«Что такое грёза?»

Настоящий материал – продолжение рассказа «Из музея-квартиры Н.С. Голованова». И если начало - «Воин русского искусства» (http://zavtra.ru/content/view/voin-russkoj-operyi/) было посвящено личности Николая Семеновича Голованова – дирижера-титана, чья воля вернула на сцену шедевры русской оперы и воплотила в постановки «большого стиля», постановки-гиганты для страны-гиганта, то «Что такое грёза?» - приглашение в музей-квартиру Николая Семеновича Голованова. Атмосферу муз и гармонии, оказавшись в которой, начинаешь понимать - кем был русский Артист в 30-50-е годы ХХ века и почему среди его друзей и недругов кипели нешуточные страсти. И еще. Музей-квартира Николая Семеновича Голованова – приговор шутам-десталинизаторам, развенчание в пух и прах баек о тоталитаризме, страхах и несвободах художника.

Музей-квартира Николая Семеновича Голованова – музей камерный. Посетители – крупнейшие дирижера мира, любители концертных вечеров и…. читатели газеты «Завтра».

«Когда меня спрашивают, что я сделал для общественной жизни страны, я отвечаю: «каюсь, никогда в жизни не собирал членских взносов, не был настоящим профсоюзником, но выстроил дом, в котором живет весь цвет вокального искусства страны». И это так. Трудно пройти сегодня мимо дома №7 по Брюсову переулку, не обратив внимания не только на античную стройность здания (архитектор Щусев, первоначальный проект Толстых) в тихом центре Москвы, не только камерность его расположения – между консерваторией и храмом Воскресения Словущего, но и, прежде всего, на «иконостас» из мемориальных досок с именами выдающихся артистов Большого театра. С 60-х годов прошлого века Брюсов переулок назывался улицей Неждановой, а телевидение в 70-х годах транслировало цикл передач «На улице Неждановой». Запись передач – посвящены они были музыкальной жизни страны - осуществлялась в музее-квартире величайшей русской певицы Антонины Неждановой. И знали разве что гурманы вокала такой факт, что строительство дома №7 на улице Неждановой осуществляло ремонтно-жилищное кооперативное товарищество имени… Неждановой. Надо ли говорить в таком случае, что возглавлял товарищество – Николай Голованов, муж, аккомпаниатор и навсегда – поклонник прославленной певицы.

«Сколько я с этим домом намучился, пока довелось достроить, знает один Бог и мой заместитель Виктор Семёнов (Виктор Семёнов был солистом Большого театра –М.А.)». Строительство дома завершилось в 1935 году, в доме нашла уют «команда Голованова» - коллеги Голованова по Большому театру. То были знатные артисты: Максакова, Катульская, Обухова, Козловский, художник Федоровский, ну и, конечно же, Голованов с Неждановой, квартиры которых находились в одном подъезде, одна этажом выше другой. И если от квартиры Антонины Неждановой (бывшем музее) осталась на сегодня едва ли не одна десятая, к тому же запечатанная для посещения, то квартира Голованова чудом или нет, но сохранилась. Больше того, сохраняет свою первозданность, и каждый, кто вольно или невольно окажется её посетителем оставит в книге отзывов слова о «восхищении, потрясении удивительной атмосферой». «Какая сокровищница шедевров искусства, живописи, - один из отзывов, - какая гениальная личность предстает перед нами!»

Гениальная личность, Николай Голованов прожил в этом доме с 1935 по 1953 годы. Именно на эти годы приходится его музыкальное руководство Большим симфоническим оркестром Всесоюзного радио (с 1937), Большим театром(с 1948). Именно в эти годы под руководством Голованова осуществлены постановки опер: «Борис Годунов» (1948), «Садко» (1949), «Хованщина» (1950), постановки-шедевры, которые вряд ли уже когда окажутся превзойденными. Именно в эти годы Николай Голованов был четырежды удостоен высшей награды – Сталинской премии 1 степени: за пропаганду русской и советской симфонической музыки (1946 год) и за постановки вышеперечисленных опер на сцене Большого театра.

Николай Голованов ушел из жизни в августе 1953 года. Ценнейшее наследие могло разойтись, как это часто бывает, по разным адресам: живопись – в художественный музей, ноты – в Большой театр или в консерваторию. Однако, участие Екатерины Николаевны Алексеевой – директора-легенды Музыкального музея, поддержка влиятельных дирижеров Светланова, Хайкина, Кондрашина, Рождественского решили участь квартиры Николая Голованова. 31 декабря 1969 года министр культуры Екатерина Фурцева подписала Приказ о создании музея-квартиры Николая Голованова, который назывался поначалу «Творческая лаборатория дирижерского мастерства Н.С. Голованова».

Путеводитель музея-квартиры представляет «маршрут»: Кабинет, Малая гостиная, Столовая… И верно, переступив порог музея-квартиры, невозможно не заглянуть краем глаза в Столовую, в центре которой массивный стол под зеленым сукном, и желтый абажур с бахромой, как кусок солнца, низко нависает над столом и бросает блики на стены с затаившейся «Венецианской ночью» Айвазовского, с переливающимся, как жемчуг раковины, «Тадж-Махалом» Верещагина…. В углу на консоли лампа. Вернее так сказать – канделябр в стиле ампир, на который надет абажур. И весь он – воинственный. В картинках: батальные сцены Бородинской битвы, Наполеон на коне со своей свитой. Художник - Альбрехт Адам тем известен, что был рисовальщиком в армии Наполеона, а после войны основал в Мюнхене школу художников- баталистов. Но об этом, несколько измененном, «маршруте» специально для газеты «Завтра» - рассказ Ольги Ивановны Захаровой, музыковеда, кандидата искусствоведения, талисмана музея-квартиры Голованова. С 1970 года Ольга Ивановна Захарова, выпускница Московской консерватории – сотрудник музея.

Николай Голованов – выпускник Синодального училища церковного пения. Всю жизнь, оставаясь религиозным человеком, он собирал религиозные ценности, реликвии, которые оказались после октября 1917-го под угрозой уничтожения. В1918 году Синодальное училище было преобразовано в Хоровую академию, кроме хора мальчиков и вольнонаемных певчих появился женский хор, однако вскоре оно развалилось. В память об училище Голованов сохранял в своем доме часть его библиотеки– духовные произведения, на некоторых из которых застыли капли восковых свечей. Сохранил Голованов и пюпитр Синодального училища.

Собрание икон Голованова – одна из редчайших частных коллекций. Голованов был дружен с известным специалистом по древнерусскому искусству Александром Ивановичем Анисимовым, который в 1930 году был репрессирован и в 1937 расстрелян. Труды по византийскому искусству с дарственной надписью, а также письмо Анисимова с Соловков, написанное в годы кампании, развернутой против Голованова и обвиняющей его в антисемитизме, находятся в музее-квартире. Известно, что часть икон поступало к Голованову от художника Виктора Васнецова и поэта Николая Клюева, другим источником поступления были реставраторы Тюлины. Иконы размещались в спальне музыканта, стены были увешены иконами. Примечателен и такой факт, что за дверьми спальни стояли царские врата. При реорганизации квартиры в музей, царские врата были убраны и неизвестно, куда к 1969 году делись, а семьдесят икон были переданы Третьяковской галерее, где был создан специальный фонд Голованова. По рассказам Марины Ивановны Голгофской, помощницы Неждановой, в доме Голованова на какое-то время еще нашла пристанище бронзовая скульптура Иоанна Кронштадтского, которой грозила переплавка.

Лишь самые близкие люди допускались Головановым в спальню, в святую святых. Однако, о коллекции икон знали. Больше того, дирижер Большого театра Самуил Самосуд называл в письме-доносе на Голованова в качестве его недостатков – наличие икон в доме.

В настоящее время в музее хранится следующие раритеты. Маленький образок Николая Чудотворца, XV век; большая храмовая икона Николая Чудотворца XVII века. Кроме того, есть пелена - икона, шитая золотыми, серебряными нитями – Зосима и Савватия, Соловецких святых, а также мощевик XVIII века с мощами Саввы Звенигородского. Жива в музее и память о Великой княгине Елизавете Федоровне (фотография) и основанной ею Марфо-Мариинской обители. В 1909 году, по окончании Синодального училища, Николай Голованов принял приглашение Великой княгини и стал регентом Марфо-Мариинской обители. В память об обители в музее хранится раритет – метроном, на бронзовой накладке которого гравировка: «Николаю Семеновичу Голованову от благодарного хора при Марфо-Мариинской обители».

БИБЛИОТЕКА

Библиотека Николая Голованова – это около 4000 единиц хранения, куда входят партитуры, клавиры, хоровые и симфонические сочинения, альбомы и книги.

Главной ценностью собрания называют рабочие партитуры и клавиры Голованова. Дело в том, что Голованов славился методикой работы с партитурой, невероятно тщательной дирижерской проработкой. Изучая авторский текст, Голованов вносил много своих изменений, любил дополнить, «оживить» музыку; в партитуры классических сочинений часто вводил отсутствующие у автора инструменты, так называемую ретушь. Это касается и музыки современных композиторов, например, Прокофьева.Не все музыканты принимали ретушь Голованова, но так уж он слышал произведения и в его исполнении эти измененияоказывались убедительными. Сегодня по одним разметкам в партитурах, даже не слушая записи, можно в какой-то степени представить, как Голованов слышал, исполнял сочинения. Михаил Плетнев, в частности, посещают музей с целью знакомства с партитурами Голованова, оригинальным егопрочтением сочинений.

В исполнительском искусствеГолованова современники отмечали соединение несоединимого: рафинированности звучания оркестра с размахом русской мощи. В собрании книг Николая Голованова угадывается тот же почерк. Рядом с капитальным толкованием Псалтиря, громадными фолиантами книг духовного содержания на старославянском языке в переплётах из досок, обитых тиснёной кожей с металлическими застежками - книги декаданса, модерна. Отголоски «серебряного века» - журналы «Мир искусства», «Аполлон», «София», «Весы», «Золотое руно» и поэтические сборники Бальмонта, Северянина, Блока… Николаю Голованову принадлежат романсы на стихи Мережковского, один из первых он обратился к поэзии Есенина. Писал романсы и хоровые произведения на стихи поэта. Утонченность, изящество эпохи «заката над Петербургом» Николай Голованов схватывал и «растворял» в своих сочинениях в Руси вечной, Руси былинной. И дух былинный всё побеждал.

РАБОЧИЙ СТОЛ

Рабочий стол – один из камерных уголков квартиры-музея. Место уединенных размышлений, воспоминаний, дорогих привязанностей. На столе – бюсты композиторов: Александр Глазунов, Петр Ильич Чайковский, бронзовые скульптуры Бетховена, Листа пребывают в обрамлении графических портретов на стене: Вагнер, Рахманинов, Антон Рубинштейн, работа «Прометей» Леонида Пастернака, на которой изображение первого исполнения симфонической поэмы Скрябина: сам автор за роялем, Сергей Кусевицкий за дирижерским пультом… Рабочий стол - музыка в скульптуре, в живописи.. Рассказ о «лаборатории» Голованова, его пристрастиях, о музыке, которую Голованов исполнял.

Бюст Александра Глазунова – работа Матвея Манизера, с дарственной надписью скульптора. (Матвей Манизер – известный советский скульптор, автор, в частности, монументальных скульптур в арочных проходах станции «Площадь Революции» Московского метрополитена.) Голованов был знаком не только с Манизером, но неоднократно общался и с самим Глазуновым.

Портрет Рахманинова – репродукция работы художника Владимира Росинского. Сергей Рахманинов – сокровенное имя для Николая Голованова. Влияние Рахманинова и как композитора, и как исполнителя, и как дирижера было огромным. Еще в годы юности, когда Голованов начинал работать в качестве хормейстера в Русском хоровом обществе, до революции, он готовил хоровую часть симфонической поэмы Рахманинова «Колокола». Сохранились ноты сочинения, с пометой Голованова: «подарок автора». И есть письмо композитора от 1932 года, в котором он пишет о дошедших до США слухах о том, будто бы Голованов исполняет его музыку и Рахманинов благодарит за это. То были годы, когда пропаганда музыки Рахманинова была поступком. А в годы Великой Отечественной войны Голованов специально договаривался о переправке из Америки партитурдвух масштабных произведений Рахманинова в Москву. То были Третья симфония и «Симфонические танцы». И впервые в СССРв трудный, переломный 1943 год (вскоре после смерти Сергея Васильевича Рахманинова) исполнил эти произведения.

Чайковский. Композитор душераздирающих трагедий как будто бы чуждый напору оптимизма Николая Голованова. Критика обсуждала насколько удачными были трактовки Головановым оперы «Евгений Онегин», Четвертой, Пятой и Шестой симфоний Чайковского. Известен такой случай. Перед трансляцией Пятой симфонии Чайковского в исполнении оркестра под управлением Голованова, диктор долго говорил о пессимизме сочинения. Но вот музыка прозвучала, а унынию и печали не нашлось места: трагическое преодолевалосьмощной жизнеутверждающей энергетикой. Впрочем, трагедийное начало звучит у Голованова в его потрясающей трактовке Шестой симфонии Чайковского. Известно также о дружбе Голованова с директором музея Чайковского в Клину, Николаем Тимофеевичем Жегиным. Голованов с Неждановой часто приезжали в музей, давали концерты. В годы войны Голованов собрал из музыкантов, кто не покинул Москву, симфонический оркестр и исполнил увертюру Чайковского «1812 год». Торжественную и духоподъемную. На протяжении многих лет исполнялось это сочинение в редакции Голованова, где финальный гимн «Боже царя храни» был заменен на «Славься». В музее-квартире Голованова хранится письмо от лётчика, кто совершал перелёт в Тегеран. Он сообщает в письме, что во время перелёта слушал «Увертюру 1812 год».

Центральное место занимает портрет Рихарда Вагнера. Автор – Франц Ленбах, художник, чье мастерство особенно ценил сам композитор. Известен Франц Ленбах и серией портретов Бисмарка, «железного» канцлера Германии. Примечателен провенанс портрета Вагнера. Он был заказан художнику Надеждой Филаретовной фон Мекк, далее перешел к племяннику фон Мекк, от племянника к Михаилу Нестерову, и уже после смерти Михаила Нестерова Голованов приобрел портрет у дочери художника. В творчестве Голованова – Вагнер тоже занимает важное место. Голованов восхищался музыкой Вагнера, он собрал партитуры едва ли не всех его опер, дирижировал многими симфоническими отрывками из произведений, но – ни одной из опер. Дело в том, что Голованова влекла полётность, вознесенность опер Вагнера, тогда как драматургию их находил скучной. Проблемы с исполнением музыки Вагнера возникли в период войны и в первые послевоенные годы: Вагнера называли композитором №1 нацистской Германии. Однако, Голованов сразу после победы с большим трудом добился разрешенияна исполнение музыки немецкого гения. Целый поток музыки Вагнера хлынул в эфир советского радио: отрывки из «Лоэнгрина», увертюры к «Летучему голландцу», «Тангейзеру», «Нюрнбергским мейстерзингерам», фрагменты из «Тристана и Изольды», и даже «Чудо святой пятницы» из «Парсифаля» звучали в эфире. Исполняя музыку Вагнера, Николай Голованов вернул ей значение мировой классики, которое поколебалось в годы войны. Больше того, оно оказалось одним из символов нашей Победы. Победы русского духа.

РОЯЛЬ И ДИРИЖЕРСКИЕ ПАЛОЧКИ

Предпочтение Николая Голованова – рояль немецкой фирмы «Блютнер». Такой, по мнению Голованова, отличает задушевность, интимность. Рояль другой признанной фирмы, «Стейнвей», Голованов называл в шутку «тяжеловесным «роллс-ройсом». Кроме того, рояль «Блютнер» отличается красотой, его корпус из красного дерева. В квартире Голованова находилось два рояля «Блютнер», напомним, что Николай Голованов был постоянным аккомпаниатором Антонины Неждановой. В настоящее время в музее-квартире сохранился один головановский «Блютнер», второй – был отдан на хранение в центральный музей (музей-квартира Голованова – филиал Всероссийского музейного объединения музыкальной культуры имени Глинки). На его месте, в рабочем кабинете стоит рояль, тоже немецкой фирмы, но «Бехштейн». И тоже с историей, этот рояль Ипполитова-Иванова, и предназначен он для концертных вечеров в музее-квартире, на которые приглашаются все желающие.

Дирижёрские палочки Голованова – отдельная история, стиль Голованова-дирижера. Большая часть их с надломленным или стесанным кончиком, что свидетельствует о темпераменте дирижера. И если дирижерские палочки Евгения Мравинского, к примеру, длинные, то у Голованова они небольшого размера, лёгкие, рассчитанные на короткие, точные жесты. Сами оркестранты говорили, что наряду с исключительно плавными, певучими жестами Голованова движения его дирижерской палочки нередко было подобно уколу.

КОЛЛЕКЦИЯ

Голованов известен как музыкант-живописец. Современники отмечали в дирижерской манере Голованова размашистость «коровинского мазка», а в палитре звучания музыки – сочность красок. «Голованов, - говорили современники, - создает монументальные звуковые фрески». Сам Голованов не раз отмечал, что картины помогают постичь художественные замыслы композиторов, дают ощущения густоты тембров, прозрачности и плотности оркестрового письма. Неудивительны в таком случае названия сочинений Голованова: цикл романсов«Девять акварелей», фортепианный цикл«Эстампы».

Коллекция живописи музея-квартиры Голованова – его душевный и духовный мир. Здесь представлены полотна величайших русских художников: Айвазовский, Верещагин, Нестеров, Коровин, а также драгоценные майолики Врубеля: Волхова, Царь Берендей, зовущие в Русь языческую.

Рассказывают, что страсть к коллекционированию картин зародилась в Николае Голованове еще в молодые годы. Уже тогда он был вхож в дома ценителей живописи. И первыми, что стал собирать сам Голованов, оказались открытки с художественными репродукциями картин.

Коллекция живописи Голованова пополнялась из разных источников: антикварные магазины, художественные салоны, с некоторыми художниками: Михаилом Нестеровым, Петром Кончаловским, Константином Юоном Голованов был дружен или знаком. Кисти Петра Кончаловского принадлежит громадный портрет: Николай Голованов дирижирует оркестром Большого театра (в настоящее время портрет находится в Музее Большого театра). Михаил Нестеров специально для Голованова сделал реплику картины «Отцы пустынники и жёны непорочны» (1933). Среди раритетов музея-квартиры такие работы, как «Летом во ржи», Шишкин (конец 1870-х), «В Сергиевом Посаде», Юон (1894), «Венецианская ночь», Айвазовский (1844), «Тадж-Махал», Верещагин (первая половина 1880-х), «Святая Варвара», Нестеров (1894). Для Голованова «Святая Варвара» стала прообразом облика девы Февронии из оперы Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже» (Китеже).

Страстность Николая Голованова выражалась подчас в экстравагантности. В шутку ли или всерьез, но Голованов размышлял о приобретении…египетской мумии. На что Антонина Нежданова сказала: ноги её в доме не будет. Тогда в коллекции появилась ценнейший артефакт – «Голова фараона» (гранит; Египет, II тысячелетие до нашей эры). Таинственность хода времени Николай Голованов ощущал не только в музыке сфер.

ПРИКЛАДНОЕ ИСКУССТВО

Отдельный интерес в среде искусствоведов и антикварщиков вызывает мебель музея-квартиры Голованова. Мебель антикварная, красное дерево в стиле ампир, а иногда и модерн с большим количество бронзовых украшений. Специалист по мебели Исторического музея пришла в восторг: «Нигде никогда я не видела такого обилия фурнитуры!» Обилие этих бронзовых деталей в виде лебедей, веночков, военной атрибутики,фигур женщин в ренессансных платьях, бабочек на книжных шкафах, креслах, буфетахдействительно поражает. Примечателен еще тот факт, что декором мебели поройзанимался сам Николай Голованов: уже имеющуюся фурнитуру он расширял на свой вкус. Одни находят в избытке деталей «крестьянские корни», другие – ярко выраженный стиль Голованова-дирижера, с присущей ему избыточностью и многокрасочностью. Поиск природы стиля ведет к православному храму, где каждый сантиметр росписи занят каким-либо изображением. Еще в младших классах Синодального училища Николай Голованов принимал участие в службах в Успенском соборе Кремля и даже был солистом (исполатчиком) в наиболее торжественных службах.

ИТАЛИЯ

Николай Голованов любил Италию. Неоднократно бывал в Италии с Антониной Неждановой, гостил на вилле дирижера Коутса, куда приезжал Бернард Шоу. Услышав пение Неждановой, Бернард Шоу написал на фотографии, подаренной певице: «Я теперь понимаю, почему мне Бог дал дожить до 70-летнего возраста, - это для того, чтобы я имел возможность услышать его лучшее творение – Нежданову». В 1947-м году, на гребне Победы и Италии почти коммунистической, вместе с композитором Шебалиным, директором Московской консерватории, Николай Голованов выехал на Апеннины в командировку. Цель – заключение контрактов на преподавание в Советском Союзе искусства бельканто. Командировка была длительной, поначалу успешной. Ведущие профессора пения консерваторий ряда городов Италии дали согласие. К сожалению, политический расклад вскоре изменился, и осуществить инициативу Москвы оказалось невозможным.

Италия. Интерьер музея-квартиры Голованова без Ренессанса был бы несовершенным. Копия фрески Сандро Боттичелли – на одной из стен гостиной. Причем копия – работа «амазонки авангарда» Любови Поповой. Быть может, образы фрески перекликались для Голованова с героями «Франчески да Римини». Интерпретация Головановым одноименной оперы Рахманинова и фантазии Чайковского и на сегодняшний день считается образцовой. Сочинения написаны на сюжет Пятой песни «Ада» из «Божественной комедии» Данте. И рядом с копией фрески Боттичелли в гостиной Голованова – мраморное изображение Данте неизвестного флорентийского(?) мастера. Созвучен эпохе и другой мраморный портрет. Женский. Предположительно – портрет Беатриче.

МУЗА

Антонина Нежданова – Беатриче Николая Голованова. Может сложиться впечатление, что с влюбленностью в Нежданову он и не заметил революции. Вместе они прожили 32 года, до конца жизни певицы. И в память о великой любви хранится в музее-квартире реликвия. Шкатулка резной работы, из бересты, которую Николаю Голованову сделали на заказ, в 1918 году. Внутри шкатулки выписан полностью романс, который Голованов посвятил Неждановой. Романс на стихи Игоря Северянина «Что такое грёза?»

Фото Виктора Новикова

Музей-квартира Н.С. Голованова

Москва, Брюсов переулок, дом 7, кв. 10

Тел. 8 (495) 629 7083