«Крепитесь! …Заграница нам поможет!»
Остап Бендер.
Некоторое время назад средства массовой информации озвучили позицию одной популярной писательницы. Беллетристка, сделавшая себе имя на жизнеописаниях (точнее – злоключениях) советской интеллигенции, обречённо всхлипнула… Нет, даже, наверное, возопила: «Прощай, Европа, боюсь, мы никогда не станем частью европейской семьи народов». Помимо этого, она подбавила драматизма и, как принято нынче у нашей либеральной «знати», сочно харкнула в сторону России: «Моя страна больна агрессивным невежеством, национализмом и имперской манией величия». И даже так: «Россия сегодня проводит самоубийственную и опасную политику, которая представляет угрозу в первую очередь для самой России, но вполне может привести и к третьей мировой войне».
Вы вправе неистово потребовать: «Автора!» или, как в «Трёх мушкетёрах»: «Имя, сестра, имя!», но я умышленно не стану его называть, потому как в данном случае оно не столь уж важно. Вот, к примеру, шикарный пассаж другого либерального интеллектуала: «Российское стадо вряд ли изменится за время моей жизни». Логическое продолжениевсхлипа той самой писательницы. Тутдело не в самих фигурантах и уж тем более не в их фамилиях.Всё то же самое мог бы провизжать и вышедший в тираж рок-идол, и гламурная фифа, зачем-то играющаяся в большую политику, и простой - типовой, никому не известный хипстер, зависающий в Твиттере и тоскующий по временам белоленточных кривляний на Болотной площади. Узнаваемо, предсказуемо, стандартно.
Занимательна сама точка зрения, которую неустанно и с каким-то маниакально-фанатским упорством демонстрирует наша «профессиональная интеллигенция». Она же, собственно, - образованщина - по меткому определению Александра Исаевича - тот хотя и враг был, но зато дал красивое, точное наименование этому виду сапиенсов. Смотрите, как интересно. С одной стороны, либеральные интеллигенты корчат из себя самодостаточных, высокодуховных и живущих не по лжи людей-раритетов, коим с детства наплевать на общественное мнение – так, среди этой братии популярны рефрены: «Да я вообще никогда не был пионером!» и «Меня били во дворе за то, что я был порядочным и умным!». Всё это логически трансформируется в излюбленную мантру: «Мне стыдно за то, что я русский!» С другой стороны, им до дрожи хочется быть на хорошем счету у придуманного ими же (sic!) цивилизованного Запада. Им не всё равно, что о них подумают в городе Карлсруэ. Или на Техасщине, которая, понятное дело, не идёт ни в какое сравнение с маловыразительной Брянщиной. Перефразируя известную фамусовскую мыслеформу насчёт княгини Марьи Алексеевны, можно иной раз даже воскликнуть: «Ах! Боже мой! что станет говорить светлейшая Ангела Хорстовна!» Впрочем, и ценным суждением Барака Хуссейновича тоже не следует пренебрегать. В отношении своей страны господа-либералы вечно выглядят сурово-непреклонными, но при этом – тонко-ироничными критиками – тут им, как Чацкому, «прислуживаться тошно», тогда как любое упоминание о просвещённых Европах и высокотехнологичных Америках, делает их раболепными лузерами и плаксивыми холопами.
Они давно смотрят в сторону Запада – эти господа, считающие себя солью земли и «кровоточащей совестью нации», но не являющиеся ни тем, ни другим. Они сами себе насочиняли и старую-добрую Англию, и благоуханные парижские предместья, и уютно-респектабельную Дойчланд – сии образчики разума и свобод, а также – чистых унитазов и красивых отношений. Но пусть бы сочиняли! Так нет же. Эти не умеют любить Париж без того, чтобы параллельно не оплёвывать Вышний Волочёк. Они воодушевлённо каются за то, что сами-то, увы, – из всё того же Вышнего Волочка, потому и уповают на мудрых варягов-галлов-тевтонов. Те должны принести нам из благодатных краёв правильные мысли и грамотно записанную конституцию. А заодно уж пиццу, джинсы да блокбастеры - для пролетариев и прочих Шариковых, которых принято презирать за моветон и вечное жевание.
Пётр Чаадаев, икона стиля всех западников, в своё время цинично изрёк: «Века и поколения протекли для нас бесплодно. Глядя на нас, можно сказать, что по отношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили. Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды; мы не дали себе труда ничего создать в области воображения и из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь». Как видим, ничего не изменилось за эти годы – всё те же словеса про неспособность создавать и неумение думать. Впрочем, незабвенный Пётр Яковлевич не слишком хорошо знал историю своей же любимой Европы. Он привык повторять тезис о якобы укоренившейся привычке нашего человека всё перенимать у европейцев, обезьянничать, быть «как денди лондонский», а «русский Н, как N французский…» произносить не хуже, чем обитатель Версаля и Фонтенбло.
Вот типичный пример, а уж господину Чаадаеву он должен быть хорошо известен. Как говорилось в одном культовом фильме, правда, по иному поводу: «Дело-то громкое было!» Символом немецкой национальной идентичности до сих пор считается прусский король Фридрих Великий, как известно, предпочитавший выражать свои витиеватые мысли исключительно по-французски. Он с юных лет полагал, что пруссак по своей природе не может быть утончённо-галантным – как-то: делать ножкой антраша, музицировать или выводить оперные рулады. Не черта немцу делать и в науках – добрый, туповатый, исполнительный Ганс хорошо понимает только в капусте и свиных ножках (под пиво). И это, несмотря на Эйлера и Лейбница. Поэтому его величество тратил значительные суммы на содержание французских учёных с мировым именем - философа Ламетри, математика Мопертюи, ну, и, разумеется, господина Вольтера. Не обошлось и без пикантных парижских актрисок, вроде сестёр Кошуа. Итак, белокурая бестия открыто презирала всё тевтонское, будучи не просто частной персоной, а, собственно, первым лицом государства. При всём том, именно Фридрих Великий регулярно выступал и выступает до сих пор (в том числе и в советские – ГДР-овские времена!) неким воплощением германской «фёлькиш» - идеи.
Таких примеров можно привести много. Так, хвалёная французская утончённость – это мощное итальянское влияние, которое даже не обсуждалось. Впрочем, и начало классической французской музыки положил флорентинец Джованни Баттиста Лулли, который гораздо лучше известен под своим галльским именем – Жан-Батист Люлли. Но нет! Наши люмпен-интеллигенты будут с пеной у рта доказывать, что русские не могли ничего сами придумать, станцевать и построить, поэтому приглашали заморских мастеров – то Фиораванти, то Ле Корбюзье. А всё почему? Люмпен-интеллигент имеет двойные стандарты, поэтому, когда в Европах король рубит головы своим соратникам и постоянно меняет жён (тоже иной раз после весёленькой казни оных) – это называется «красивой и мощной драмой в духе Вильяма нашего Шекспира» или, например, «характерной для Ренессанса темой столкновения Эроса и Танатоса». Когда же всё это проделывает русский царь – младший современник того самого короля – то это уже совсем не Шекспир и вовсе не Ренессанс, а – кровавая вакханалия полубезумного тирана. В цивилизованных Англиях головы летели только так – и не только в XVI веке при Тюдорах, но и много позже. Вы читали детективы Агаты Кристи? Вопрос непраздный. Вспомните меру наказания за убийство человека – однозначно смертная казнь. Или вот – неудавшихся самоубийц активно выхаживали только за тем, чтобы потом подвергнуть их мучительной казни через повешение. Только в 1870-х годах (!) удалось добиться смягчения кары.
Но нет – наш люмпен-интеллектуал будет пафосно визжать, что в Лондоне уже тогда было метро, а русские цари только-только крестьян освободили. Высвечивать одно и затенять другое – невыгодное, неудобное. «Да-да! Телевидение – это Зворыкин, но в Америке! О, конечно, радио – это немножечко Попов, но, в основном, Маркони. Екатерина Великая? В каком месте она – русская? Менделеев? У меня по химии было два – дурацкая наука!» Ну, и всё в таком же духе. Вы всё ещё считаете Чаадаева – разумным и невинно пострадавшим от николаевской тирании? Никогда не читали его «Философических писем»? Восполните пробел: «Если бы орды варваров, потрясших мир, не прошли прежде нашествия на Запад по нашей стране, мы едва были бы главой для всемирной истории. Чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера». Или так: «До нас же… ничего из происходившего в Европе не доходило. Нам не было никакого дела до великой всемирной работы». Разумеется, и наш современный люмпен-либерал завсегда вспомнит, что в России не было своего Рафаэля. Отсутствие же своего Торквемады как-то не вписывается в стройную концепцию кроваво-грязной, агрессивно-бездарной России. Почему бы господам-книгочеям (они же так любят хвалиться своими фундаментальными знаниями!) не отметить, что на Руси не было, к примеру, инквизиции, а «испанский сапожок» придумали отнюдь не в Ростове на Дону. А зачем? Мы лучше будем тосковать об испанском хамоне, который был запрещён к ввозу злым тираном В.В. Путиным.
А вот ещё – мощное: «Весь мир перестраивался заново, у нас же ничего не созидалось: мы по-прежнему ютились в своих лачугах из бревен и соломы. Словом, новые судьбы человеческого рода не для нас свершались». Интересно, Пётр Яковлевич хотя бы приблизительно знал, в каких условиях жило благоуханно-цивилизованное французское крестьянство накануне Революции 1789 года? Он бы между делом поинтересовался бы и соломой, и баландой из травы, и житьём-вытьём в землянках. Да. Аристократия и буржуазия занимала каменные дома, иной раз отделанные шёлковыми обоями, но при этом - выливая помои на улицу и считая принятие ванны – элитным времяпрепровождением (нагреть воды – это ж сколько дорогостоящих дров-то уйдёт?!). В общем, всё в духе пушкинского графа Нулина (от слова «нуль»):
«Святую Русь бранит, дивится,
Как можно жить в её снегах,
Жалеет о Париже страх…»
Европа хороша, потому что она – Европа. А Россия – лапотная и ватниковая потому что она – Россия. Даже вместе с балетом и Космосом. Или вот – перечитаем-ка выкладки господина Герцена (тоже страдальца от тиранств ужасного Николашки Палкина). «Ошибка славян состояла в том, что им кажется, что Россия имела когда-то свойственное ей развитие... Россия никогда не имела этого развития и не могла иметь. Чтобы сложиться в княжество, России были нужны варяги. Чтобы сделаться государством - монголы. Европеизм развил из царства московского колоссальную империю петербургскую».
Что характерно, эти господа всегда мечтали в одном и том же направлении: «Вот научимся носить парики-аллонж и пить кофий…, отменим крепостное право и укокошим царя,…разрушим Совок и утвердим капитализмус… и тут же станем нормальной европейской державой!» Они были бы согласны на место «младшей сестры», Золушки в европейской семье, лишь бы вместе с просвещёнными англосаксами да утончёнными галлами шагать в едином строю. Что ж Запад-то на это? Вы, наверное, уже заметили, что сильная Россия ему враждебна и страшна в любом виде – хоть николаевская, хоть сталинская, хоть путинская. Какой-нибудь эстетствующий германофил (из фанатов «эротики Рейха») что-нибудь картаво гаркнет, вроде: «…русских считают азиатами и унтерменшами». Потому и не принимают. Не те манеры, не та форма черепа. Старушка-либералка ему умилительно кивнёт в знак согласия. На деле же всё гораздо интереснее – Россия всегда была и будет неугодна Западу, потому что ему совершенно неинтересен сильный конкурент, ещё один колосс. Нелюбовь Запада к России – это не презрение рафинированного европеоида к «скифу с раскосыми и жадными очами», а элементарный страх потерять свои позиции в мировой политике и экономике. Именно поэтому в начале XVIII века европейские мыслители всполошились и принялись писать трактаты о том, что России надо бы лучше развиваться на Восток, но не трогать Запад. Даже великий Лейбниц полагал именно так. Гитлеровская пропаганда создавала уродливый тип хомо-советикуса, представляя его диким, немытым и агрессивным ублюдком. Мол, таких и убивать не зазорно! Однако же немцы очень скоро поняли, что им противостоят вовсе не орки с гоблинами, а чудо-богатыри и по сути – сверхлюди.
Слабая же Россия, во главе которой стоял пьющий президент, а вместо новых заводов открывались казино и бордели, - эта Россия приятна и выгодна Западу. Такую Москву можно не бояться. С ней можно играть по своим любимым правилам. Ей можно втюхивать своё кино и свои Макдональдсы, а заодно – присматриваться к ресурсам. Почему люмпен-интеллигенция с умилением вспоминает 1990-е годы? Ей без разницы, что шла стрельба по живым мишеням. Главное, что «…у нас тогда была свобода, и мы уверенно продвигались в сторону цивилизованно-европейского бытия…». К примеру, расстрел Белого Дома в 1993-м – это несомненный акт цивилизации. Или, скажем, Черкизовский рынок (он же – Черкизон) – этакий символ свободных-девяностых – он тоже приблизил нас к утончённому европеизму. Современная же Россия во главе с сильным лидером ужасно не нравится ни Европе, ни Америке, а прусская королева Ангела I готова солнечно улыбаться укро-европейцу Петру Порошенко – лишь бы в пику России. Не нравится такая Россия и местной якобы-интеллигенции. Ей видится, что наша держава стремительно превращается в Мордор, каковым, собственно, и была всегда – с кратким двадцатилетним перерывом. «Почему так жаждут схватки с Западом, откуда вообще ненависть к нему такая, откуда такое недоверие и такое желание мстить? За что ему мстить? И почему ради этой мести готовы поступиться и свободой говорить, что вздумается, и свободой ездить за границу, и банальной жратвой, и только-только забренчавшей в карманах мелочью?» Это мысли ещё одного писателя с «кровоточащей совестью».
И напоследок - вопрос! А нужны ли все эти трололо-интеллигенты самой Европе-то? Ну, свалят они, как грозятся. И? Да, принимать-то их принимают,но разговаривают свысока – предателей никто не любит, хотя и все пользуются. Как сами знаете, кем. Они чужие везде – и на Тверской-Ямской, и на Rue de la Paix, как бы ни старались полагать себя свободными европейцами и гражданами мира. А человек без роду-племени называется маргиналом, люмпеном, но никак не интеллигентом. А интеллигент, он Родину любит. Ага.
Рис. Васи Ложкина
