Авторский блог Марина Алексинская 14:00 14 июня 2016

Рожденный ползать

В один из дней «Московской весны», когда «элита» съезжалась в центр столицы поржатьнад «толпой» с её представлениями о красоте в виде «женщины-мертвеца» с вывороченными губами и венком из искусственных цветов на голове, я проходила через сквер Большого театра с оторванными головами, пасхальными яйцами наклумбах и табличкой в траве: «Зеленые насаждения в сквере – подарок фирмы Даймлер-Бенц к 850-летию Москвы. DaimlerBenz». И «перестройка» Большого театра предстала в принципиально ином ракурсе. Как будто бы «Ода к радости» вознеслась. Вдруг очевидным стало: во-первых, Бетховенский зал под землей - это символ. Рукотворный памятник, что Михаил Швыдкой воздвиг себе и, с позволения сказать, эпохе «Культурной революции». Во-вторых, памятник выражает коллективное бессознательное и сознательное. «Эмиссары» они или «понаехавшие»?«Винеры» или «меньшинство»? «Парвеню» или «элита»? От перемены мест слагаемых значение сути не изменяется. А суть, она на поверхности. Буквально под ногами в сквере Большого театра. И звучит так: «Рожденный ползать, летать не может».

Фестиваль «Московская весна», что прошел с 22 апреля по 9 мая, ввёл в моду топиарт. Преобразование привычных общественных пространств «уникальными скульптурами из растений». Эхо фестиваля до сих пор гуляет где-то над Пушкинской, Театральной площадью столицы и в «сетях» блогосферы. Событием фестиваль стал и для меня. И вот почему.

Кошмар «Московской весны» в образе «женщины-мертвеца» с вывороченными губами и венком из искусственных цветов на голове- восстал в Пасхальную ночь в сквере рядом с памятником Пушкину - что-то сдвинул, какие-то тектонические сдвиги произвел в сознании общественности. Ну, во-первых, актуализировалтему «художник и власть»: в качестве художника выступилаодна из фирм ритуальных услуг, власть - в лице мэра Москвы г-на Собянина. Во-вторых, востребованной оказалась тема: «они и мы» или «толпа и элита».

«Мы» специально выбрались в центр столицы взглянуть, а потом поржать в «сетях» блогосферы «чем это теперь толпу кормят?!»И с родовым инстинктом к деньгам принялись за подсчеты. Под 200 миллионов рублей обошлась «Московская весна», что на 156 миллионов больше, чем в позапрошлом году.

«Они» ломились на Театральную площадь, в сквер Большого театра. Ландшафтный дизайн здесь таков. На клумбах валяются пасхальные яйца с заячьими ушами вперемешку с оторванными головами, по периметру сквера стоят кадушки с пальмами, а внутри сквера выстроена система мини-арок «под камень», что выводят или к имитациям римских терм или к избушкам. В последних, на украшение которых искусственных цветов не пожалели тоже, шла бойкая торговля пряниками, конфетами, напитками, сувенирами. Казалось бы, что еще «толпе» нужно?

«Господа дизайнеры, чиновники из ДПиООС, товарищи спонсоры, из-за которых у Большого театра происходит движение бабла в горшках, - как гром среди ясного неба раздался глас «толпы». - Хватит издеваться над нашим городом в самом его сердце. Верните нормальный, человеческий сквер, с большими, цветущими яблонями и сиренью с вишнями и удобными лавочками. Сделайте сквер снова таким, каким он был запечатлен на фотографии ТАСС 1985 года!»

Действительно, сквер Большого театра имел в 1985 году свое неподкупное очарованье. Особенно в дни мая, когда он превращался в облако из перламутра, в пенное кружево из цветущих яблонь, гроздьев сирени, импрессионистических бликов тюльпанов. Струи фонтана, как стрелы, пробивали облако, сверкали в лучах солнца,рассыпались алмазной крошкой. Сорта тюльпанов были названы в честь величайших русских балерин, а деревья с могучими кронами, напоминали об Ольге Лепешинской, прима-балерине Большого театра, Народной артистке СССР, жене начальника Генерального штаба генерала Антонова (саженцы райских яблонь Ольга Лепешинская привезла в Москву из Китая).

«Всё пройдет как с белых яблонь дым» - Сергей Есенин написал и о сквере Большого театра тоже. 90-е «зачистили» сквер от «проклятого прошлого». Деревья и кустарники срубили под корень, выкорчевали. Насадили новые карликовые деревца, что до сих пор чахлые и выглядят какой-то пародией. Сравняли с землей и фонтан «тоталитаризма» - место встреч, отдыха, свиданий москвичей. Установили три новых. Но и они погоды не делают. Кроме страшной грусти, с которой «элита» оплакивает снос в «ночь длинных ковшей» «Пирамиды» на Тверской, сквер Большого театра не знает иных эмоций. Я часто оказываюсь в водовороте событий сквера Большого театра. Но только в один из дней «Московской весны» увидела вдруг воткнутую в траву табличку. Выгравировано:

«Зеленые насаждения в сквере – подарок фирмы Даймлер-Бенц к 850-летию Москвы. DaimlerBenz».

Завершают эволюцию ансамбля Театральной площадии сквера две коробки из прозрачногостекла. Стоят строго перед фасадом Большого театра. В настоящее время коробки используют еще и как театральные тумбы: к стенкам приклеены афиши «продукций» Большого театра. Предположу, не каждый смекнет, что коробки эти– «наземные павильоны над эвакуационными выходами» в стиле классицизма, а под сквером Большого театра вот с этой красотойдля «толпы», с этой жвачкой на клумбах из пальм в кадушках, оторванных голов и яиц с ушами, скрыта иная красота… Красота для «элиты».

***

«Вечером в Большом театре, - Бунин, «Окаянные дни». - Еврей с коричневой лысиной, с седой подстриженной на щеках бородой и в золотых очках всё трепал по заду свою дочку, всё садившуюся на барьер девочку в синем платье, похожую на черного барана. Сказали, что это какой-то “эмиссар”». В стране гражданская война, голод, разруха. Большой театрпродолжаетдавать спектакли. Едва оркестр замахивается на увертюру к «Хованщине» или «Лебединому озеру», как публика в революционном угаре вскакиваетс мест. Свист, топот, крики в зале:«Интернационал!»…

Гражданская война разворачивается и в Большом театре. Не на жизнь, а на смерть. Следуют атака за атакой«левого» фронта в союзе с Российской ассоциацией пролетарских музыкантов. Ультиматум: именем революции свернуть курс Большого театра с пропахших дряхлостью «Псковитянки» Римского-Корсакова, «Вражьей силы» Серова, не говоря уже о «Забавах султана или Продавца невольников» Варламова; наиболее радикальные грозят «подложить бомбу под театр». «Правый» фронт, из ретроградов-маргиналов,отстаивает традиции и опыт русского классического искусства как основу дальнейшего развития Большого театра. Короткое время Большой театр возглавляет Леонид Собинов, воплощение которым партий Ленского и Лоэнгрина принадлежит к совершеннейшим музыкально-сценическим созданиям. В числе ярых противников обновленцев выступает дирижер Николай Голованов. Обвинение в его адрес: «антисемит» - как знак табуированности русской темы - де пытается вернуть в театр «барство», «старые буржуазные замашки». Алексей Кусакин, бывший московский звонарь, продолжает тем временем экспедицию по городам провинции, где собирает сброшенные с церквей колокола. Украшенные ликами Богородицы, гербами царской Империи, старославянской вязью, они займут место в звоннице Большого театра: в русской опере должны звучать церковные колокола. Лозунги «сбросить с корабля современности» оперу и балет как чуждые пролетариату искусства тоже не утихают.

Момент истины – открытие Бетховенского зала. В 1920 году в день 150-летия Бетховена Большой театр открывает в бывшем Императорском фойе концертный зал. Стены фойе обиты в стиле Людовика XV шелковой тканью с ручной шерстяной вышивкой многоцветной, потолок староитальянской лепки, две бронзовые люстры, каждая из которых унизана пятью тысячами миндалинами чистейшего хрусталя - таким фойе впервые предсталоперед публикой парадного спектакля по случаю коронации Императора НиколаяII. Нарком просвещения, Анатолий Луначарский, предваряя концерт, выступает с речью: «Бетховен нам слишком дорог, Бетховен слишком нужен народной России, стремящейся к коммунизму.<…> Этот зал станет домом, где Бетховен будет жить в лучшем, что оставил нам».

Оркестр под управлением Оскара Фрида (немецкий дирижер концертирует в России с 1905 года) дает Девятую симфонию Бетховена, и аудитория из рабочих, солдат и крестьян, впервые переступивших порог Большого театра как зачарованная, не шелохнувшись, внимает происходящему. Концерты в Бетховенском зале войдут в репертуар театра, программа будет самая различная: здесь и тематические циклы - русская, немецкая, французская музыка с участием виртуозов-инструменталистов; и старинная музыка на столь же старинных инструментах как клавесин или виола да гамба: и симфонические концерты с приглашением дирижеров из Европы: Отто Клемперера, Бруно Вальтера, Альберта Коутса; и камерные вокальные вечера с солистами Большого театра Антониной Неждановой, НадеждойОбуховой, Сергея Лемешева, Ивана Козловского, Александра Пирогова… Вокруг артистов Большого театра страсти разгораются, накал которых представить сегодня невозможно. Поклонницы Лемешева и Козловского пойдут стенка на стенку в выяснениях «кто первый?», и только в трескучие морозы в зимние вечера мириться будут у батарей магазина «Сыр», что на улице Горького (Тверской), в ожидании выхода своих кумиров из служебного подъезда театра (в историю войдут как «сырихи»). Что за природа былых страстей? – не раз спрашиваю себя. - Величайшие артисты Большого театра были «эхом русского народа».

Специалисты называют ход истории нашей страны цикличным.

В августе 1991-го «февраль» повторится. «Русские деньки» - новое-старое клеймо пришьют, как заплату, на историюБольшого театра, им объявляется война, а вскоре «серым кардиналом» театра становится Михаил Швыдкой. Из «эмиссаров», как впрочем, все эти «мы», потомки репрессированных троцкистов или «латышских стрелков». Коммунист, бывший главный редактор журнала «Театр», автор и ведущий «Культурной революции» на телеканале «Культура». В статусе министра культуры РФ Михаил Швыдкой поднимает флаг «перестройки»Большого театра, в частности, его реконструкции. Назначение «своего человека» на должность генерального директора Большого театра комментирует так:

«По бюджетному кодексу генеральным заказчиком всего строительства является Минкульт, и все инвестиционные средства будут идти через него. Если я не смогу их контролировать, с моей стороны это будет безрассудством: как я могу отвечать за финансовые потоки, которые не находятся под моим контролем».

«Раззудись, плечо! Размахнись, рука!» Перед фасадом Большого театра разворачивается картина из последних времен: «таджики» роют котлован. Котлован-гигант, для театра-гиганта. Провались Большой театр под землю – гельманы потирают ладошки – перформанс получился бы всех времен и народов. Нет-нет, ни один «рассерженный горожанин» или просто «гражданский активист»не возмутился, мол «Лужков энд Ко - реальные воры и варвары. Готовы под землю зарыть миллионы наших трудовых сбережений»! Процесс идет «как надо» в его правильном понимании. И вот уже Михаил Швыдкой голосом вкрадчивым, елейным гипнотизирует на «Эхо Москвы», рассказываетобэкономической целесообразности строительства под землей зала для репетиций оркестра и хора, бытовых и служебных помещений, концертного зала Большого театра.

Прокуратура смешивает карты. Возбуждены уголовные дела: стоимость «перестройки»Большого театра превышена в 16 раз, а еще конь не валялся! Пока суть, да дело, пока искали «стрелочника», а бульдозеры в «аварийном режиме» зарывали котлован, Михаил Швыдкой исчез с радаров.Информация опорядка$10 млн. на геологические изыскания под Театральной площадью просочилась как вода сквозь песок, разве что сонных геологов врасплох застигла:буровую платформу в Ледовитом океане установить можно!

Ноесли Большой театр не убивать, то что-то с ним надо было делать. Реконструкция Большого театра «простирала»порядка 50 млрд. рублей, театр теперь - «бермудский треугольник». Нет такой гипотезы, что охватила бы проблематику его «перестройки» в целом. Ввод Большого театра в действие становится государственным праздником. Михаил Швыдкойснова в лучах софитов.

Велик, не скрою, соблазн припомнить красную ковровую дорожку, как в Каннах, что через сквер Большого театра была выстлана под ноги «элиты». Или прочувствовать саму атмосферу «парадного» спектакля, когда грузовики по ходу от кулис к кулисам поддали в зрительный зал выхлопных газов. Билеты на «парадный» спектакль летели на «черном рынке» за миллион: цена вопроса заглянуть на минуту-другую в ложу не vip- «элиты», но второго-третьего эшелона… Однако, мы этого делать не будем.

Важно другое.

«Печалька» омрачила триумф праздника. Выяснилось, что функционированию анонсированной с высоких трибун сцены под землей мешает ветка метрополитена, да и труба с Неглинкой как угроза. Пропадать так с музыкой, воровать так намиллион.«Вопреки» сметам дополнительных«финансовых потоков» работы были прекращены, и… – вот.

***

Долгие годы, лет 60, в Большом театре проработала выдающийся архитектор, Алевтина Ивановна Кузнецова. В театре она знала каждый гвоздь. Мне посчастливилось встретиться с ней однажды, и я запомнила рассказ о ремонтных работах в Большом театре в 50-е годы, дверь в оркестровую яму тогда передвинули на два сантиметра. Начались репетиции. Дирижер возмутился: что случилось? оркестр неверно звучит! Дверь вернули на свое историческое место. Так вот, возвращаясь к нашим баранам, в кабинете директора Большого театра проводилосьсовещание с участием Алевтины Ивановны Кузнецовой. Александр Ведерников, дирижер, сын знаменитого баса Александра Филипповича Ведерникова, докладывало необходимости концертного зала, и так получалось, что место этому залу нигде не найти, кроме как под землей. Александр Ведерников, заметим, уже снискал к тому времени славу радикала постановкой скандальных«Детей Розенталя». Молодой человек, - полюбопытствовала кроткая, деликатнейшая Алевтина Ивановна, - вы к нам надолго? И лавры победителя достались Михаилу Швыдкому. Действительно, вклад его в переформатирование культурного пространства России, в «перестройку»Большого театра, в частности, трудно переоценить.

«Минус» третий - «минус» четвертый уровень Большого театра, и вы - в царстве Аида. «Зона нового фойе подземного концертно-репетиционного зала Большого театра с устройством дополнительных гардеробов, буфетов, санузлов, с возможностью одновременного проведения различных мероприятий» - из официальных реляций. Еще «минус» два – хранилища цехов Художественно-производственных мастерских. «Подземный концертно-репетиционный зал» и есть новый Бетховенский зал. Ориентиром служит бюст композитора (скульптор Петр Шапиро, 1965 год), что стоит теперь в углу фойе перед входом. Теряюсь в ориентации, но где-то здесь же еще один арт-объект «эволюции театрально-зрелищного центра» - «Магазин Большой, BolshoiShop».

Еще в проекте идея концертного зала под землей казалась дьяволиадой. Мистическим отражением потустороннего. А уж если говорить о Бетховенском зале под землей - то изощренной формой издевательства. Композитора, чье имя являет собой апофеоз стремлений к высшим идеалам… кто «угрожающим жестом поднял к небу правую руку со сжатым кулаком» (за окном разразилась страшная буря с градом) и произнес перед смертью: «Я вызываю вас на бой, враждебные силы!» - низвергнуть в чистилище, в преисподнюю?..

Низвергли.

Преодолев страхи суеверий, однажды я побывала в новом Бетховенском зале. Воспоминания - как в тумане. Мертвенность пластиковых стен. Люстры над головой, из разряда made-in-China, причем самых разных конфигураций. Дешевеньким линолеумом покрыта сцена, полукруг сцены стесан топором, многогранник. Место мое располагалось в самом верхнем ряду, перед стеклянным барьером, видимо, средством защиты. Барьер расписан узорочьем, так что смотреть через него на сцену все равно, что из аквариума. А потому взгляд упирался в ряды черных квадратов на противоположной стене, они же вытяжки, свет бра между которыми струился самым мрачным минором. С чем бы сравнить для пущей наглядности этот «инженерный шедевр»? Пожалуй, с одним из кафе торгового центра «Охотный ряд». Последнее принимают часто за банные комнаты, тогда как Бетховенский злые языки окрестили сразу «залом ритуальных услуг».Что же касается бывшего Императорского фойе, то ему «вернули первоначальное значение». Вензеля Николая II вместо серпа и молота, лепные изображения короны - в картушах вместо лир. Над высокими дверными проемами свежи и изящны декоративные композиции или десюдепорты. Императорское фойе теперь почти что музей, и публика в антракте сюда валом валит, делает селфи.

… В один из дней «Московской весны», когда «элита» съезжалась в центр столицы поржать над «толпой» с её представлениями о красоте в виде «женщины-мертвеца» с вывороченными губами и венком из искусственных цветов на голове, я проходила через сквер Большого театрас оторванными головами, пасхальными яйцами наклумбах и табличкой в траве:

«Зеленые насаждения в сквере – подарок фирмы Даймлер-Бенц к 850-летию Москвы. DaimlerBenz»

И «перестройка» Большого театра предстала в принципиально ином ракурсе. Как будто бы «Ода к радости» вознеслась. Вдруг очевидным стало: во-первых, Бетховенский зал под землей - это символ. Рукотворный памятник, что Михаил Швыдкой воздвиг себе и, с позволения сказать, эпохе «Культурной революции». Во-вторых, памятник выражает коллективное бессознательное и сознательное. «Эмиссары» они или «понаехавшие»?«Винеры» или «меньшинство»? «Парвеню» или «элита»? От перемены мест слагаемых значение сути не изменяется. А суть, она на поверхности. Буквально под ногами в сквере Большого театра. И звучит так: «Рожденный ползать, летать не может».

Вот так провиденциально «перестройка» Большого театра оказалась парафразом «Московской весны».

P.S. Заместитель министра культуры Г.У. Пирумов, заместитель директора ГАБТ России В.Ю. Ефимов, руководитель Дирекции по строительству, реконструкции и реставрации Б.В. Цагарев подписали и скрепили печатями задание на «III очередь реконструкции, реставрации и технического оснащения комплекса зданий, объекта размещения и временного проживания приглашенных артистов Большого театра», 2015 год. Предполагаемая предельная стоимость строительства: 224 402, 56 тыс. руб. В настоящее время В.Ю. Ефимов – на пенсии, Г.У. Пирумов и Б.В. Цагарев- под следствием.Ни «денег нет», ни пределу совершенства.

1.0x