Те люди, которые создали это письмо, представляют из себя срез либеральной интеллигенции. Это такие «убежденные болотники», и поэтому их письмо носит не общегуманитарный, не общеисторический, а вполне идеологический и политический характер.
Это жест политики, жест идеологии. И на это же указывает то, что эти люди никогда не напишут письмо в защиту такого русского страдальца и заключенного Константина Душенова, который пострадал за свои религиозные убеждения. Он им идеологически чужд.
То есть, они борются не просто за справедливость, они борются за справедливость людей, которые им внутренне, политически, духовно, идеологически близки. Это очевидно. В этом смысле наши либералы представляют собой очень сплоченную, очень ориентированную группу и они всегда поддерживают только своих. Это всегда было и всегда будет.
В 93-м году подобные же люди, а может и те же самые люди, потому что Басилашвили, например, подписывал и те, и другие письма, призывали «давить гадину», «расстреливать народ из пулеметов», потому что они называли гадиной тех людей, которые сидели в Верховном Совете, защищали конституцию Российской Федерации, защищали Дом Советов. И они призывали стрелять из пулеметов. И тот же Немцов, который известный либерал сегодня, борется за демократию публично. Он кричал в свое время на т.н. Совете регионов, который собрался в октябре 1993 года, что надо газом травить, из пулеметов расстреливать, из пушек, что и было сделано. И мы знаем, сколько было явных и скрытых жертв этого показательного расстрела в Москве. Этот момент бросается в глаза, и он очевиден.
Существует еще второй интересный момент. Дело в том, что если девушки пришли танцевать в храм, отплясывать там чечетку, по сути дела, они устроили камлание в храме. Если это было ради шутки, какого-то мелкого хулиганства, ради бурлеска, то они должны были извиниться. Они должны были сказать: «Простите, мы были пьяны, мы были неадекватны, мы были в этой ситуации неправы», но они даже этого не сделали.
Даже авторы письма утверждают, что за этим действием был серьезный гражданский акт, который был направлен против косности власти, против косности существующей системы …Православия!
Речь идет о том, что это был некий акт серьезный, внутренний, осмысленный. Если это так, то за этот серьезный акт они должны нести серьезную ответственность на своих плечах, они действительно должны сидеть в тюрьме, пострадать за свои серьезные убеждения. Потому что если ты занимаешься политикой, не просто где-то болтаешься, пишешь в твиттере, а если действительно идешь на какой-то акт, то должен быть готов к тому, что тебя закуют в наручники и кинут в тюрьму - это нормально!
Дело в том, что жесткая реакция государства, такая тяжелая, репрессивная, казалось бы, несоразмерная, переводит проблемы из области постмодернистского дискурса в рамки серьезности. Реакция государства, простая, примитивная и грубая, создает всей этой ситуацией измерение глубины и серьезности. Оказывается, что существуют какие-то люди с определенными убеждениями, и за эти убеждения они могут пострадать и они действительно страдают.
…Это письмо снова пытается все перевести в ситуацию постмодерна. Ну, подумаешь, пришли, спели-сплясали, они же ничего не сделали, они же не взорвали ничего и не убили, вот давайте их отпустим! На самом деле существует огромное количество православных людей, которые были оскорблены, которые очень серьезно к этому относятся. И люди, которые сейчас говорят «Давайте, отпустите», как бы говорят «Давайте все забудем, и все будет у нас понарошку!»
На самом деле, нет ничего понарошку, все очень серьезно, и Россия находится в очень серьезной и трагической внутренней ситуации. И эта серьезность, вероятно, выплеснется на улицы не только в виде каких-то перформансов, веселых плакатов, прений, стихотворных выступлений Дмитрия Быкова, но, возможно, в виде более широких и массовых, более грубых и весомых действий народа.
Андрей Фефелов,
заместитель главного редактора «Завтра»
