В Русском Поле заключены все смыслы, все возможности, все потенции.
Это то, чего пытались лишить нас «авангардисты» — лишить Неба и Земли ради мира идей, мира чистых форм. Но — они не учли, что формы обретают свое настоящее существование, «плоть и кровь» только в материальном мире.
Кубисты и футуристы дробили окружающий мир. Точнее, они просто поднесли к распадающемуся миру зеркало.
А мир затрясся и рассыпался на множество осколков. Они пытались «перемикшировать черепки». Но… можно ли склеить разбитую чашку?
Супрематисты пошли еще дальше. Малевич «вышел за нуль формы», открыв нам «бездонную копилку в пустоте» — свой «Черный квадрат».
Дыру, которая образовалась после «упразднения Бога».
Заодно он попытался упразднить и человека. И природу. Русскую природу. «Зеленый мир мяса и кости ушел» — так называлась одна из его статей.
Примечательно, что потом он вернулся к фигуративной живописи.
Потому что даже ему — аборигену запредельных пространств — стало страшно, неуютно без Русского Неба, без Русской Земли. Без Русского Поля. Без крестьянок и крестьян, чьи силуэты он коверкал, будучи «кубофутуристом».
Он оперировал формами, как ребенок играет конфетными фантиками.
Он проектировал «дома для землянитов (людей)», хотя еще незадолго до этого жил с беременной женой в неотапливаемом доме.
Но выйдя за пределы — человеческого, земного — он стал тосковать по Русскому Полю. По Русскому Небу.
Его картина «Скачет красная конница», возможно, об этом. Но конница скачет уже по «Русскому полю экспериментов», причем скачет — налево, в прошлое. Почему? Не потому ли, что колосок дороже любой утопии? Или потому, что скоро он сам будет арестован? И только смерть спасет его от лагеря?
И небо там — картонное. Неживое. Оно обессмыслено.
Оно не защитит.
А потом пришли мичурины и лысенко.
Они пытались улучшить Русское Поле.
Сделать его таким, каким надо.
Социальная инженерия.
Генная инженерия.
Инженерия человеческих душ.
Скальпель, иссекающий главное — саму Русскую Душу.
А потом сажали «за колоски». Русское Поле всегда готово накормить, даже когда оно изранено. Отдать последнее. Но — без Русского Неба, когда храмы разрушены — как оно защитит?
Русское Небо может защитить. Покровский храм в Москве, где покоятся мощи святой блаженной Матроны Московской, удивительно соединяет Небо и Землю — как сильнейший резонатор. Нескончаем поток людей, идущих со своими скорбями и несчастьями к Матронушке, идущих по Русской Земле — чтобы посмотреть через глаза святой на Русское Небо — может быть, первый раз в жизни.
Когда она была маленькой, соседские дети по жестокосердию сажали ее в яму и смотрели, как слепая на ощупь выбирается оттуда.
Но разве Русская Земля может повредить Русской Святой?
Матронушка оказывала помощь в научной работе, будучи неграмотной. И все бесы бежали прочь (сама видела, как орал одержимый так, что мороз шел по коже).
И даже мусульманки идут на поклон к Матроне (опять-таки сама видела).
Почему?
Потому что это Сила. Русская Сила.
Вот оно — Русское Небо на Русской Земле.
Русское Поле укрыто Русским Небом, как женщина покрывает голову при входе в церковь, как мать, спев колыбельную, тихонько поправляет одеяло на своем чаде.
«Пасмурным днем вижу я синеву». Русское Небо всегда голубое. Даже когда оно затянуто тучами. Потому что оно любит Русскую Землю и животворит ее. Имеющий глаза да увидит.
Как Инна с «нерусской» фамилией Гофф, заглянувшая в Русскую Душу едва ли не глубже всех в ХХ веке (автор стихов к общеизвестной песне «Русское поле»).
В принципе, этой песней уже все сказано и про Русское Поле, и про Русское Небо. Сказано простыми русскими словами, которые наши прабабки вплели вышивальными узорами в наши ДНК.
«Здравствуй, Русское Поле, я твой долгий колосок».
Для детей асфальта выход в Русское Поле порой равен выходу в открытый космос без скафандра. Но Русское Поле — это не чернота бесконечности, мгновенно убивающая безвоздушием. Русское Поле — это воздух жизни. Русское Поле — это дыхание Русской Жизни. Это бесконечно заботливые руки, на которых можно качаться, созерцая... просто созерцая. Смотря внутрь себя и наружу.
К небу — обратно. К небу — обратно. Порой — выше солнышка, прыг-скок.
Русское Поле — это Космос Русского.
Выйдя в Русское Поле, «русское психо» успокаивается, наконец-то обретя почву под ногами. И больше не нужна никакая психо-логия, препарирующая человека, как лягушку.
Яркие тряпочки западных соблазнов растворяются в голубизне неба и белизне берез. (Пеннивайз капитализма, этот злой клоун, тоже теряет свою силу. Здесь не твоя территория, друг, топай к своим небоскребам, неси туда свой черпак кошмаров.)
И неважно, какой у тебя цвет волос и разрез глаз. Если ты вышел в Русское Поле, и звенящая тишина отозвалась у тебя внутри, и песня ветра вдруг стала расшифровывать в твоей подкорке что-то необъяснимое, щемящее, до боли родное, если эта песня звучит на русском — значит, ты тоже долгий колосок Русского Поля.
И нет больше «психо», выясняющего, кто сидел, а кто сторожил, кто тварь дрожащая, а кто право имеет, идущего с топором на старушку. Есть Русская Душа.
Выйдя в Русское Поле, ты начинаешь по-другому понимать, что такое «один в поле не воин». И рука невольно прикладывается ко лбу: вернется ли суженый с ратной битвы или только конь принесет его хладный труп? Или плакать потом, рвать волосы да мыкать вдовий век? И становится как-то несуразно, стыдно за брюки — негоже женщине так ходить. А другая рука ищет подол сарафана, за который держатся ребятенки, не знающие, дождутся ли они батьку домой... И мерещатся на горизонте иноземные воины — «от топота копыт пыль по полю летит»... А через минуту понимаешь, что ты сама — поляница, богатырша, способная отстоять свою землю, даже когда все мужчины уже погибли... И кажется, что сейчас ты возьмешь меч и сразишься — до последнего, чтобы не топтали Русское Поле чужеземцы…
Русское Поле — сила жизни, сила рода, сила предков.
Когда ты выходишь в Русское Поле, все твои деды, прадеды, пращуры встают рядом с тобой незримыми тенями.
Точнее, они ЗА тобой. Они смотрят на тебя из прошлого.
И смотрят в будущее твоими глазами.
И их сила передается тебе.
Русское Поле — это не Солярис, не мыслящий океан, выбрасывающий — к ужасу человеческому — чертей из своей водной табакерки — тех чертей, что и так скачут в воспаленных мозгах.
Русское Поле — это крепкая почва под ногами. Почва, позволяющая что-то сделать в своей жизни. Почва, неразрывно связанная с Русским Небом — этим тихим безмолвным светом, отблеск которого горит в глубине души каждого русского негасимой лучиной.
«Русское поле экспериментов» — про то же. Гениальный духовидец Егор Летов дал нам ужасающую картину того, чем может стать Русское Поле, если засеять его драконьими зубами.
Эта почва примет любое. С безмолвными слезами дождей, с кажущейся покорностью. Но ответ ее будет страшным — и величественным, как само Русское Поле.
Драконьи зубы прорастут. Они проросли.
Когда «Русское Поле источает снег», кажется, что оно заснуло. Но снег — это не саван, это всего лишь оболочка для того нового, что оно породит. Сила порождающей Матери-Земли, Русской Матери-Земли безгранична, беспредельна. Надо только выйти в Русское Поле, раскинуть руки и постоять, слушая песню ветра. В ней есть ответы на все вопросы — и те, что снаружи, и те, что внутри. А потом — поднять голову в Русское Небо и поблагодарить его за эту Русскую Землю. За Русское Поле. Которое, несмотря на все эксперименты, живо и будет жить.
