…Родители жалуются, что их дети не хотят читать. Не в том смысле, что они привычно ленятся вспахивать школьную программу, не желают постигать классику, продираясь через архаические смыслы и диковинные выражения, вроде «…любимец ветреных Лаис, прелестный баловень Киприды…». Уже не до Киприды, ибо… «Они совсем не хотят читать…!» - восклицает тридцатипятилетняя женщина-менеджер, говоря о своих сыновьях-старшеклассниках. Впрочем, многие взрослые тоже как-то странно читают, вернее - читают странное. Иначе говоря, тот процесс, который они подразумевают под чтением, является таковым лишь условно и напоминает простое складывание, точнее сглатывание букв.
Любовный роман с яркой блондинкой на обложке сменяется «скандальным расследованием» из жизни эстрадной супер-дивы, а модное чтиво о тяжкой жизни «рублёвских жён» хорошо идёт после искромётного детектива с изощрённым смертоубийством на каждой странице. Хитроумные издатели со всей прямотой утверждают, что современный читатель (он же пипл) предпочитает хавать жареное, пряное и карамельно-сладкое. Основной посыл – люди так много и так тяжело работают, что книга должна служить целям развлечения и расслабления. Отсюда все эти «актуальные» сюжеты и прочие «хорошо покупаемые» истории.
Рынок. Никто не заставляет и никто не запрещает. Пушкин, Бальзак и прочий Жан-Поль Сартр тоже издаются, право выбора – за вами, но почему-то ручонки всё чаще тянутся не в сторону Пушкина. По радио выступает некий культуролог. Говорит умно, остро, интересно. Рассказывает, как он подрядился анализировать современные отечественные сериалы и с ужасом отметил, что в квартирах сериальных персонажей начисто отсутствуют книжные шкафы и даже полочки для книг! Всё есть – и шикарные будуары, и модные журнальные столики в стиле хай-тек, и ванны, выложенные немыслимой по красоте плиткой. А книг – нет! А ведь поведение телегероев – это отражение нашего бытия…! «Тогда как в годы моей юности мы читали взахлёб, мы даже воровали книги – так была велика тяга к знаниям!», - буквально кричит учёный, перебивая молоденькую и почему-то постоянно хихикающую ведущую. Иногда мы все так говорим: «Раньше было не так! Раньше нас тащили к свету и не давали хватать всяку-бяку…!». Вспомним?
…Давным-давно, ещё при развитóм социализме, когда все дети были пионерами, а их мамы – инженерами, бытовала льстящая нашему коллективному самолюбию истина: «Наш народ - самый читающий народ в мире». Это был не просто чеканный лозунг, подаваемый в качестве аксиомы и лишённый практического смысла, ибо мы тогда действительно много читали. В 1920-е – 1930-е годы в СССР существовала система ликбеза – ликвидация безграмотности. Ликвидировали её не только умудрённые преподаватели ещё старой, царско-гимназической закваски, но и юные строители Будущего – пионеры. Особенно это было распространено в сельской местности. Случалось так, что ребёнок преподавал чтение и математику собственной матери, а то и бабке. В кинофильмах предвоенной эпохи довольно-таки часто обыгрывалась тема ликбеза, а тяга к знаниям иной раз подавалась через стремление таким образом «дорасти» до любимого человека, который оказывался не просто импозантен, но ещё и начитан.
В комедии «Вратарь» есть интересная сюжетная линия второго плана – неграмотная провинциалка, воспылав интересом к столичному инженеру Карасику, бросает всё и устремляется в город. Разумеется, не для того, чтобы танцевать фокстрот и скупать все помады в магазине «Тэжэ», а – за знаниями. Потому что инженер Карасик может полюбить только образованную даму. Другая героиня – Таня Морозова из «Светлого пути» тоже постигает грамоту и выбивается в люди ради того, чтобы встать вровень с аристократичным инженером Лебедевым. В годы войны, даже в блокадном Ленинграде, работали библиотеки, и это постоянно подчёркивалось, ибо пока есть книги, пока есть страсть к познанию, человек живёт, мыслит и устремлён в прекрасное будущее.
В послевоенные годы в СССР началась, что называется, «интеллектуальная революция» - читать стали много, жадно и с пониманием, а казённые школьные стенды всё чаще украшались лозунгом: «Чтение - лучшее учение!». Незнание сделалось чем-то, вроде порока, который следовало бичевать и высмеивать. Изображая стиляг в своих фельетонах, авторы подчёркивали, что их «герои» предпочитают кино или оперетту – чтению книг. В кинофильме «Весна на Заречной улице» есть красноречивый эпизод – провинциальная модница и мещанка Зиночка, увидев на комоде учительницы портрет Александра Блока, выдаёт завистливо-злобную реплику: «Это у ней кавалер столичный – вишь под Тарзана подстриженный!».
Напомню, что Тарзан – культовый персонаж американского кино, широко известный и в Советском Союзе. Фильмы о Тарзане отличались динамичностью, экзотичной яркостью и неглубоким содержанием. В общем, девица оказывается настолько приземлённой и неграмотной, что, зная Тарзана, она и понятия-то не имеет об Александре Блоке. Заодно нам дают понять – мол, правильно главный герой отверг пустоголовую мещаночку и влюбился в умную, светлую и начитанную преподавательницу. В индустриальной love-story «Высота» монтажник-высотник поёт своей девушке романс на стихи Дениса Давыдова. «Девчата» из таёжного общежития тоже показаны с книгами и тетрадками, а сюжет фильма «Дело было в Пенькове» строится на противопоставлении начитанной, тонкой Антонины и грубоватой, простой Ларисы. Недвусмысленно подчёркивается – нынешние мужики, даром, что колхозники, а всё же любят умных. Так что читайте, бабоньки, «Войну и мир».
В 1960-е годы начитанность сделалась настоящей «визитной карточкой» человека, желающего произвести впечатление, а искромётное остроумие было присуще каждому, уважающему себя, интеллектуалу. Понятие «умный» на некоторое время оказалось тождественно слову «читающий». Более того, не читать было попросту стыдно! Человека, не знающего Хемингуэя, Ремарка и Ильфа с Петровым, не принимали как равного. Потом, в 1970-е, хорошая книга сделалась настоящим «товаром», причём товаром престижного потребления. Ироничная интеллигенция, шутившая когда-то в КВН-ах, перебралась на прокуренные кухни - в своём, проверенном кругу было принято обсуждать вещи Кафки, Камю, Сартра, Булгакова и Пастернака. Наибольший интерес, разумеется, вызывали запрещённые или нежелательные в СССР авторы, ибо прикосновение к их трудам могло стоить свободы, а, как известно, запретный плод сладок.
С другой стороны, книжный дефицит порождал отношение к книге, как к некоей ценности. Иметь подписные или так называемые «макулатурные» издания было в прямом смысле этого слова – модно. Отмечу, что«макулатурными» назывались книги, для приобретения которых требовалось не только заплатить полагавшуюся сумму денег, но и сдать более 10 кг макулатуры. Книжные шкафы завмагов и директоров овощебаз ломились от собраний сочинений, расставляемых по размеру и по цвету корешков... Карикатура из журнала «Крокодил»: модно одетая, претенциозная дамочка спрашивает другую модницу: «Где достала? Дай поносить!» Имелась в виду не шляпка и не кофточка, а роман «Мастер и Маргарита», который счастливица несла под мышкой.
Именно тогда стало принято иронизировать над западной системой школьного и ВУЗовского образованием, над комиксовым стилем их учебников и над тем, что в Германии школьники не знают, кто такой Гитлер, а во Франции затрудняются ответить, кто такой Людовик XIV. Но что больше всего нас веселило, так это «адаптированные» тексты - «Война и мир» на двадцати страницах, «Гамлет» в двух словах и даже «Три мушкетёра» - и те в сокращении. А мы-то мы! Всё это не только в полном объёме, а кое-что даже и в подлиннике!
...С Перестройкой начался настоящий книжный «бум» - теперь в СССР принялись издавать всё то, что было запрещено десятилетиями - от романов мятежного Солженицына до наспех переведённой истории группы ‘The Beatles'. Между прочим, все те книги, которые когда-то считались дефицитными (а поэтому – остро модными) отныне оказались в свободном доступе. Теперь никого нельзя было удивить ни «Виконтом де Бражелоном», ни «Наследником из Калькутты», ни даже «Мастером и Маргаритой» - всё это спокойно лежало на лотках предприимчивых книготорговцев.
И вот тут-то и начинается самое парадоксальное. Литературное изобилие, как ни странно, не породило стремления читать ещё больше. Вроде бы появилась возможность без трудов и напряжения покупать Золя, Стругацких, Маркеса и Борхеса. Ан нет. Если раньше за неимением дамских романов девушки читали Мопассана и, краснея от описания слишком откровенных сцен, заодно уж узнавали, какие турнюры и манишки носила французская буржуазия, то теперь всё те же девушки преспокойно брали какую-нибудь цветастую книжицу «Во власти кромешной страсти» и бестрепетно наслаждались приключениями легкомысленных героинь.
Увы. В 1990-е годы на прилавки книжных магазинов хлынул поток низкопробной литературы самых разных жанров - от детективов, больше напоминающих кинобоевики до исторических романов, написанных людьми, имеющими отдалённое отношение к исторической науке. Литературной классики и другой серьёзной литературы не стало издаваться меньше. Наоборот, собрания сочинений спешно дополнились произведениями, «вычеркнутыми» в своё время большевиками как нежелательные (например, «Котлован» Андрея Платонова). Но, как ни странно, читать не стали больше. Возникает вопрос - почему?
На него, в частности, есть ответ у социологов. Они пришли к удивительному выводу - оказывается, современному россиянину стало попросту некогда читать умные книги. Мол, если при советской власти рядовой инженер (учитель, врач, работник НИИ) работал с 9 до 18, а всё остальное за него додумывала Советская Власть, то современный менеджер имеет, как правило, ненормированный рабочий день и массу проблем самого разно характера. До Маркеса ли? До Борхеса? Как сказала всё та же дама, жалующаяся на сыновей-балбесов: «Я не помню, когда последний раз читала что-нибудь сложнее детективов Д., да и это читала пару лет назад в отпуске». С другой стороны, выражение «убить время» всё чаще стало употребляться по отношению к книгам и журналам. «Да это так...убить время», - говорит девушка своей подруге, пряча в сумку яркий томик с монстрами на обложке.
Странное дело! Вот тут социологи утверждают, что россиянину совершенно некогда читать, а тут вдруг появляется насущная потребность убивать время. Парадоксы эпохи! Другое устойчивое сочетание слов, относящееся к чтению, звучит не менее парадоксально: «лишь бы чем-нибудь занять глаза». «Занимать глаза» нынче принято не только в метро, но и вообще - по жизни. Для занимания глаз «чем-нибудь» годится, как правило, всё - и скабрезные газетки с заголовками «Что твой кекс знает про секс?», и страшилки про зелёных человечков, утащивших охранника Н. к себе на Марс для опытов, и сладкие сказки об особняках поп-звезды Ф. Ну, и, разумеется, книги. Как известно, занять глаза и убить время при помощи Кнута Гамсуна никому пока ещё не удавалось, поэтому для этих нехитрых целей в современной России существует целый пласт занимательной литературы, например, «иронические детективы», в которых нет ни иронии, ни, собственно, детектива. Да. Во все времена было понятие «модная литература». Так, в конце 1980-х даже победительницы конкурсов красоты, закатывая искусно подведённые глазёнки, тараторили, что их любимый писатель - Владимир Набоков, а любимая поэтесса - Марина Цветаева. Не могли же они в стране победивших книгочеев сказать, что последний раз читали «Дубровского» в пятом классе, и то потому, что надо было писать сочинение?!
Во все времена было принято смеяться над нелепостями, которые иной раз попадаются в школьных сочинениях. Сейчас этот «жанр» окончательно перестал быть смешным. «В горах стоял монастырь. В нем жили мцыри. Одна мцырь убежала...». «Плюшкин вызывает уже не смех, а презрение, поэтому Гоголь высмеивает чиновничество в комедии «Ревизор». «Мало что изменилось в Москве со времен Ивана Грозного, разве что Москву-реку переименовали в Волгу». Всё чаще и чаще тинейджеры убеждают себя, что им литература, да и чтение вообще, «не пригодится в жизни». Это же не компьютерная грамота, не менеджмент и не маркетинг! И даже не корпоративное право. Над всем этим можно иронизировать очень долго, однако, проблема остаётся проблемой - в современном обществе начитанность больше не является признаком успешного человека. Ты можешь читать, можешь на это дело «забить» и весело смотреть какое-нибудь реалити - шоу... Главное, сколько ты стоишь.
С другой стороны, у меня (и у Вас) теперь есть выбор - читать или не читать. Мы можем упиваться слогом Марселя Пруста или просто «быть в курсе» очередных «Оттенков серого». Имеем право в открытую читать стишата Ивана Баркова - никто слова не скажет. Можем купить любую вещь Пастернака, Булгакова или Ахматовой, а можем и не купить. Свобода. Хочешь быть счастливым? Будь им. Надоело быть «самым читающим народом»? Ну и не будем. Назло себе. У Александра Кабакова есть такие строки: «Меня же мучает только один вопрос: а лучше ли было в те времена, когда культура насильно тащила в небеса, а не макала в помойку? Когда настоящие книги читали потому, что дамских романов не было, когда по телеку часами гнали раздражавшие народ симфонические концерты, когда снимали профессиональное, но сложное кино, когда распространялся по стране доброкачественный юмор, но исключительно из-под полы?»
Вот я и думаю - лучше или всё-таки хуже? Или, может быть, надо хоть иногда заставлять себя не расслабляться с томиком детективщицы N, а перечитать хотя бы «Евгения Онегина» с комментариями Лотмана?
