Авторский блог Георгий Осипов 11:49 14 февраля 2013

Варьете обречённых

о нездоровой моде на "левый" декаданс"

Скажу честно, в детстве физиономия Бертольда Брехта казалась мне отвратительной. При имени «Брехт» возникали поддатые дамочки, напевающие «Мэкки-нож», и пожилые актрисы, лающие в микрофон: Не осталась холодна и неприступна». И чувство стыда за чужое безвкусие.

Облик Брехта полностью соответствовал облику «порядочного человека» тех лет: свитер, очки, в зубах - чинарик. Такие даже в пресс-баре девяностых смотрятся как на допросе в гестапо (где они, конечно, никого не выдадут) – еще немного и запоют под пыткой «Мэкки-нож»…

Вроде бы все права и свободы, которых добивались левые современники Брехта (и которых они мгновенно лишились, проморгав Гитлера) в наши дни закреплены законом, а элементарный досуг некоторых граждан в плане откровенности давно переплюнул бурлески Веймарской Республики, куда мечтает попасть актриса Портман (не ошибиться бы ей лет на десять). Давно нет никакой необходимости маскировать экспансию меньшинства заботой о «свободе творчества» и «трудящихся». Как выражался любимый Брехтом Шиллер: «Мавр сделал свое дело». Обойдемся и без «зонгов» – к нашим услугам весь плейлист MTV, однако число «подсевших» на Брехта остается стабильным.

Разве не отпала необходимость эстетизировать абстрактный, но состоящий из вполне конкретных пороков и патологий декаданс двадцатых годов? С подобным упорством обычно реанимируют отнюдь не грубоватые, набитые устаревшим сленгом пьесы, а скорей, религиозные и магические ритуалы, чья цель – поднять боевой дух и сплотить ряды участников некой последней битвы, которая еще не завершена.

Воображение смущает кощунственный мираж: параллельно параду Победы маршируют, гримасничая, сутенеры, стриптизеры и содомиты, ковыляют олигофрены и дауны, поддатая мадам, склонив набок голову в парике, противно подражая Луи Армстронгу, пытается спеть «Мэкки-нож» подросшим внукам.

Мэкки-нож… Репутация «антифашиста» спасла в прошлом веке не одну бездарность, она обеспечивала «крышу» и спецобслуживание мошенникам и лицемерам всех мастей, как в столицах, так и на периферии.

Дело в том, что песенка «Мэкки-нож» в эстрадной обработке имеет весьма мало общего с «зонгом» из «Трехгрошовой оперы». Тот же текст, та же мелодия Курта Вайля (сбежав от нацистов за океан, он сочинил там немало симпатичных, приятных во всех отношениях вещей), но совершенно иная подача. Если Пегги Ли без надрыва, но с иронией пересказывает сюжет мультфильма, то в оригинале мы видим богемный вертеп, истерику богемной «тусовщицы», изо всех сил изображающей из себя «блатную». Пегги Ли – это ламповый приемник, немного виски и программа для полуночников. Оригинал – истерика ненормального, испорченного существа. Недаром книгу о злачных местах Берлина той поры назвали «Похотливая паника». Идеальное определение дегенератов, не подозревающих, где они окажутся буквально через несколько лет.

«Европа курит и бросает, Америка подбирает окурки, но из этих окурков растет что-то грандиозное» – констатировал хорошо знакомый с революционными нравами Сергей Есенин.

Можно уничтожить произведение «дегенеративного» искусства, можно ликвидировать его создателя, но миражи возникают снова и снова. Была бы пустыня. Впрочем, призрак в наше время можно встретить и в толпе. Например, призрак Розы Люксембург (один посвященный ей фильм начинается с того, что «красотка Роза» выскакивает из могилы) – бунтари разгоряченные «зонгами», не смолкающими в их головах, из которых еще не выветрился снюханный прадедами кокаин, примут в свои ряды покойницу как родную.

Голосом Пегги Ли не митингуют, в нем отсутствует с пеленок знакомая «похотливая паника» – наследственное состояние интеллигентного человека.

«Я заставлю вас полюбить Брехта», – самое модное объявление наших дней. А в скобках заветный бонус: «и возненавидеть его врагов».

Такому целителю будут рады все, кто томится от безделья, успокаивая травой (или чем попроще) расшатанные киберпанком креативные нервы.

Почему-то самых затейливых исполнителей глубже и тоньше других, у нас понимают самые взбалмошные дамы, предпочитая слушать своих кумиров живьем, иногда – за тридевять земель, как того же Есенина.

Предупреждать о душевных болезнях в родовитых семьях не принято. Вместо справки из диспансера вам норовят подсунуть родословную: «Любите ли вы Брехта»? И если «да» - то с каких пор?”

Отвечать следует осторожно. Приблизительно так: «Абстрактная композиция свободных форм наверняка заключает в себе незримую для профанов гармонию и красоту. Я готов с этим согласиться хотя бы из элементарной вежливости… Как Брехта не любить, когда столько режиссеров готово делать революцию?!

Брехт повсюду – на рублевой пластинке в бабушкином сундуке и среди экспонатов зоологического музея. Вон он, за чучелом мамонта одобрительно кивает в такт совокуплению жертв будущей Ночи Длинных Ножей. В «Иностранке» когда-то было стихотворение поэта из ГДР, оно заканчивалось словами: «и я включаю свет, гляжу – а Брехта нет».

Его и читать не надо, достаточно (как это было с Хемингуэем) повесить на видном месте портрет.

Забытая современница Брехта предупреждала о близости времен, когда культурный человек сообразит, что ему не стоит тратить доллары на дорогую книгу, которую он никогда не дочитает до конца, если можно бесплатно прочитать биографическую справку.

Эволюция общественных вкусов движется по двум направлениям – одни готовы освоить самый витиеватый роман, разобравшись во всех его «флэшбеках» и перипетиях, другие – любители «прямого действия», не желая обновляться изнутри, примыкают к движению внешнего обновления.

Кто бы мог подумать, что пролетарские писатели сталинской эпохи будут реабилитированы молодыми эстетами? Тем не менее, их осточертевшие старикам имена, не сходят с восторженных уст и журнальных страниц. В основном, потому что читать не обязательно.

Этот как игрушечные мобилки, пистолеты и детское шампанское. Когда-то Микки Маус считался самой ценной игрушкой, которую не разрешали выносить из дома. Сегодня в костюме Микки Мауса, зазывая клиентов в бутик, позирует деклассированный бомж.

С Брехтом еще легче – в интерпретации наших «мастеров перевода» его тексты нередко звучат как второсортная помесь Юлия Кима с Григорием Гориным.

Остроты этого автора в цитировании как профессиональном, так и в самодеятельном, неизменно «вызывают в зрителе ту тяжелую неловкость, которую испытываешь при слушании несмешных шуток». Если, конечно, вы не родственник артиста или провинциал с промытыми мозгами.

Аутентичные вещи отнимают время, а знание убивает революционный дух.

Американцы сознавали пагубное влияние интеллекта на судьбу человека и, отбросив левый модернизм Брехта, адаптировали для приятного времяпрепровождения самые интересные мелодии его партнера Курта Вайля, предоставив «Пиратку Дженни» студентам Октобер Клуба и профессионалам Таганки.

Так и сейчас - покуда одержимые похотливой паникой бездари корчат Эрнста Тельмана с Карлом Либкнехтом (плохо кончили эти товарищи, ой плохо) у нас, их более талантливые соплеменники за океаном разрабатывают новые удобства и дивайсы – оказывается, до сих пор не похерена идея телефонной связи с потусторонним миром!

Западная пресса сообщала о разработках такого рода еще в сороковые. Скоро мы сможем, не выходя из клуба, где нам поют Брехта, или прямо на митинге поговорить с Блюмкиным или Савинковым, дозвониться в Амстердам до Ван дер Люббе, сказать пару слов Розалии Самойловне, не говоря уже про собственных революционных прадедов и прабабок, которых у нашей молодежи пруд пруди. Старые товарищи худому не научат. Глядишь, и Натали Портман сможет, наконец, пообщаться в самой интимной манере со своими коллегами двадцатых годов, а певец-коммунист Эрнст Буш споет в старомодную трубку «Народы, вставайте!» дуэтом с кем-нибудь из левых москвичей… Главное, не звонить после тридцать третьего.

Много чему суждено воплотится в этом порядком уставшем от себя мире, когда с вонючим треском голой тезы сгорит червивая эклектика ума…

1.0x