Одним не хватает способностей и талантов,
другим – возможности их проявить…
Жан де Лабрюйер
Непомерные притязания – вот источник
наших горестей…
Николя-Себастьен де Шамфор
ЧАСТЬ I
ГЛАВА ПЕРВАЯ
- Нет, ты послушай! Слова, какие были, слова! «Все такие, как надо и по - другому - нельзя!» Помнишь?! Петруша, помнишь? – восторженно захлебываясь, говорил худой лысый мужчина.
- Как забудешь?! – грустно подхватил тот. – Это ведь молодость! Период, так сказать, порывов и исключительной уверенности в масштабности своего таланта.
- А Витюшу помнишь?! – уставился говоривший прямо в лицо своему товарищу. - Вот он был гений!.. Не то, что мы все!.. Как он слова складывал, ни одного нельзя было заменить, переставить… каждая запятая была на своем и только своем месте. Помнишь, его профиль римлянина и прядь волос на лбу? Эх, давай помянем Витюшу! И ведь ушел красиво и ужасно!.. Поэтом погиб!..
- Только уж больно гостиницу дрянную выбрал и городишко… - ехидно хихикнул Худин. – Тоже нашел… город Армавир! Нет, ты вообще слышал о таком? – и он, сверкая злорадством в маленьких глазках, посмотрел на своего друга. – Я бы, Геня, по-другому ушел - величественно, монументально.
- Куда хватил! Ты, Петюня, помрешь, никто и не заметит, – разливая водку в рюмки, проговорил Геннадий Николаевич. – Серость, Петюня, необходима как перегной, чтобы на ней гении взращивались.
- Это ты на что намекаешь?! – вспылил Петр Игнатьевич.
- Я не намекаю, а говорю открытым текстом. Ишь, чего захотел - из жизни поэтом уйти! Куда тебе!.. Витюша одним своим уходом заштатный городишко прославил, поставил его в ряд великих городов!
- Под Есенина косил твой Витюша, да только криво получалось, – огрызнулся Петр Игнатьевич.
- Гению не под кого косить не надо! – поднимая рюмку, сосредоточенно произнес Геннадий Николаевич. – Давай, Петюня, выпьем, помянем гения земли русской Виктора Бокова!
- Что ж, помянуть можно, – вздохнул Петр Игнатьевич и одним махом опрокинул рюмку.
- Нас, Петюня, так никто не помянет. Сдохнем в своих теплых постелях… и все.
- А ты хотел бы, как Витька, на люстре повиснуть?! Ну и насмешил бы всех!
- Это почему же насмешил бы? – всерьез обеспокоился Геннадий Николаевич.
- Да потому что поздно уже, Геня, глупости делать. Ну, представь, у Витьки были пышные черные волосы, от этого и голова в петле как-то смотрелась, а у тебя – бильярдный шар на веревочке. Обхохочешься!.. Да и напиться так не сумеешь, как Витька, старый ты уже… и потом, зачем он повесился? Спроси его, он бы и сам не ответил, покрасоваться захотелось…
- Ну, ты это… чушь-то не неси! – грозно прикрикнул на него Геннадий Николаевич. – Как это покрасоваться?! Можно подумать, он мог на себя со стороны посмотреть?! Нет, все это не так! – хлопнул Востряков рукой по столу, основательно повышая голос.
- А как же, если не так? – щуря глаза в ехидном вопросе, произнес Петр Игнатьевич.
- А вот как, - наклонившись к своему товарищу, вдруг прошептал Геннадий Николаевич. – Тянет… тянет петельку на шею набросить и проверить, правду ли говорят, что сама она затянется. Ты ее просто набросишь, а она уже сама-то и затянется!..
Петр Игнатьевич отклонился всем корпусом назад.
- Ты это что, серьезно?
- А у тебя такого разве не бывает? – живо поинтересовался Геннадий Николаевич.
- Нет, не бывает, – с недоумением глядя на друга, ответил Петр Игнатьевич.
- А у меня так часто, особенно в последнее время. Так вот и хочется набросить и проверить…
- Да что ты этим проверишь?
- А вот думаю, если я и впрямь бездарь и все это, - он указал рукой в сторону старенького книжного шкафа, - что я написал – никому ненужная белиберда, то петелька-то не затянется… нет!.. А вот ежели я – поэт… пусть не гений, но поэт с большой буквы, она-то и обовьет мою шею…
- Геня, ты чушь какую-то несешь, - недоверчиво покачал головой Петр Игнатьевич. – А если затянется, тогда-то, что? Ведь повиснешь, как сосулька, и что кому докажешь?
Геннадий Николаевич на такой вопрос ответить сразу не смог. Он прошелся по комнате, вся обстановка которой состояла из старого дивана, книжного шкафа, небольшого письменного стола, большого круглого и нескольких стульев.
- Ты понимаешь, - обратился он к другу. – Страшно как-то стало… мысли приходят разные… Раньше все было просто и ясно. Если считали тебя в ЦК КПСС, в Союз писателей значительным поэтом, то печатали, поощряли, выделяли из других, и все вокруг говорили, что ты – крупный поэт. Ведь вот, помнишь, Сурова? Ну, того, что уехал в Германию? Ведь его хорошим поэтом у нас не считали, квартиру, когда попросил, не дали, спецпаек был самый заштатный, на всякие там конференции, симпозиумы страну представлять не посылали. А он все-таки ухитрился и уехал в Германию. И что?! Год прошел, и вдруг весь Запад словно очумел: поэт!!! Русский поэт!.. Арсений Суров. Несколькими премиями наградили. Теперь живет в собственном доме, стихи, мемуары пишет, и их тут же издают! Что ж тогда, получается? – широко развел руками Востряков. – А мы-то, кто тогда? Я первую квартиру от Союза писателей получил еще совсем молодым, когда мне только тридцать стукнуло. Арсению отказали, а мне – пожалуйста. Хорошую такую квартиру дали, двухкомнатную… Дочь родилась - мне трехкомнатную выделили, а как замуж вышла, так я ей эту трехкомнатную оставил, а сам в новую двухкомнатную переехал. Уважали меня в Союзе писателей, понимали, что для работы тишина нужна, вдумчивость. А тут внуки подрастать стали… и для них бы квартиры получил. Я их уже к себе прописал, так на тебе – страна развалилась! Союз писателей СССР приказал долго жить. Только эту комнатенку напоследок и вырвал. Здесь вот только и пишу…
- Ты, Геня, молодец! А я вот не успел. Старшему сыну выхлопотал квартиру, а младшему… - Худин опрокинул рюмку водки и с вздохом повторил: - Не успел!.. И теперь живем мы все вместе в двух комнатах. Я, значит, с супругой, и он со своим семейством. А его молодая, ух и плодовитая оказалась, уже трех преподнесла! Крики, вопли, шум… голову преклонить негде. А у тебя вот эти хоромы, - обвел он завистливым взглядом комнату.
- Хоромы-то хоромы, а мысли все равно навеваются… Словно бездна манит… Знаешь, такая глубокая, жуткая, затягивающая… как даль морская… кажется, еще немного, самую чуточку… а потом поверну назад, но нет, пока силы из тебя не выбьет, не поглотит - не отпустит…
Петр Игнатьевич в недоумении пожал плечами.
- Вот если бы все-таки попробовать: затянется петелька или нет?.. – взволнованно продолжал Геннадий Николаевич.
- Ну что тогда?
- Все тогда ясно станет, а раз ясно - легче. Если затянется, значит, поэт я земли русской, а если нет, значит… так себе… ничто…
- А как с этим жить будешь? С полным осознанием своего ничто? – с иезуитской ласковостью спросил Петр Игнатьевич. – Выходит, что надеешься, друг ты мой, что петелька-то затянется!
- Угадал! Надеюсь, Петя! Надеюсь, что затянется!
- Хм, – в раздумье потер подбородок Петр Игнатьевич. – Ну уж если так хочется… подстрахую тебя.
- Как?! – вмиг оживились глаза Геннадия Николаевича.
- А вот как! Ты, это, встанешь на стул, веревку к люстре привяжешь, петлю на шею накинешь, и, если она вдруг начнет затягиваться, я ее вмиг обрежу. Я на стол заберусь.
- Ну, вот это друг! – хлопнул его по плечу Геннадий Николаевич. – А я уже давно веревочку-то приготовил, но боязно самому, боязно… А теперь, что ж?!.. – как бы спросил он сам себя и тут же воскликнул: - Надо за это выпить!
Он наклонился под стол, но там оказались только пустые бутылки.
- Что за черт? Неужели мы с тобой уже все выпили?..
Петр Игнатьевич тоже заглянул под стол.
- Верно! Я водочки бутылочку принес, и у тебя было… - Он поднялся. – Я сбегаю, тут у вас ларек недалеко.
Худин взял куртку с вешалки и подошел к окну.
- Снег-то метет как… и все за шиворот норовит…
Он взглянул на письменный стол.
- О, что это у тебя? Стихи новые?..
- Это? – подскочил к столу Геннадий Николаевич. – Это новые! – он взял лист в руки. – Сигаретный дым змеей проплыл и петлей шею мне обвил…
- Ладно, прочтешь. Сейчас вернусь, и прочтешь, – и Петр Игнатьевич поспешил за водкой.
Едва за ним закрылась дверь, как Геннадий Николаевич сел за письменный стол, провел рукой по лысой голове так, словно прядь волос со лба откинул, взял в руки карандаш и принялся писать.
Скрип старых половиц отвлек его от работы, он повернулся.
- А, это ты! – сказал он, сощурив усталые глаза, чтобы рассмотреть заснеженный силуэт у двери. – Проходи, чего стоишь?..
Заснеженный силуэт приблизился к нему и заглянул через плечо в его лист.
- Сигаретный дым змеей проплыл и петлей шею мне обвил… Хорошо написано! – с нескрываемым восторгом произнес силуэт.
- А! Потому что старая школа! – довольно улыбаясь, произнес Геннадий Николаевич. – Потому что мы - последние из тех поэтов, на шее которых всякая наброшенная петля сама затянется, – с гордостью произнес он.
* * *
Петр Игнатьевич, тяжело дыша, поднимался по грязной темной лестнице.
«Хороша, конечно, каморка у Гени, да только уж больно высоко. А вообще и ловок же он, ох… не то, что я! Тут уж безо всякой петли можно распознать, кто из нас с ним поэт, а кто подлиза. Я творил, жил стихами, а он себе и деткам квартирки выбивал. Подличал, дифирамбы стране Советов пел… А я… тоже пел, но в меру, потому как и стихи от души писал! И что в результате? – Петр Игнатьевич даже остановился на лестничной площадке. – А в результате, я, как Есенин, можно сказать, без угла, а он, как Демьян Бедный, в квартире на Тверской. Но кто теперь помнит Бедного?.. А Есенина знали и будут знать! Вот так-то, друг мой ласковый, Геня, я и без петельки все выяснил».
Он прошел еще один лестничный пролет.
«И все-таки, почему Генька смог заполучить квартиры, а я нет? Вот теперь этот дом какая-то фирма купить хочет, так Геню уже замучили всякие там дельцы: продай, да продай! За дурака его считают, что он на мгновенные деньги польститься, а он нет – ждет, когда сама фирма к нему в каморку пожалует. Вот тут-то он цену и спросит! Эх, и подличать и стишки нужные пописывать тоже талант надо иметь. А я-то все, как Есенин, все, как ветер бушующий… бросал горстями стихи, вот и остался без квартиры… Так ли уж и горстями? – неожиданно задал себе вопрос Петр Игнатьевич. – А если честно, один раз самому себе признаться? Ведь умел бы как Генька дифирамбы партийные писать, вовремя улыбнуться, вовремя нахмуриться, стул подвинуть, кому надо, руку пожать, по диссидентам пройтись… Э, ладно, чего уж там!.. Во всяком деле, даже самом подлом, если не талант, так способности нужно иметь…»
Наконец он поднялся на шестой этаж, открыл дверь и глухо охнул:
- Попробовал-таки… - прошептали его побелевшие губы. – Попробовал… а она-то и в самом деле затянулась…
Худин стоял в проеме двери, не в силах сдвинуться с места. Стоял и смотрел на нелепо повисшего на люстре Геню.
«Что же это получается? - даже с какой-то обидой подумал Петр Игнатьевич. - По его теории с петлей, получается, что он, Геннадий Востряков - поэт земли русской?..»
Худин не мог отвести благоговеющего взгляда от Вострякова.
«Неужели же поэт?.. А вдруг Генька разыграл меня как дурака?»
Петр Игнатьевич осторожно приблизился к телу.
- Геня! – позвал он Вострякова. – Геня, ты не ваньку валяешь, вправду, что ли повесился?
Он нерешительно протянул руку и коснулся его ноги.
«Нет, в самом деле, висит!.. Висит!!»
Тут только до Петра Игнатьевича дошло, что Генька Востряков на самом деле повесился.
Он хотел было крикнуть, но крик не получился.
«Что же делать? – растерялся Петр Игнатьевич. – Соседей звать? Милицию? Родственникам сообщить?»
Он потихоньку вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь.
Очутившись на улице, Петр Игнатьевич в задумчивости побрел по направлению к метро. На перекрестке он заметил милиционера и поспешил к нему.
- Там, там, - указывая рукой в сторону дома, с трудом проговорил он, - там человек… поэт… повесился…
- Что?! – гаркнул милиционер.
- По… повесился, - испуганно повторил Петр Игнатьевич.
- А не померещилось ли тебе? Чертей поблизости не было? – расхохотался тот.
- Не померещилось, – с тоской в голосе проговорил Петр Игнатьевич. – Затянулась петелька… как и хотел он, затянулась…
Милиционер пристально посмотрел на него и сказал:
- Ну, мужик, если сочиняешь…
Но весь вид Петра Игнатьевича выражал такое смятение, что милиционер вызвал по рации наряд.
* * *
В здании Союза писателей было необычное оживление. Петр Игнатьевич стряхнул снег со старенького пальто и зашел за перегородку гардеробной.
- Худин пришел! – услышал он за спиной голос критика Долинского.
- Петя, - обратился тот к нему, - это правда, что ты был с Востряковым, когда он повесился?
Петр Игнатьевич вышел из гардеробной, в одно мгновение осознав свою важность как единственного свидетеля безрассудно-красивого поступка поэта.
- Правда, – многозначительно произнес он, взглянув на группу любопытных под предводительством Долинского.
Не торопясь, подошел к большому зеркалу, вынул расческу и пригладил взъерошенные перышки, некогда бывшие волосами.
- Петя, - с пристрастием продолжал Долинский, - чего это Генка удумал вешаться?
- Была, значит, причина, – веско обронил Петр Игнатьевич.
- Перепил и повесился! – громко рявкнул сатирик Козлов.
- Что же, ты, Боря, тогда до сих пор не повесился? – съязвил Петр Игнатьевич.
- Да что я, дурак? – пожал богатырскими плечами Козлов. – Чего это я народ смешить буду?
- А может, Боря, как раз наоборот?.. Может, потому что дурак, потому и не повесился? – зло ответил Худин.
- Ну ты сказал! – расхохотался Долинский. – Получается, что Востряков от большого ума, что ли, повесился?
- От таланта, – внес уточнение Петр Игнатьевич.
Тут уж расхохотались все.
- Востряков от таланта!! Да он вообще знал, что это такое?!
- Выходит, что знал, – обиделся Петр Игнатьевич за друга. – Знал! Как Есенин знал, от того и повесился!
- Ну, точно! – замахал руками ядовитый поэтишко Юний Гольдман. – Я же вам говорил, что Востряков себя поэтом земли русской вообразил, и чтобы нам доказать это – повесился!..
Все расхохотались еще больше.
Худин с тоской смотрел на своих собратьев по цеху и думал:
«Да, промашечка у тебя, Геня, вышла. Даже, чтобы повеситься, момент нужно правильный уловить… А так - насмешил только всех…»
В вестибюле появился зампред правления Ашот Егоров. Все сразу приумолкли, и кто сумел, состроил печальные мины.
- Как же это случилось, Петр Игнатьевич? – с укором обратился к нему зампред. – Ведь вы были рядом, должны были предостеречь.
- Да я и хотел, Ашот Иванович, я только на минутку вышел… а он уже… - сбивчиво начал Худин. - … А он уже… висит… значит… Геня повесился, - неожиданно со слезами в голосе закончил он.
- Н-да… - протянул Егоров и пошел в кабинет.
- Эх, раньше это такое ЧП было бы!.. – мечтательно закатив глаза, проговорил Долинский. – Из ЦК инструктора бы понабежали, председателю правления, может, по шапке бы дали, всем членам правления на вид бы поставили. Востряков тогда пусть не величиной был, но фигурой все-таки значительной. А что теперь? – с досадой махнул он рукой. – Ну, повесился старый дурак, и никому дела нет. Развал в обществе, в нравах… нет руководящей линии… Раньше как? Все писали по указке сердца, как говорил наш главный советский писатель, а сердца наши с потрохами принадлежали партии…
- Ты что, за партией соскучился? – вдруг встрепенулся Петр Игнатьевич. – А что ж тогда с собраний все бегал и в туалетах анекдоты про членов ЦК рассказывал?
- Знал бы, чем обернется, не рассказывал бы. Кем мы были при партии – советской аристократией. Член союза писателей СССР – это как дворянское звание было. И квартиры, и санатории, и поездки за рубеж, и спецпайки, и место в президиуме… А сейчас?.. Я тебя, Петька, спрашиваю, что сейчас? Кто нас печатает, кто читает, кому мы нужны? Одна бульварная литературка: брань непотребная и скудоумие. Это у них теперь остросюжетными детективами называется. – Он нервно взъерошил волосы. – И как посмотришь на все это, как задумаешься, то и получается, что не так уж и глупо поступил Генка.
«Э, нет, не получается, - сузив глазки, подумал Петр Игнатьевич. – В том то и дело, что не получается. – Не поэтом земли русской оказался Гена Востряков, а шутом гороховым!.. Вот, что, получается», – поставил точку в своих размышлениях Худин и пошел на второй этаж в секцию сатиры и юмора.
* * *
Дело Вострякова оперуполномоченный МУРа майор Леонид Петров получил от начальства в качестве новогоднего подарка.
«Вот черт! И угораздило этого старого дурака повеситься прямо под праздники. Возись теперь…»
Петров с экспертами выехал на квартиру Вострякова и сразу понял, что здесь чистой воды самоубийство. Результаты экспертизы подтвердили, что в квартире на момент происшествия находились только два человека: сам повесившийся и его товарищ, поэт Худин.
Леонид вызвал Худина к себе, взял показания, приобщил к делу стихи о «змеей проплывшем сигаретном дыме» и хотел было на этом все и закончить, но вот разговор с дочерью Вострякова ему не понравился. Уж такая злая дочка попалась.
- Туда ему и дорога! – со злостью сразу же бросила она.
- Галя, не надо так, – пыталась остановить нервную даму ее мать, супруга усопшего. – Отец все-таки!
- Правильно, отец! – подтвердила она в сердцах. – Сколько я его просила: продай квартиру, ну эту, каморку его, нам деньги нужны, а он ни в какую…
- Простите, Галина Геннадьевна, - обратился к ней Петров, - кому это нам, вы можете уточнить?
- Могу! – с вызовом взглянула она него. – Мне, детям моим, то есть его внукам… маме вот тоже…
- Понятно, - устало сощурил глаза Петров. – А где вы сами работаете?
- Я? – непонимающе посмотрела она на него. – Я?.. Нигде!
- Что, под сокращение попали или…
Но Галина Геннадьевна не дала ему договорить.
- Я вообще никогда и нигде не работала! – гордо вскинула она голову. – Ну, разве только в библиотеке Союза писателей, да и то с полгода, не больше, пока не вышла замуж за Сухорукова! – она сделала паузу и пристально посмотрела в глаза Леониду. Но фамилия Сухорукова на него не произвела никакого впечатления. Галина Геннадьевна чуть презрительно скривила губы и пояснила: - Виктора Сухорукова, известного прозаика!
- Ах, ну да, конечно, – пометил себе в блокноте Леонид.
- Но вы же знаете, искусство сейчас в загоне! Кто пишет?! И что пишут?! Естественно, Виктор Сухоруков не востребован. Его рукописи, цену которым установит время, лежат в письменном столе. Мы нуждаемся! На те крохи, которые получает Виктор Семенович, сотрудничая сразу с несколькими журналами, мы с семьей не можем существовать. Поэтому я и просила отца продать свою квартиру. Но он категорически отказывался. Видите ли, она нужна ему как кабинет, как творческая лаборатория, – презрительно рассмеялась она.
- Галочка, но ведь отцу нужно было уединение… он же писал поэму… - осторожно вставила вдова покойного поэта.
- Поэму! – еще громче расхохоталась Галина Геннадьевна. – Какую поэму?! Ему квартира была нужна как дом свиданий!.. – выпалила она в сердцах и осеклась, взглянув на мать.
- Как тебе не стыдно так думать об отце, – в отчаянии прошептала та и достала из сумки платок.
- Ну, может, я резковато сказала… - попыталась замять невольно вырвавшуюся фразу супруга прозаика Сухорукова. – Но, тем не менее, я все равно была права. Продай отец эту квартиру, он бы не повесился. Ведь именно от этого уединения в его голове что-то сдвинулось.
- А он страдал приступами депрессии? – спросил Петров.
Дочь и мать переглянулись.
- Вы знаете, трудно ответить, - взвешивая каждое слово, осторожно произнесла вдова. – Бывало впадал Геннадий Николаевич в задумчивость… но с другой стороны, он же поэт, это ему свойственно…
- Что там не говори, а довела его до самоубийства именно эта квартирка, – уверенно заключила Галина Геннадьевна. – Надо было ее вовремя продать!..
- Да успокойся, продашь, продашь! – в сердцах выпалила мать. – Вот вступишь в наследство и сразу же продашь!
Галина Геннадьевна передернула плечами и промолчала.
Разговор с супругой и дочерью Геннадия Вострякова оставил у Леонида неприятный осадок. Версия о самоубийстве перестала его устраивать. С одной стороны, все было совершенно ясно: поэт Востряков, одержимый желанием убедить себя и других, что он великий поэт России, нашел для этого весьма необычный способ. Об этом были его последние стихи, и это же подтвердил его друг, поэт Худин. Но, с другой стороны, была квартира в доме, расположенном в центре Москвы. Ходили слухи, что этот дом собирается приобрести одна крупная фирма, и к жильцам стали приходить какие-то молодые люди. Они предлагали не ждать, пока фирма соберется приобрести их дом, а сейчас же давали деньги, убеждая, что за эту сумму можно купить недорогое жилье в каком-нибудь спальном районе и еще останется на безбедную жизнь. Может быть, с одним из таких перекупщиков, который не смог уговорить самого Вострякова продать квартиру, и встретилась Галина Сухорукова. Он ее соблазнил достаточно крупной, на ее взгляд, суммой и, самое главное, быстротой ее получения. К тому же, несомненно, перекупщик сумел убедить ее, что фирма наверняка обманет всех жильцов, и может даже статься так, что квартиры оценят по их первоначальной себестоимости, в результате чего выплаченная сумма будет чисто символической. Перепуганная Галина, конечно же, бросилась к отцу, умоляя того поскорее продать свою каморку, но тот наотрез отказался. Вновь встретившись с перекупщиком, Галина сообщила ему о нежелании отца расставаться со своею собственностью. Вот тут-то перекупщик, еще раз убедившись, что Сухорукова незамедлительно продаст квартиру, как только станет ее владелицей, решает устранить несговорчивого Вострякова. Вероятно, у Сухоруковой возникал вопрос: а какая же выгода перекупщику? Но тот, как виртуоз своего дела, несомненно, сумел доказать ей, что если она продает, а он покупает, то проигравших нет. А вот если покупает не он, а фирма, то проигравшей стороной окажется именно она, Галина Сухорукова. После этого перекупщик вновь начинает обхаживать несговорчивого Вострякова, чтобы тот привык к его частным посещениям, а потом, воспользовавшись навязчивой идеей мятущегося поэта, помог тому и петлю на шею накинуть. Не ясно, правда, почему перекупщику так уж было необходимо купить квартиру именно в этом доме… но, видимо, были веские причины…»
Леонид положил документы в сейф и поморщился, почувствовав, что в этом году дело о самоубийстве поэта Вострякова он не закроет.
ГЛАВА ВТОРАЯ
По мраморной лестнице с позолоченными ажурными перилами Кирилл и Марина поднялись в зал. К ним навстречу поспешила хозяйка художественного салона Мирра Драгулова. Она обменялась с Мариной поцелуями щек, а Кириллу была протянута сухонькая ручка, которую он почтительно пожал.
- Как я рада, Мариночка, – мило улыбаясь, проговорила мадам Драгулова. – Вы так редко стали бывать в Москве.
- Увы, гастроли, – дежурной фразой вздохнула Марина.
Кирилл поймал на себе цепкий, но по-светски ненавязчивый взгляд хозяйки салона.
- Мне очень приятно принимать у себя детектива, заставившего всю столицу говорить о себе, - все также по-светски небрежно, но очень внимательно, разглядывая Мелентьева, произнесла Драгулова.
Кирилл ответил улыбкой.
С позолоченного подноса они взяли по бокалу шампанского и прошли в зал, оставив хозяйку встречать новых гостей.
- Марина, я так и не понял, куда мы пришли? – спросил Мелентьев у своей спутницы. – На выставку или дефиле?
Она рассмеялась.
- На дефиле! Мирра предоставила салон своей приятельнице, модельеру Алле Куракиной.
Появление Марины вызвало всеобщее оживление, и она тут же была окружена знакомыми и поклонниками.
Кирилл выскользнул из шумного круга и сел в отдаленное кресло.
- О! – через минуту раздалось рядом с ним. – Не ожидала увидеть вас здесь!.. Хотя, конечно, Мариночка вернулась из Лондона, - и перед Мелентьевым возникла Ксения Ладогина.
Он встал, припал к душистой ручке и с позволения Ксении вновь опустился в кресло.
- А, великий затворник, – погрозила она пальчиком. – Только Мариночке удается вытянуть вас в свет. Я уже давно хотела познакомить вас со своими друзьями, но автоответчик сообщает, что вас нет в Москве, хотя это неправда.
- Занят! Очень занят! – повинился Кирилл.
- Поэтому, не взыщите, я вас сегодня буду представлять. Воспользуюсь моментом.
Она поднялась и предложила Мелентьеву пройтись по залу.
- Очаровательно, очаровательно… - с насмешкой в голосе прошептала Ладогина, следя взглядом за молодой женщиной в ярко-красном платье. – Сначала мать, потом дочь… - Она слегка коснулась руки Кирилла, привлекая его внимание, и негромко произнесла: - Посмотрите, Ираида Свободина перехватила любовника своей матери…
От нечего делать Кирилл посмотрел в сторону женщины в ярко-красном платье.
- Видите, Ираида с Навруцким! О, а вот и сама мать семейства!
В зал вошла высокая темноволосая женщина на вид лет тридцати пяти.
Ксения взглянула на своего спутника.
- Ах, да! Вы, вероятно, не знаете, кто такая Ираида Свободина. Так, актрисулька мыльных сериалов, в которых она играет роли дорогих женщин… Но ее мать, Викторию Свободину вы должны знать.
- Да, конечно. Одно время она была популярна.
- Совершенно верно, одно время. Я даже делала себе стрижку а ля Виктория… Но после того как ее бросил Чинаров… режиссер, - на всякий случай уточнила Ладогина. – Ее дела пошли очень плохо… очень… Она была на грани… но потом как-то успокоилась, стала сниматься в ролях второго плана. Вы знаете, - повернувшись к Кириллу, неожиданно серьезно произнесла Ксения, - в жизни никогда не надо спешить. Поспешай, но медленно! Я убеждена в этой древней формуле. Виктория стала матерью в девятнадцать лет. О, тогда это, несомненно, выглядело очень трогательно, а главное, эффектно. Юная мать и очаровательное дитя! Но дитя имеет склонность быстро расти и вот – результат: Вике сейчас сорок один, но выглядит она на тридцать пять… а дочери – двадцать два. И что?.. Режиссеры не хотят снимать мать великовозрастной дочери в ролях женщин тридцати с небольшим. А тут еще Навруцкий! О Навруцком вы-то, наверное, слышали? – и Ксения с игривой насмешливостью взглянула на Кирилла. – Или вас интересует исключительно балет?
- Признаюсь, что меня, в самом деле, интересует только балет, но о Навруцком я слышал и даже видел его в трех спектаклях.
- Это говорит о многом. Если даже вы нашли время, чтобы пойти на спектакль, в котором играет Сережа… Так вот, у Виктории с Сергеем начался бурный роман, но дочь отбила его у матери. Ираида очень хитрая и пронырливая девица, это у нее от отца, - пояснила Ксения, - если только это правда, что он ее отец. Она ухватилась за одного из самых модных и талантливых актеров. Навруцкому только двадцать восемь, а он уже так знаменит!..
- Ксения! – подойдя к ним, воскликнул высокий молодой мужчина.
Ладогина протянула ему руку.
- Читала и не нахожу слов!.. Скажу просто – гениально!
Кирилл сам догадался, кто стоит перед ними, Вадим Исленьев, один из самых модных и, главное, талантливых молодых писателей.
Ладогина представила их друг другу. Как оказалось, Исленьев тоже слышал о детективе Мелентьеве.
- Вы, надеюсь, читали его роман «Вовлечение»? – требовательно спросила Ксения, продолжив прогулку по залу.
- Читал, - немного задумавшись, ответил Мелентьев. – И надо сказать, произвело впечатление.
- Его отец был выдающимся писателем, и все полагали, что теперь, как водится, Природа отдохнет на нем, но он превзошел Алексея Исленьева. Если до публикации «Вовлечения» он был просто сыном знаменитого писателя, то теперь сам стал писателем. У него огромное будущее!
Ксения взяла с подноса пронзенную шпажкой тартинку.
- Посмотрите, кто пожаловал! Регина Дымова! Как всегда чересчур экстравагантна. – Ксения с интересом смотрела на красивую темноволосую девушку среднего роста, которая пыталась кого-то найти в зале. – Ищет… - проговорила сквозь зубы Ладогина. – Ищет Исленьева! Но у него слишком хороший вкус, чтобы ты стала для него тем, кем мечтаешь.
- Регина Дымова?! – по инерции переспросил Мелентьев, уже ожидая получить исчерпывающую информацию об этой в недавнем прошлом известной актрисе.
- Да, вот так, – глубокомысленно произнесла Ксения, - две актрисы режиссера Чинарова, пока он их снимал, были звездами, он их оставил – они превратились в ничто.
- Но, если я не ошибаюсь, - проявил свою осведомленность Кирилл, - Дымова была женой Чинарова.
- Была, – подтвердила Ксения. – Влезла между Викторией и ним. В результате – он оставил Свободину, с которой у него была многолетняя связь, и женился на этой девчонке. Ей тогда, если не ошибаюсь… было лет двадцать, а ему, соответственно, пятьдесят. Но она не сумела или не захотела его удержать. Было много разговоров по поводу их развода…
Сверкая блестками на платье, к ним подошла Мирра Драгулова.
- Ксения, у меня возникла отчаянная идея. Ты ее должна поддержать! Сейчас начнется дефиле, завершением которого станут меховые изделия. И я предлагаю, чтобы их продемонстрировали мы. Я уже сказала Алле, она в восторге, но не уверена, что все согласятся.
- Почему же? – глаза Ксении загорелись. – Идея великолепная! Кого надо уговорить?
- Сама догадываешься!
- А! Марину?! – заговорчески произнесла Ладогина.
- Да! С остальными я договорюсь.
- Смотри, Самарина с Викентием! Ты и ее пригласила? – воскликнула Ладогина.
- Что делать? – легко всплеснула руками Мирра. – Если я ее не буду приглашать, она от этого не перестанет существовать. Пойду изображу радость, – вздохнула она и легко походкой направилась к новоприбывшим.
- Н-да… - задумчиво произнесла Ладогина. – Теперь вот Самарина! И откуда она взялась?!
Кирилл с интересом поглядывал на забывшуюся в своих тревожных мыслях Ксению.
«Как их неприятно взволновало появление белокурой девушки с бюстом Монро и талией Гурченко, – мысленно усмехнулся он. - Да, тяжелое это и хлопотное дело слыть красавицей в бомонде. Каждый раз надо доказывать, что ты – самая, или хотя бы одна из самых. А что Ольда Самарина действительно хороша, в этом ни у кого не может возникнуть сомнения», - и он посмотрел в сторону молодой актрисы.
Но тут началось дефиле. Длинноногие девушки сменяли одна другую, слышались аплодисменты, но все ждали меховые изделия, которые будут демонстрировать звезды. Первой появилась Регина Дымова, за ней известная эстрадная певица, которую сменила Виктория Свободина.
К большому овальному зеркалу подошла Мирра Драгулова с накинутым на плечи песцовым палантином. Она вскинула голову и пристально посмотрела на себя. Плотнее закрылась мехом, потом небрежно спустила его, встав вполоборота. Кирилл невольно засмотрелся на Мирру. Она знала, что многие сейчас перевели свое внимание на нее.
Драгулова не была красавицей, но обладала аристократизмом. Рыжевато-каштановые волосы, собранные в тяжелый узел, подчеркивали гибкий извив шеи; изящно покатые плечи и тонкая талия; но главное, это внутренний такт и уверенность в том, что именно она является точкой отсчета хорошего тона.
Кирилл вовремя успел увидеть, как в шубке из серебристо-серой норки появилась Марина. Зал взорвался аплодисментами. Она едва касалась пола своими знаменитыми ножками.
«И совсем необязательно быть ростом под два метра, чтобы эффектно демонстрировать одежду, - подумал Кирилл, глядя на Марину. – Главное, это умение носить ее!»
Навстречу Марине двигалась в собольей шубе красавица Ольда Самарина. Кирилл встревожился. «Марина – гениальная балерина, но все-таки для дефиле надо быть повыше», - тут же отказался он от своего первоначального мнения. Однако через секунду должен был признать, что вновь поражен Мариной. Она даже не заметила невольную соперницу и, что самое главное, не дала заметить другим. Она одна царила на дорожке для дефиле. Красавица Самарина осталась незамеченной, как манекен рядом с живой моделью. Кирилл еще раз убедился, что любит необыкновенную, неземную женщину…
Марина подошла к нему под руку с Сергеем Навруцким. Острое чувство ревности кольнуло Мелентьева. Навруцкий, высокий темный блондин, с серыми чуть выпуклыми глазами, опасное обаяние которых подчеркивала поволока.
- Кирилл, – оживленно обратилась к нему Марина. – Сережа приглашает нас на премьеру спектакля.
- Спасибо, – весьма холодно отозвался Мелентьев.
- Я рад нашему знакомству, – воскликнул Навруцкий.
- Догадываюсь, почему, – усмехнулся Кирилл. – Вам предстоит роль частного сыщика.
- Угадали, – с улыбкой ответил актер.
В их кружке неожиданно появилась Ираида Свободина. Она подошла к Сергею Навруцкому и взяла его под руку.
Навруцкий чуть отвел глаза в сторону, чтобы подавить раздражение. Но Кирилл заметил его недовольство.
Ираида, улыбаясь, будто на нее были нацелены объективы видеокамер, слушала их разговор. Но ее взгляд все время скользил по залу, словно она кого-то ждала. Кирилл не без интереса поглядывал на нее. Темные блестящие волосы с ярко-красным отливом, подстриженные градуированными прядями; нервные тонковатые губы; немного длинный нос; худенькие плечи, на которых пламенели бретельки платья.
Наконец ее беспокойный взгляд остановился на одной точке. Кирилл украдкой проследил его траекторию. Он был нацелен на вальяжную, испускающую дух уверенности в себе фигуру маститого, но не почующего на лаврах, а по-прежнему плодотворного работающего режиссера Арнольда Чинарова. Ираида слегка потянула Навруцкого за рукав.
- Сережа, - тихо сказала девушка. – Он пришел.
- Ну и что? – словно не понимая значения ее слов, спросил Навруцкий.
- Как же?! – она с обидой посмотрела ему в глаза.
Навруцкий поморщился и, извинившись, отошел с Ираидой в сторону.
- Что ты хочешь? – раздраженно зашептал он. – Я сам – в подвешенном состоянии.
- Неправда! – яростно возразила она. – Ты утвержден!
- Но ты же прекрасно знаешь, что у меня с кинематографом проблемы! Ни одной нормальной роли! И только теперь появилась возможность стать на экране тем, кем я уже стал на сцене. Пойми, я не должен сейчас вмешиваться, не могу!
Она окинула его презрительным взглядом.
- В конце концов, по праву родства ты и сама можешь с ним разобраться, – не без иронии произнес Навруцкий.
Ираида передернула худенькими плечами.
- И разберусь!
- Давай, давай, – желчно подбадривал он ее и, взглянув в сторону, с тихой яростью бросил: - Твоя мамаша идет! Сейчас начнется!
- Сережа! – Виктория Свободина властно взяла его под руку. – Я хочу чего-нибудь выпить.
Опустив голову, он проскрежетал:
- Вика, не надо устраивать здесь театр.
- Какой театр? – нарочито спокойно уточнила Виктория.
- Домашний.
- А что, разве ты не сказал Ираиде?.. – поправив смоляную прядь волос, удивилась она.
Навруцкий сразу не ответил, за него это поспешила сделать Ираида.
- Что он должен был мне сказать? – вызывающе глядя в глаза Виктории, спросила она.
- Он тебе должен был сказать, чтобы ты оставила его в покое.
- А почему тебе самой, мамочка, не оставить его в покое, чтобы на досуге посчитать, что сорок один минус двадцать восемь будет тринадцать не в твою пользу.
- Ух, маленькая гадина! – вспылила Свободина старшая. – Кем бы ты была без меня?!
- Ну все, все! – еле сдерживая себя, проговорил Навруцкий. – Я ретируюсь.
- Вот, ты так всегда, – со слезами ярости на глазах воскликнула Ираида.
- Не устраивай сцен! – веско произнесла Виктория и увлекла Навруцкого в сторону бара.
Ираида, сжав губы, чтобы не разразиться бранью, поспешила в дамскую комнату.
- Видели? – насмешливо пропела Ксения Ладогина, подходя к Кириллу с Мариной. – Спектакль! Мать и дочь не могут поделить любовника, а он уже давно смотрит совсем в другую сторону.
- Чего не бывает в жизни, – улыбнулась Марина.
- Но нам с тобою это, слава богу, не грозит, – шутливо произнесла Ксения. – Мы с тобой вечные дочки. У нас никогда не будет нами же рожденных соперниц. А! Смотрите, Ираида уже опять вышла на охоту. Роет ямы вокруг Чинарова. Какова?!
- Неужели это правда, что Чинаров ее отец? – поинтересовалась Марина.
Ладогина с сомнением покачала головой.
- Никто не знает. У Виктории с ним была длительная связь, но Ираида родилась в период первого разрыва. Во всяком случае, Чинаров отрицает свое отцовство.
- Но ведь сейчас это можно установить, – вмешался в разговор Кирилл.
- Конечно, можно. И Ираида даже пошла на риск. Она первая предложила Чинарову сделать анализ.
- А почему на риск?
- Да потому, что никто из них не уверен в отстаиваемом ими положении вещей. Чинаров боится, что Ираида, в самом деле, окажется его дочкой, а Ираида боится, что, наоборот, не окажется. Вот все это и тянется уже несколько лет.
К ним подошел Вадим Исленьев и взмолился:
- Ксения, Марина, спасите!
Кирилл с легким недоумением взглянул на него. Но Ксения и Марина сразу догадались, в чем дело. Они взяли его под руки.
- Что, замучила слава? – рассмеялась Ксения.
- Замучила! Только у этой славы есть имя – Регина. Это какой-то ужас! Я уже раз сто объяснил ей, что Чинаров будет ставить фильм по моему роману, и моя функция заключается только в написании сценария, что я не могу навязывать ему артисток.
- Пусть сама о себе позаботится, – пренебрежительно произнесла Ксения. – Все-таки бывшая жена.
- Она идет, – простонал Исленьев.
- Спасаем! – рассмеялись молодые женщины и, извинившись перед Кириллом, поспешили отойти в сторону.
Регина была вынуждена остановиться перед Мелентьевым.
- Простите. Я только что видела здесь Исленьева, – растерянно глядя по сторонам, обратилась она к нему.
- К сожалению, он удалился в неизвестном направлении. Хотите шампанского?
Молодая женщина вздохнула и ответила: «Да».
Кирилл принес ей бокал.
- Простите, вы случайно не из театра…
Мелентьев протянул ей свою визитную карточку и сказал:
- Нет, я не из театра и не из кино. Меня зовут Кирилл Мелентьев.
- Ах! Я же слышала о вас. Ну как же! Убийство Дениса Лотарева. Вы – тот детектив, который нашел преступника. Боже, – она покачала головой, - я уже ничего не понимаю. Но, вероятно, чтобы чего-то добиться в жизни иногда просто надо пойти на преступление?! Как вы думаете?
- Я думаю, что никогда не надо.
- Вы произнесли это не очень убедительно, – возразила Дымова.
- Вам показалось, – рассмеялся Кирилл, глядя в ее зеленые глаза.
Ах, эти зеленые глаза на весь экран! Кирилл увидел их впервые, когда ему было шестнадцать. Красное платье, без единой складки охватывающее гибкое тело, переливчато-бисерный смех и лукавый взгляд. Она была настолько живой на экране, что, выйдя после сеанса, Кирилл оглядывался, словно она должна была быть где-то рядом. Если бы ему тогда сказали, что через двенадцать лет они будут сидеть рядом на диване и пить шампанское, он бы…
- И все-таки, я считаю, что иногда просто необходимо пойти на преступление. Когда стоит вопрос или ты кого-то или тебя кто-то, – продолжала настаивать на своей мысли Регина.
- Но только в том случае, если преступник обладает криминальным талантом, – с улыбкой произнес Мелентьев и предложил Регине новый бокал.
- Вы полагаете, что есть талантливые преступники?
- И сколько! Все нераскрытые преступления – талантливы, – усмехнулся Кирилл.
Неожиданно Регина заволновалась.
- Ой, сейчас будет петь эта рыжая Маргарита. Я ее терпеть не могу.
Она поднялась и протянула руку.
- Очень рада была с вами познакомиться.
Но Мелентьев почувствовал, что ее взволновала не рыжая Маргарита, а Вадим Исленьев, который прошел мимо.
Регина нагнала его и остановила.
Кирилл поискал глазами Марину. Она оживленно беседовала с Миррой. Он поднялся и пошел по направлению к ней. Проходя мимо Исленьева и Регины, детектив услышал ее высокий от нервного напряжения голос.
- Ты же понимаешь, что эта роль стоит всего… мессы, денег… всего! Особенно для меня! Еще год-два застоя и я погибла… окончательно и бесповоротно!
- Регина, что я могу сделать? Я подписал контракт с Арнольдом. Я уже не могу выдвигать никаких условий. Подожди, я напишу новый сценарий и тогда…
- Вадим, я не сомневаюсь, что ты напишешь отличный сценарий, но кто гарантирует, что вокруг него будет такой же ажиотаж, как вокруг этого?! Ты же понимаешь, что именно твой роман уже заранее принес успех фильму.
Кирилл подошел к Марине.
- Ты не устала?
- Скоро поедем. Я еще хочу кое с кем увидеться.
- Мариночка, – массивная голова с пышной шевелюрой склонилась над рукой Купавиной. – До сих пор не могу прийти в себя после вашей Китри! Как вы танцевали в Ковент-Гардене!.. Обязательно, слышите, обязательно сниму фильм-балет с вашим участием.
Марина улыбнулась и представила Мелентьева Арнольду Чинарову.
- Простите, но ваша фамилия мне кажется знакомой, – своим сочным голосом произнес он.
- И вы не ошиблись, – печально подтвердила Купавина.
- А!.. – вспомнив, тряхнул головой Чинаров. – Денис Лотарев… яд Борджиа… - Талантливо, молодой человек. Очень талантливо, – с грустью произнес он.
Мирра подошла к ним под руку с худым пожилым мужчиной. Его сильно загорелая голова была словно елочная игрушка обернута пухом седых волос.
- Приветствую вас, – шутливо приподняв руку, произнес он.
- Здравствуй, Викентий Антонович, – произнес Чинаров.
- Как там моя Ольдочка? Доволен? – мелко хихикая, спросил тот.
- Доволен, – ответил Чинаров. – Я окончательно остановил свой выбор на ней.
- В самом деле? – хитро сощурив маленькие глазки, уточнил Викентий Антонович. – Так я ей скажу. – И, обернувшись, он позвал: - Ольда!
Самарина подошла к ним.
- Вот, Арнольд Аристархович утвердил тебя на роль.
- Правда? – по ее лицу пробежало едва уловимое движение, и она улыбнулась. – Я так рада!..
Внимание мужчин обратилось на нее.
Среднего роста, с чайно-карими глазами, излучающими какое-то необыкновенной силы сексапильное притяжение, большой грудью и в меру округлыми бедрами она одним своим присутствием настраивала мысли всех мужчин на одну волну – желания ее тела.
- О, главные герои будущего фильма! – воскликнула Мирра Драгулова, подходя с Сергеем Навруцким. – Мы сейчас сфотографируемся с будущими номинантами на лучшие роли.
Она жестом подозвала фотографа.
Яркая вспышка перенесла всех в вечность.
- Ах, давайте сделаем еще несколько снимков со всеми участниками, – продолжала восторженно выдвигать идеи Мирра. – Надо пригласить Вадима и Николя Князева.
- Оставь, – поморщился Чинаров. – Ты же знаешь, я не люблю фотографироваться. И потом, можно сглазить.
- Ты же никогда не отличался суеверием, Арнольд, – шутливо произнесла Мирра. – Неужели и ты стареешь?
Тем временем девушка, посланная Драгуловой на поиски Исленьева и Князева, вернулась с ними.
Кирилл ретировался на задний план, зато первый ряд успела украсить своей неповторимой позировкой Ксения Ладогина.
- Прекрасно! – веселилась Мирра.
- Это будет что-то потрясающее, – шепнула Кириллу Ладогина.
Что именно, она не уточнила, но Мелентьев понял, что речь шла не о фильме.
- Ксения, а этот Князев?.. Он сын того Князева?..
- Того, того…. – осторожно зашептала Ладогина, – знаменитого актера Василия Князева. Но только не дай бог вам назвать его сыном Князева. У Николая комплекс. Он и сам – неплохой актер, но после нескольких весьма удачных ролей за ним в прессе закрепилось клише «сын Князева» и его это страшно раздражает. Он перестал сниматься, ушел в бизнес и вот теперь занялся продюсерской деятельностью. – Ладогина приторно улыбнулась, встретившись взглядом с Самариной.
Неожиданно та подошла к ней и с ясной улыбкой сказала:
- Я большая ваша поклонница. Вы танцуете… - лицо девушки зарделось, - божественно!..
Ладогину поразила искренность, с какой Самарина обратилась к ней.
- Спасибо, – улыбнулась она. – Мне очень приятно.
Ольда с нескрываемым восхищением смотрела на балерину.
- Познакомьтесь, - чтобы заполнить паузу, произнесла Ксения. – Известный детектив Кирилл Мелентьев.
Кирилл пожал шелковистую ладонь Самариной, она хотела что-то сказать, но подлетевший фотокорреспондент очень энергично принялся умолять девушку уделить ему еще несколько минут.
Мелентьев окинул зал в поисках Марины. Она перехватила его взгляд и подошла.
- Едем домой, – предложила она Кириллу.
- Уже? – удивилась Ксения. – Но еще столько интересного!
- Как я понимаю, оставив сцену, ты займешься мемуарами и поэтому сейчас собираешь материал, - шутливо ответила Марина. – А мне это ни к чему.
- Зря! Такие сцены разыгрываются, что там театр! – взяв Марину за руку и, указывая глазами в нужном направлении, проговорила Ладогина. – Только взгляни! Сто первый акт пьесы «Девочка ищет отца».
Мелентьев тоже повернулся и посмотрел.
Ираида Свободина, нервно подрагивая плечами, о чем-то бурно говорила с Чинаровым, который морщился и оглядывался по сторонам, словно ожидал чьей-то помощи. К ним присоединилась Свободина старшая, и разговор стал еще громче. Мирра Драгулова поспешила разнять их, подбросив для приманки Навруцкого. Чинаров поцеловал руку Мирры, взял бокал шампанского и сел в кресло, но тут же рядом с ним оказалась Регина Дымова. Она облокотилась о спинку кресла и принялась что-то втолковывать Чинарову.
- Разве не любопытно? – блеснула глазами Ксения.
- Нет, – совершенно равнодушно ответила Марина. – Больше их всех меня интересует и волнует только один человек, – и она выразительно посмотрела на Мелентьева.
- О, ты же понимаешь, что я имею в виду совсем другое. Кстати, вот и мой интересный человек, – кивнула она в сторону приближавшегося высокого крепкого блондина.
Кирилл вспомнил, что у Ксении – муж, скрипач Вертавин, и любовник, шведский бизнесмен.
Пройдя сквозь шумящих, все время останавливающих Марину гостей, они вышли на улицу.
- Мирра обладает уникальной способностью устраивать пустозвонные вечера… - вздохнула Купавина.
- Это для тебя они лишены смысла, для других – это возможность обратить на себя внимание, познакомиться с нужным человеком, выпросить роль… - отозвался Кирилл.
- В тебе заговорил психолог.
- Верно. Хотя затаенные мысли читать не так уж трудно.
- Например?
- Например, это дефиле меховых изделий! Куракина, несомненно, просила Мирру уговорить знаменитостей выйти в роли моделей. Тем самым она привлекла внимание к своей марке не только смотревших, но и демонстрировавших. Ее расчет – Купавиной понравится, и она станет ее клиенткой.
- Он не оправдается, – усмехнулась Марина. – Я – ретроградка. Предпочитаю уже известные фирмы.
- И известных мужчин, – не удержался Кирилл. – Как ты поглядывала на Навруцкого.
- Неправда, – обиженно воскликнула Марина. – Это он на меня поглядывал.
- Значит, заметила его жаркие взгляды? И как же тебе это удалось, не смотря в его сторону?
- Противный! Я-то и взглянула всего раз-два… - рассмеялась Марина. – Вот, что значит, - психолог-детектив! Страшный человек! Я у тебя словно под микроскопом. Ничего нельзя утаить.
- Не притворяйся! Ты просто не хотела этого утаивать. Если бы ты задумала меня обмануть… Я оставался бы в неведении до того момента, пока ты сама не пожелала бы мне открыть глаза.
- Еще лучше!.. Ты меня представляешь такой?
- Потому что ты такая и есть – истинная женщина! – уклоняясь от шутливого удара нежной ручки, проговорил Мелентьев и открыл дверцу джипа.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В солнечное январское утро майор Петров вновь достал из сейфа дело о самоубийстве поэта Вострякова.
Он позвонил дочери покойного, Галине Геннадьевне, и пригласил ее на Петровку.
Галина Геннадьевна, благоухая крепкими духами, безо всяких отговорок незамедлительно явилась.
- Вас что-то смущает? – тут же поинтересовалась она. – Вы не верите, что отец повесился?
- Прямых улик нет… - неуверенно начал Леонид.
- И не будет! – слегка хлопнула она ладонью по столу. – Этот старый дурак, не тем будет помянут, совершенно сошел с ума! Я тогда при матери обмолвилась о девицах. Так ведь это правда!
- Вы считаете, что ваш отец имел сексуальные отношения с девушками?
- Не знаю, какие отношения – сексуальные или только лапал их, или они, сами знаете, что ему делали, но только он им платил!
- Откуда у вас такие сведения?
- От очевидцев, так, кажется, это у вас называется?
- И как же вы узнали?
- Очень просто. Вначале, конечно, помог случай, ну уж потом я взялась за дело сама, – лопаясь от довольства, гордо тряхнула темными локонами Галина Геннадьевна.
- Расскажите, – предложил ей Леонид, подумав про себя: - «Ох уж эта богема! Нормальному человеку не разобраться!.. Кажется, старик - внешность не то что заурядная, а противная: совершенно лысый череп, длинный нос, бесцветные глазки… и туда же, - девушки по вызову!.. Но откуда у него такие деньги?… Даже, если предположить, что к нему приходили самые дешевые проститутки, то копейками все равно не отделаешься. Да, странно все это...»
Галина Геннадьевна откашлялась и охотно приступила к повествованию о похождениях своего отца. Видно, настолько она его ненавидела, что даже ради памяти и доброго имени, не хотела сохранить тайну. Ее мучило одно желание – показать всем, каким подлецом и мерзавцем был ее отец.
- Как я уже сказала, вначале мне просто помог случай. Однажды я пришла к отцу… ну, в его эту, каморку. Его не оказалось, и я позвонила соседке в надежде, что, может быть, она знает, надолго ли он ушел.
- А что, ваш отец имел обыкновение часто уединяться в своей творческой лаборатории?
- Имел, – кивнула Галина Геннадьевна. – Ну, так вот, соседка оказалась милой женщиной.
«Профессиональной сплетницей», – отметил про себя Петров.
- … И она мне так по-доброму посочувствовала, что, мол, понимает, Геннадий Николаевич – поэт, но все-таки надо и приличия соблюдать… Я тогда подумала, что папашка пьянки, оргии свои писательские с такими же неудачниками, как и он сам, устраивает, но соседка на мой вопрос отрицательно покачала головой. Я стала допытываться. Она сначала удивилась, что я ничего не знаю, но потом, рассудив, откуда же мне знать всю эту грязь, рассказала, что к нему частенько наведываются девицы. Вы можете себе представить, я едва не задохнулась от негодования, – шумно выдохнула Галина Геннадьевна и попросила у Леонида стакан воды. – Признаюсь, вначале я даже не поверила, но соседка меня убедила тем, что один раз застукала его, как у вас это называется, с поличным. Когда она услышала, что к нему пожаловала девица, она немного выждала, чтобы застать их в самых распрекрасных позах, а потом постучала в дверь.
- Но он бы мог и не открывать, – пожал плечами Петров.
- Ха! Как бы не так! В тот день папашка ждал почтальона с пенсией. Соседка этим и воспользовалась. Папашка-то как рассудил: почтальон дальше прихожей не пойдет, следовательно, ничего не увидит. А соседка в дверь постучала и про пенсию что-то крикнула. Он открыл, а уж она-то влетела да прямо в комнату, и увидела, как эта молодая стерва доллары пересчитывала. Она, надо сказать, с клиентом своим быстро управилась. Папашка растерялся, девица тоже, голову опустила, но соседка ее все равно узнала.
- Узнала?!
- В том то и дело! Да и вы ее знаете, артистка Ираида Свободина!
- Нет, я не в курсе.
- Да должны знать! Недавно сериал показывали с ее участием, она и там проститутку играла. Нет, но каков мерзавец! – кумачом вспыхнуло лицо Галины Геннадьевны. – Для нас у него денег – нет! А для ублажения своей похоти, – пожалуйста! Только откуда? Я, как он повесился, тут же поспешила на квартиру, чтобы при обыске ваши сотрудники его заначку себе не прикарманили, извините, конечно. Но они ничего не обнаружили. Однако я не отчаялась. Сама произвела доскональный обыск и нашла! Эта старая сволочь под крышкой письменного стола тайник себе устроила!
- И сколько же вы нашли?
- Да немного, - вздохнула дочь поэта, - пять тысяч долларов. Но уверена, у него где-то еще припрятано, только где? – покусывая ярко-малиновый ноготь, в задумчивости добавила Галина Геннадьевна. – Ну, каково? – после паузы спросила она. – Каков поэт на пенсии?! Это сколько же надо денег иметь, чтобы такую дорогую проститутку, то есть артистку, себе для развлечений приглашать?! Я, думаю, может, у него еще была одна квартира, и он ее потихоньку продал?..
- А вы не допускаете, что соседка просто ошиблась? Мало ли бывает похожих?
- Вы думаете, что я не проверила этот факт? – игриво рассмеялась Галина Геннадьевна. – Я самолично устроила засаду. Несколько недель, как на работу ходила к соседке. И дождалась…. пришла бесстыжая… Я тогда к двери да как забарабанила… Кричу: «Не откроешь, старый подонок, расшибу!» – Он меня знает, испугался и открыл. Эта сидит за столом в темных очках. – «Здравствуйте, говорю, звезда вы наша, Ираида Свободина. - Она так вздрогнула, что стул под ней закачался. – Что ж, вы это, говорю, к старому человеку повадились? Может, рассчитываете, что он вам квартирку отпишет?» – «Кто это?» – Она, значит, возмутилась. А папашка, подонок такой, все ему нипочем, посмеивается и говорит: «Дочь моя, Галина Геннадьевна. Познакомьтесь!» - Она на него так взглядом брызнула, даже из-под очков искры были видны, но словесно сдержалась и только сказала: «Я пойду» - «Иди-иди», - отвечает папашка, ласково так… Сволочь!.. - Галина Геннадьевна от раздражения не могла найти места рукам. – Как после этого я могла спокойно жить? Отпишет старый сатир квартирку какой-нибудь шлюхе, судись потом! Если уже не отписал, - дрожащим голосом добавила она.
- И, тем не менее, вы продолжаете считать, что ваш отец покончил жизнь самоубийством?
- Почему это тем не менее?
- Судите сами. Он живет в свое удовольствие: у него много денег, молодые красотки приходят ублажать его… он пишет поэму…
- Он эту поэму пишет, сколько я себя помню, – зло бросила Галина Геннадьевна. – Да хоть бы кто и прибил его, какая разница?
- Ну, вам, может быть, и нет разницы…
- Я, конечно, хотела бы быть вам полезной, но, поверьте, даже не представляю, кто бы мог его повесить, если не он сам. Разве это нормально в его возрасте, имея нуждающуюся семью, на проституток деньги спускать? С ума сдвинулся старик, вот и повесился!
- Скажите, а он вам, случайно, не говорил, что к нему приходили и предлагали ему продать свою квартиру?
- Говорил. Да только он послал этого покупателя, куда подальше, и с радостью об этом мне сообщил, специально, чтобы досадить.
- А к вам не обращались подобные покупатели?
- Ко мне? – сильно удивилась Галина Геннадьевна. – А ко мне-то зачем?
- Ну, мало ли… чтобы вы на отца повлияли…
- Нет, – твердо ответила она и уточнила: - Ко мне никто ни разу не обращался.
- Что ж, спасибо вам, Галина Геннадьевна.
- Не за что. Я же понимаю, вам надо дело закрыть. Теперь-то вы убедились, что старый пень просто сбрендил. Есенина из себя стал изображать: разгульная жизнь… Ираида Свободина – Дункан… и веревочка на шею, чтобы убедиться, что он - поэт земли русской, – не сдержала она усмешки. – Вот и убедился, дурак! Всех насмешил, да и только! Он-то думал: траурный митинг, стихи его со слезой в голосе читать будут, венки и оркестр… А в Союзе писателей похихикали, прислали несколько телеграмм, этим и ограничились.
Галина Геннадьевна уже ушла, а тяжелый шлейф ее духов никак не хотел выметаться в широко открытое Леонидом окно.
«Ох уж эта богема, – в задумчивости выстукивал по столу пальцами майор Петров. – Теперь еще артисточка!..»
Он поднял трубку и набрал номер телефона Кирилла Мелентьева.
- Привет! Не сильно занят сегодня вечером? – поинтересовался он у друга. – Как насчет ужина при свечах?
- Насчет ужина я не против, - ответил Кирилл. – Предлагаю китайский ресторан.
- Согласен. В восемь вечера, устраивает?
- На все сто.
* * *
Кирилл первым приехал в ресторан с драконами, красными фонариками и девушками в китайских одеяниях. Вкрадчивая восточная мелодия постепенно вытеснила все мысли. Откинувшись на спинку стула, Мелентьев наслаждался аперитивом и журчанием мини водопада, низвергавшегося с коричневого валуна. Леонид появился минут через двадцать. Водрузил на соседний стул массивный дипломат, сел напротив друга и сказал:
- Уф!.. Устал!
Он сразу взял меню и быстро выбрал себе блюда. Кирилл принялся более детально изучать кулинарные предложения ресторана.
- Кирюша, есть хочу! – взмолился Леонид.
Кирилл рассмеялся.
- Мы же в ресторан пришли…
- Значит, здесь все вкусно. Заказывай скорей.
Розовое вино заискрилось в бокалах, креветки под ананасами, подогреваемые на специальной печке, задышали ароматным паром.
- Ты случайно не слышал о самоубийстве поэта Геннадия Вострякова? – спросил Леонид.
- Нет, не слышал и, если честно, то и не очень хочется. Креветки с самоубийцами как-то мало сочетаются.
- Да тут такое дело… - покачал головой Петров. – Опять по твоей части - богема!
- Не понял?! – рассмеялся Кирилл. – Это что, ты меня нанимаешь для ведения расследования?
- Не смейся! – вздохнул Леонид. – Если бы мог, нанял, не задумываясь!
- Что ж так?
- Я бы рассказал, да боюсь аппетит тебе испортить.
- Ладно, уже испортил.
Леонид не заставил себя долго упрашивать и в подробностях рассказал Кириллу о поэте Вострякове, о его навязчивой идее, о дочке, о каморке под крышей…
- Как я понял, они, то есть Востряков и Худин, договорились провести пробу на поэта, но у них кончилось горючее. Пока Худин бегал, тот, почему-то не дождавшись его, повесился. По словам Худина он отсутствовал минут двадцать, - закончил свое повествование Леонид.
- А как Худин собирался его страховать?
- Ну, значит, Востряков становится на стул, накидывает себе веревку на шею, а она будто должна сама затянуться… - пожал плечами Петров. - Худин же, рядом на столе, с ножницами в руках!..
- И что же получилось? – не удержался от смеха Мелентьев.
- А получилось то, что и петля затянулась, и стул упал…
- Что ж, неплохо, – с иронией произнес Кирилл. – Если исходить из теории Вострякова, то у России появился еще один великий поэт.
- Только его величие заключается не в том, что он написал, а в том, что все-таки сумел остановиться…
- Если честно, меня это дело мало вдохновляет, - признался Кирилл.
- Меня еще меньше! Но проблема в том, что я почти уверен, - это не самоубийство.
Мелентьев подозвал официантку и заказал еще бутылку вина.
- Понимаешь, Кирюша, мне нужна твоя консультация. Чем больше я вглядываюсь в фигуру Вострякова, тем она кажется все загадочнее. Старичок-то был не простой. Вот, что ты, к примеру, скажешь о такой артистке, как Ираида Свободина?
- Ну и переходы у тебя, Леонид. Причем тут Свободина? Но, если ты интересуешься, скажу: молодая, эффектная, весьма нервозная особа. Озабоченная в настоящее время получением роли в новом фильме Чинарова и установлением его отцовства.
- Не понял?!..
- Она считает себя дочерью Чинарова.
- А он?
- Естественно, нет.
- А ее мать?
- Естественно, да.
- Теперь понятно. Несомненно, у Свободиной большие денежные затруднения?
- Не исключено. Снимается она мало, а выглядеть надо хорошо, и главное, дорого. К тому же проблема с любовником. Никак не отберет у своей матери Сергея Навруцкого.
- Навруцкий! Что-то я слышал…
- О нем все слышали.
- Ладно, - мотнул головой Леонид. – А теперь представь, что вот эта эффектная, дорогая, нервозная ходит за деньги оказывать сексуальные услуги старому хрычу Вострякову.
- Ты что?! – возмутился Кирилл. – Здесь какая-то ошибка! Кто тебе это сказал?
- Дочь Вострякова.
- Врет!
- Она ее не только видела, но и разговаривала с ней. Если сделать очную ставку, Свободина не отопрется. Есть еще свидетельница, соседка. Та лично присутствовала при том, как Свободина доллары пересчитывала. А после смерти своего папашки, Галина Геннадьевна, дочь покойного поэта, нашла его заначку под крышкой письменного стола – пять тысяч долларов. Она уверена, что старичок еще кое-что припрятал. Понятно, что получается?
- Получается, что этот твой Востряков прямо подпольный миллионер Корейка, если к нему такая девушка, как Свободина ходила. Насколько я могу судить, меньше, чем двести долларов за сеанс она не возьмет.
- Вот я и развел руками – богема… Разве поймешь их перегибы души и турбулентность в мыслях?!..
- А если взглянуть проще? Старик занимался какими-то делишками, имел деньги - и все.
- Черт его знает?!
- С другой стороны, Востряков, даже очень подходящая фигура для тайного заработка. Свободина вполне могла рассчитывать на его молчание. Он на их великосветские рауты не допускается… да о нем вообще никто ничего не слышал.
- Но если бы ты видел его… Не представляю, чтобы молодая, как ты говоришь, эффектная женщина и с этим… В конце концов она могла бы себе и получше найти.
Кирилл в раздумье покусывал губы.
- Ответ напрашивается только один: Востряков очень хорошо оплачивал ее посещения.
- Но как это, хорошо? Ты же сам сказал, меньше двухсот долларов она не возьмет. Но это цена для среднестатистического клиента, а Востряков – это уже дальше некуда… плюс премерзкая обстановка в каморке … ни тебе ванны с розовым кафелем, ни простыней шелковых… Здесь на повышенный тариф тянет.
- Значит, Востряков был подпольным миллионером и прятал свои деньги от семьи. Тебе надо увидеться с Ираидой Свободиной.
- Да я уже звонил ей. Уехала на несколько дней на съемку.
- Только ты ее в свой офис на Петровку не вызывай. Предложи, встретиться на нейтральной территории. То есть, ты ей услугу окажешь: в тайне сохранишь ее визиты к Вострякову, а за это пусть она цену этих визитов назовет и вспомнит, кто еще, кроме нее, приходил ублажать старого поэта.
- И какие дела мог иметь Востряков? Даже не представляю, с чего начинать. Лучший друг, наперсник – поэт Худин. Мелкая невзрачная фигура, плохо одетый…
- Сам же говоришь, богемные личности. Может, они кайф получали от сознания, что вот такие неухоженные, старые, кое-как одетые могут себе девочек люкс позволить, в каком-нибудь шикарном ресторане до утра кутить…
- Ты что, думаешь, Худин тоже – подпольный миллионер?
- Зачем? Наперсник!
- Не нравится мне эта богема, Кирилл, не нравится.
- Ничем помочь не могу. Судя по твоему рассказу, дочке Вострякова вообще наплевать: убили папашу или он сам повесился. Так что к услугам частного детектива она точно прибегать не станет. Но вообще, дело интересное, с неожиданными поворотами. Что тебе наплетет Свободина?
- Ладно, черт со всеми ними! Заказывай десерт!
* * *
В течение нескольких дней Мелентьев ловил себя на мысли, что думает об эффектной Ираиде и о сластолюбивом старичке Вострякове. Какие бы доводы этой странной связи он не приводил, объяснение было только одно: Востряков хорошо платил, а Ираида от природы обладала полным отсутствием брезгливости, и, несомненно, умела абстрагироваться от своего тела. Словно не она ласкала немощи старика, а какой-то бестелесный фантом.
«Но, тем не менее, могла бы найти себе кого-нибудь поприличнее, - каждый раз заключал Кирилл. - Каким образом и где они могли познакомиться? Какова была сумма, заставившая Ираиду согласиться приходить в мерзкую каморку для ублажения старика? Конечно, она очень нуждается в деньгах. Ей просто необходимо поддерживать имидж преуспевающей актрисы, иначе на нее вообще перестанут обращать внимание. Понятно, это изматывает: - вечный голодный взгляд в поисках роли, заискивающие улыбки, согласие переспать с кем угодно, лишь бы быть утвержденной и при этом надо держать форму, быть привлекательной, сексуально интересной!.. Видимо, дела у Ираиды стали совсем плохи, если она докатилась до такого клиента как Востряков, - сделал вывод Мелентьев. – Вряд ли она скажет правду Леониду. Так что ему придется доискиваться до причины ее встреч с Востряковым и точно установить, что кроме сексуальных отношений их более ничего не связывало».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
При каждой остановке на красный свет Николай Князев в нетерпении выбивал пальцами дробь по поверхности руля. Его «Рено» первым срывался на едва успевший мигнуть зеленый свет.
Темные волосы, мягкими полукольцами падавшие на его лоб, были влажными от нервного напряжения. Губы беззвучно шевелились, испуская угрозы в чей-то адрес.
Подъехав к бело-желтому особняку, он силой заставил себя успокоиться, вытер вспотевший лоб платком, взглянул в зеркало и поправил галстук. Сосредоточившись на несколько секунд, он шумно выдохнул воздух и только после этого вышел из машины.
Охранник молча пропустил его. Николай поднялся на второй этаж и, не обращая внимания на подскочившую секретаршу, вошел в кабинет Арнольда Чинарова.
При виде непрошеного гостя Чинаров слегка поморщился, но, тем не менее, протянул руку и сказал:
- Здравствуй!
- Здравствуй, – сухо отозвался Князев. – Я приехал, чтобы поставить последнюю точку в нашем договоре.
Он вынул из папки несколько листов и положил перед Чинаровым.
Тот, даже не взглянув, решительно отодвинул их от себя.
- Что это значит? – устремив на Чинарова темный от ярости взгляд, спросил Николай.
- А это значит, что тебя верно информировали, и ты зря приехал ко мне.
- Но ведь мы уже обо всем договорились! – взметнулся голос Князева.
- Обо всем, – совершенно равнодушно согласился Чинаров. – Но ты сам понимаешь: кино – это искусство, требующее много денег, и оно, как всякая уважающая себя проститутка, продастся тому, кто больше заплатит. Короче, Сугробин мне предложил значительно более крупную сумму. Поверь, во мне в данном случае говорит режиссер. Фильм только выиграет от этого!
- Надо было раньше думать, Арнольд, – жестко усмехнулся Князев. – У меня на руках подписанный тобой договор. Если хочешь, мы можем расторгнуть его, но тебе придется уплатить неустойку.
- Коля, ты – сын великого актера, а играешь так посредственно, – расхохотался Чинаров.
- Сволочь! – взревел Князев и, подбежав к Чинарову, занес руку, чтобы врезать по его ухмыляющейся физиономии, но тот ловко перехватил удар.
- Дурак! – презрительно бросил он. – Убирайся!
- Ты очень пожалеешь…
- Нет, не пожалею, а похвалю себя, – перебил его Арнольд. – Похвалю, за то, что не связался с таким продюсером как ты! Подумаешь, поставил я свою закорючку под проектом договора, да к тому же без печати! Прежде чем доказывать свои права, тебе следовало бы поинтересоваться, как я подписываю контракты! – Он открыл ящик стола и вынул копию какого-то документа. – Сличи, подписи совершенно разные.
- Но ведь это все равно твоя рука! – в недоумении вскричал Николай.
- Моя! Но только всю документацию я подписываю «Ар. Чинаров» с росчерком на конце. А на твоей бумажке стоит какой-то «Чин…». Может, я ручку расписывал, а может, слушал твою болтовню да от нечего делать рисовал. У многих такая привычка: кто кораблики рисует, а я подпись свою совершенствую, – расхохотался Чинаров.
- Но ведь ты меня подставил! Подло подставил!.. Во всей печати уже прошло, что продюсером фильма буду я.
- А теперь пройдет, что произошла замена игрока, – небрежно пояснил Арнольд.
- Но ведь ты меня уничтожаешь! – взревел Князев и так стукнул по столу кулаком, что на пороге появилась встревоженная секретарша.
- Все в порядке, – насмешливо сказал ей Чинаров. – Молодой человек просто запутался в дебрях бизнеса. Коля, для того чтобы быть хорошим продюсером тоже надо иметь способности. Вот, как твой отец! Его можно любить, можно ненавидеть, но не признавать, что он – талант, нельзя! Не скрою, я тоже едва не допустил ошибку, решив связаться с тобой! Но вовремя одумался. Деньги ты предложил хорошие, но вот только уверенности, что они у тебя есть, у меня не было.
- Неужели ты думаешь, что я обману? Да я тебе полный отчет могу представить! – почему-то подумав, что еще есть возможность все вернуть назад, заискивающе глядя в глаза Чинарову, произнес Князев.
- Нет, не утруждайся. Договор с Сугробиным уже подписан.
- Какая же ты сволочь, Арнольд! – задыхаясь, выкрикнул Николай. – Какая сволочь!!
- Слушай, ты поосторожней со словами, а то я не посмотрю, что ты сын Князева.
Чинаров нажал на кнопку и попросил охранников подняться к нему в кабинет.
- Ты еще пожалеешь об этом! – не в силах успокоиться продолжал угрожать несостоявшийся продюсер.
- Заткнись! – заорал на него Чинаров. – У тебя есть выбор: либо тебя вышвырнут из моего офиса и об этом узнает вся Москва, либо ты сам освободишь меня от своего присутствия. В конце концов, что произошло?! – как-то весело воскликнул Арнольд, развалившись в своем большом белом кресле. – Финансируй другие фильмы. Желающих ставить хоть отбавляй! За тобой будут бегать, руки целовать!
- Вкладывать деньги в фильмы, которым на восемьдесят процентов обеспечен провал, ты это предлагаешь?
- Согласен, хороших режиссеров мало, а такой как я, вообще один. Но ты можешь сам открывать таланты. Дерзай!
- Спасибо за совет. На какие деньги я их буду открывать? Достаточно одного провала, чтобы потом не подняться.
- А ты хотел на белом коне въехать в кинобизнес, сделав ставку на меня. Вложил деньги в мой фильм и - успех тебе обеспечен!
Лицо Николая потемнело, он долгим пронизывающим взглядом посмотрел на Чинарова.
- Не пугай! Лучше сам будь осторожен, – очень серьезно сказал Арнольд и, помолчав, добавил: - Смотри, я предупредил.
При появлении охранников Князев схватил свои бумаги и бросился вниз, изрыгая на ходу угрозы.
* * *
Не успел хлопнуть дверью разъяренный Князев, как на пороге кабинета появилась встревоженная секретарша.
- Арнольд Аристархович, к вам Виктория Свободина, – сообщила она с круглыми от ужаса глазами.
- Черт знает что такое! Смогу я сегодня работать или… - он не успел договорить, как в кабинет плывущей походкой вошла Виктория.
- Это зависит от тебя, – игриво улыбаясь, сказала она. – Решим вопрос, и я тут же удалюсь.
- Как это мило, – пробурчал Чинаров.
Виктория в темно-красном платье и такого же цвета шляпе смотрелась кровавым пятном на фоне белого кабинета. Она села на стул перед длинным столом, и Чинарову показалось, что с потолка упала большая капля крови.
- Слушаю, – сухо бросил он.
- Арик, - кротко произнесла Виктория, - нам надо решить вопрос о нашей девочке.
Чинаров подскочил с кресла и забегал по кабинету.
- Прости, господи, но я же не святой!
Он подошел к Свободиной и, тяжело дыша ей в затылок, проскрежетал:
- Чего ты хочешь? Ты, подлая баба! Ты же знаешь, что твоя Ирка не от меня!
- А от кого? – вздрогнув плечами, не на шутку возмутилась Свободина.
- Ладно, вы дождетесь, я сдам кровь на анализ и уж тогда пройдусь по вас в печати!
- Не пройдешься, а проглотишь язык, – так уверенно произнесла Виктория, что Чинаров опять засомневался. – И наконец-то дашь дочери свою фамилию!
- Ну уж этого не будет никогда!
Виктория презрительно сморщилась.
- Помнится, на заре моей юности, ты, умудренный опытом, учил меня: «Никогда ни от чего не зарекайся!». – А я не слушала и зареклась, что ты никогда меня не оставишь. И даже не почувствовала западни, когда ты взял на роль Александры юную и непосредственную выпускницу балетного училища. Еще бы! Ты уверял, что мне будет гораздо интереснее сыграть роль светской красавицы Долли, которая со всей яркостью раскроет глубину моего драматического дарования. – «А что такое Александра для тебя? – рассуждал ты. – Очередная роль непосредственной девушки. У тебя уже были такие». – Были! Только я сама еще была непосредственной, а главное, доверявшей тебе. Ты был для меня всем! Учителем, возлюбленным… все замыкалось на тебе!
- А разве я плохо поступил с тобой?.. Тебя, девчонку из захолустного городишки я сделал звездой страны!
- Но ты же и погасил, – горько усмехнувшись, добавила Свободина.
- Прости, дорогая, это уже не моя вина. Я тебя зажег, – гори!.. Ты не смогла – твои проблемы. Сколько актрис годами подбираются к звездным ролям, а ты с улицы попала в первые артистки страны. Тут любая позавидует!
Виктория низко опустила голову и в задумчивости провела ладонью по белому блестящему столу.
- Если бы после этого не было тех страшных десяти лет… я бы тоже так думала.
- Не понимаю, чем ты недовольна? – развел руками Чинаров. – Я тебя, прости, подобрал на улице и сделал актрисой. Ты об этом даже не могла мечтать. Кем бы ты была? – он раздраженно открыл мини-бар и налил коньяку. – Выпьешь?
- Выпью, – глухо отозвалась Виктория.
- Так вот я говорю, кем бы ты была? Продавщицей? Почтальоном? Официанткой на вокзальном ресторане, потому что, пардон, других ресторанов в вашей захолустной Кубанке не было. А за кого бы ты вышла замуж? За шофера? Грузчика? Тебе просто сверхъестественно повезло, что мой помощник выбрал твой городишко для съемок. Тебе повезло, что заглох мотор нашей машины, нам захотелось пить, и мы постучали в твою калитку. Понимаешь ли ты, повезло!
- Да, мне повезло, – со злой иронией в голосе отозвалась Виктория. – Мне повезло стать девочкой для развлечений знаменитого режиссера.
- Прости. Десять лет вместе, это девочка для развлечений?
- Представь себе, да! Ты так и не женился на мне!
- Я хотел, но ты сама виновата в том, что этого не случилось!
- Да, сама во всем виновата! – с издевкой повторила за ним Виктория.
- Ну, подумаешь, я увлекся статисточкой? Ты же устроила грандиозный скандал.
- Мне было так больно и обидно!..
- Поэтому ты решила мне отомстить. Забеременела! И ничего не сказала! Я начал съемки и вдруг! Нате вам! Юная героиня спустя три месяца не вмещается ни в один костюм.
- Я не могла убить ребенка!
- А загубить мой фильм ты могла! Мне пришлось изощряться с крупным планом, искать тебе дублершу…
- Не смотря на все это, фильм имел успех.
- Но это был не тот фильм! Понимаешь, не тот!
Арнольд еще налил себе коньяку.
- Ты обвиняешь меня в жестокости по отношению к тебе, – он отодвинул стул и сел рядом с Викторией. – Но я действительно любил тебя. После этих съемок мы расстались… сколько месяцев мы не виделись?
- Почти год.
- Мне было трудно простить твою измену, вернее не простить, прощать я не умею, а забыть. Через год я забыл.
- Не пойму, о какой измене ты говоришь? Родить от тебя ребенка, это, по-твоему, измена? Объясни, кому?
- О!.. – Арнольд тряхнул гривой черно-седых волос. – Ничто не вечно под луной, кроме женской лжи! Недаром женщины считаются прирожденными актрисами. Как говорят: «Чем больше актер, тем больше пауза». А я по собственному опыту скажу: - Чем больше женщина, тем больше лжи!
Виктория сделала нетерпеливое движение рукой.
- Хватит об этом. Вот сделаешь анализ, тогда и поговорим.
- Ладно, хватит об этом, – сделав ударение на последнем слове, согласился Чинаров. – Но о том, продолжу. После нашей размолвки мы почти девять лет были вместе.
- И каждый день я ждала, что ты наконец-то сделаешь мне предложение… Но для тебя я была куклой, которую ты доставал из коробки, когда хотел снять новый фильм. Как только съемки заканчивались, ты меня отправлял обратно. А я так хотела стать твоей женой!
- Но это было невозможно! – с яростью в голосе произнес Чинаров. – Как ты не поймешь?! Ты убила мою любовь в ту светлую девочку, какой я тебя увидел впервые. Той девочки, подавшей мне стакан холодной воды, после твоей измены уже не было!
- Это измены не было! – парировала Свободина.
- Было – не было… – в раздражении махнул рукой Арнольд. - Когда я увидел Регину, то мне показалось, что я вновь обрел свою потерянную девочку.
- И ты так боялся ее потерять, что сломя голову полетел с ней в загс, едва ей исполнилось восемнадцать.
- Да, я так боялся ее потерять!
- И она тебя отблагодарила, – залилась язвительным смехом Виктория. – Переспала со всеми! Даже из гомика Кунина твоя девочка умудрилась сделать бисексуала. И ты ей все прощал!
- Почему же все? – совершенно спокойно произнес Чинаров, отводя от Виктории взгляд. – Я с ней развелся.
Он открыл дверцу шкафа, будто что-то хотел взять.
«И какой черт принес ее сюда?.. Как это женщины умеют бередить прошлое».
Невольно перед его мысленным взором встала тоненькая девочка, с большими зеленоватыми глазами, темно-каштановыми локонами, трепещущими от порывов ветра, и смехом… который скатывался с ее губ нежным звоном колокольчиков… Ее лицо, покрытое крупными каплями дождя, руки, взметнувшиеся в детском порыве укрыться от молнии… Чинаров будто бы вновь ощутил ее дрожащее, промокшее тело, когда, откинув полу большого плаща, он накрыл ее и прижал к себе… Это было самым лучшим в его жизни… дождь и дрожащая девочка… Еще не было ничего сказано, ничего сделано… были только съемки его лучшего фильма…
Чинаров вынул из шкафа первую попавшуюся папку и положил на стол.
- Итак, Вика, что ты хочешь?
- Что я хочу? – вздохнула Свободина. – Отомстить тебе! – неожиданно твердо произнесла она.
- За что? – непонимающе рассмеялся Арнольд. – За что, Вика? Я открыл для тебя мир!..
- А потом вышвырнул из него! – яростно ответила она.
- Я повторяю: это твоя проблема, что ты не смогла удержаться на той высоте. Кто виноват, что без моей поддержки ты оказалась невостребованной актрисой? А если бы я умер, тогда я тоже был бы виноват? – заглянул ей в лицо Чинаров.
- Лучше бы ты умер, – чистосердечно призналась она.
- Спасибо, спасибо, Вика. Вот так, сделал из замухрышки известную всей стране актрису, объездил с ней чуть ли не весь мир… и в благодарность – «Лучше бы ты умер!». – Чинаров большими шагами несколько раз прошелся по кабинету, затем сел в кресло и закурил. – Черт знает что такое? – в раздражение пробормотал он.
- Да, ты не знаешь, что это такое, – в упор глядя ему в лицо, воскликнула Виктория. – Ты не знаешь, как это смотреть на себя со стороны и видеть, как гибнет твое «я»!
- О чем ты? – с удивлением посмотрел он на Свободину.
- А о том, что душа моя, привыкшая к популярности, вырывается из невостребованной оболочки актрисы и видит, как та сгнивает. Я не могу этого объяснить… это что-то внутри болит, болит так, что воешь ночами. А проклятая надежда все искусительно шепчет: «Еще есть немного времени, вот если бы тебе чуть-чуть повезло!.. Ты бы еще могла!» - И я, поддавшись, думаю: «Действительно, сколько актрис старше меня находятся на пике карьеры, значит, не все потеряно». Но это обман! Не произойдет чуда! Никто не востребует меня! И в этом виноват ты! – Ее палец с огненно-красным ногтем словно выстрелил в него. – Если бы ты умер, я навсегда осталась бы музой Чинарова. А ты выбросил меня! Показал всем, что я уже ничто! И тут сразу же начались разговоры: «Чинаров ее не снимает, она уже неинтересна… вот Дымова… зеленые глаза, пышные волосы, хрупкая фигуры балерины…» - Виктория осеклась, обхватила свою шею рукой и медленно опустилась в кресло напротив Чинарова.
Арнольд закурил новую сигарету и пожал плечами.
- Нет, но это невероятно! – хлопнул он ладонью по подлокотнику. – За все, что для тебя сделал, я услышал не слова благодарности, а сожаление по поводу, что вовремя не умер. Что ж, прости Вика!
В этот момент открылась дверь и встревоженная секретарша позволила себе напомнить, что через полчаса у Чинарова встреча с продюсером.
- К сожалению, я вынужден прервать нашу задушевную беседу, – разведя руками, мрачно рассмеялся Арнольд.
- Хорошо, – согласилась Виктория. – И впрямь, что обо мне говорить? Я – это уже прошедшее врем.! Я пришла к тебе просить за дочь!
При этих словах лицо Чинарова покраснело от раздражения.
- Опять?
- Ну что ты злишься? Опять!.. Меня ты погубил. Так спаси дочь! Девочка бьется из последних сил. Другая бы безо всякой помощи ни за что не достигла бы ее уровня. Она не звезда, но и не безличная актриса, о которой говорят: «Ах, я и не знал, что вы снимаетесь в кино!» Она сама себя создала…
Чинаров громоподобно расхохотался.
- Да твоя Ираида – хитрая и ловкая проныра! Она воспользовалась нашими именами. Разве не интересно было пригласить в какой-нибудь сериал дочь Свободиной и, если верить слухам, самого Чинарова! Но ей даже наши имена не помогли. Поверь моему опыту, твоя Ираида достигла своей планки, выше ей уже не подняться.
- Неправда! У нее просто не было возможности показать себя. Возьми ее на главную роль в твоем фильме! – требовательно возвысив голос, произнесла Свободина.
- Вика, да ты в своем уме?! Чтобы я собственными руками погубил фильм?.. – Чинаров на секунду задумался, а потом, звонко хлопнув себя по колену, расхохотался.
Свободина невольно пождала губы.
- Зачем тебе это? Ты же не любишь свою дочь!
- Как это не люблю? – возмутилась Виктория.
- Да очень просто: не любишь и все тут!.. До тебя дошли слухи, что я решил заменить Навруцкого. Ну, конечно же! Если бы Навруцкий, как было задумано ранее, снимался в моей картине, ты не пришла бы умолять о дочери. А тут такая возможность – и матерью заботливой выступить и хоть на время избавиться от соперницы. За что, Вика, ты не любишь свою дочь?
- Как ты можешь такое говорить? – дрожащим голосом прошептала Виктория.
Чинаров взял ее за локоть и, подняв с кресла, подвел к окну. В ее глазах стояли слезы.
- Нет! Я в тебе не ошибся. Ты действительно хорошая актриса. Слезы выступили ровно настолько, насколько надо. И губы чуть подрагивают.
- Ты чудовище! Как ты можешь издеваться!.. – Виктория в отчаянии закрыла лицо руками.
- Вот, вот! Закрой лживую картину. И объясни мне, за что ты не любишь свою дочь?
По плечам Виктории пробежала крупная дрожь.
- А за что мне ее любить?! – прорычала она, отняв ладони от лица. – За что?! За то, что с мига ее рождения начались мои несчастья? Ты отказался от нее!.. Все пошло под откос! Наши отношения, моя карьера! А теперь?! Да она просто высосала из меня всю кровь!.. Я никому не нужна! Кто я для режиссеров, снимающих мыльные оперы? О других я и не смею говорить! Я – Свободина старшая! А она – Свободина младшая! Что выгоднее для актрисы?
- Но вы же в разных возрастных категориях.
- Правильно, потому что я – мать. А не будь Ираиды, я была бы просто Викторией Свободиной. И данными моего паспорта уже не так бы интересовались. Она перекрыла мне воздух! На всех презентациях, фестивалях, премьерах мы вместе! И люди невольно думают: «Какая у Свободиной взрослая дочь! Сколько же ей тогда лет?» Она – мое бельмо, от которого мне никогда не избавиться!
- А тут еще и Навруцкий! – безжалостно подбросил Чинаров.
- Да и Навруцкий! Что он для нее?! Увлечение! Возможность прилепиться к известному актеру и тем самым обратить внимание и на себя. Но если ей удастся завлечь более именитого, она, не задумываясь, бросит Сергея!
Чинаров в знак согласия кивал головой.
- Акула какая-то получается, а не дочь, – поддразнил он Викторию.
- Что получается, то и получается, – с досадой отбросила она его фразу. – Возьми Ираиду! Она уводит от меня Сергея! Я это чувствую! – почти простонала Свободина.
- Ну что, ты! Все это уже видят. Ты немного опоздала со своими предчувствиями, – с издевкой произнес Чинаров.
Виктория ничего не ответила. Молчание стало затягиваться. Арнольд впервые за последние годы с интересом оглядывал скорбно застывшую фигуру бывшей любовницы и сподвижницы.
«Все такая же стройная, яркая, но с сильно наигранной уверенностью в себе. Стержень потерян, держится из последних сил… Что ее ждет? Только утешение в алкоголе или наркотиках. Несомненно, Навруцкий – ее последняя призрачная надежда на какое-то только ей ведомое счастье. И как это женщины не понимают, что разница в тринадцать лет не имеет склонности с течением времени уменьшаться? Сколько она сможет еще удерживать Навруцкого? Полгода, максимум - год, спустя который он шаловливым ветерком перелетит на другую».
- Вика, зачем он тебе? Ты еще привлекательна, – помимо воли начал Арнольд. – Не теряй драгоценного времени, оставшегося у тебя. Найди нормального, состоятельного мужчину. Забудь кино и живи!
- Поздно, – хрипло ответила Виктория, затягиваясь сигаретой. – Я здорово вляпалась в Сергея.
Чинаров сделал неопределенное движение рукой.
- Послушай, ну если ты не хочешь брать Ираиду, возьми все-таки Навруцкого.
Арнольд отрицательно покачал головой.
- Я могу лишь похвалить себя за прозорливость. Если бы я его взял, съемки фильма превратились бы в ад. Вы рвали бы Навруцкого на части, увязавшись за ним, а я был бы вынужден вас разнимать.
- Но ведь Сергей по-настоящему талантливый актер! Почему ты отказался от него?
- Слушай, я не обязан тебе отчитываться! Хватит! Или ты уходишь, или тебя выпроваживают!
- Какая же ты все-таки сволочь, Арнольд, – проскрежетала Виктория, подходя к двери.
- Все, аудиенция окончена! Твоя миссия заботливой матери не удалась, впрочем, как и миссия любовницы, устраивающей карьеру своему дружку.
Виктория уже вышла в приемную, а Чинаров все продолжал:
- Да-да! Я отказался от кандидатуры Навруцкого, потому что знал, что вы не дадите покоя!
Виктория резко повернулась, сбросив бедром папку, лежавшую на столе секретарши.
- Об этом ты пожалеешь! Вся Москва в восторге от Сергея!
- Тем более, как я могу лишить столицу ее любимого актера, забрав его на съемки? Пусть лицезрит и наслаждается! – крикнул он вслед Свободиной.
Вернувшись в кабинет, Чинаров позвонил своему шефу безопасности.
- Слушай, проследи за Князевым. Не нравится он мне.
- Арнольд Аристархович, будьте спокойны. Он уже под наблюдением.
- Хорошо, – сухо произнес Чинаров и положил трубку.
* * *
Виктория выскочила из особняка и поспешила в переулок, где стояли ее «Жигули». Она села за руль, включила зажигание и расплакалась с какой-то жалобной злостью. В тысячный раз она назвала себя идиоткой, которой в жизни был дан золотой шанс, а она его не использовала. Но тогда, много лет назад, она считала себя очень мудрой, даже более того, хитрой…
Ей было семнадцать, когда изнывающий от жажды Чинаров случайно постучал в ее калитку. Спустя год после этой встречи она стала известна всей стране, - получила «Гран При» за лучшее исполнение женской роли. Но, несмотря на внешний успех, она чувствовала всю шаткость своего положения. Она отдавала себе отчет, что ей, девчонке из захолустного городка, будет сложно удержать знаменитого режиссера. Арнольд любил ее, но о женитьбе разговоров не было. И тут, словно подтверждая ее опасения, на съемках следующего фильма он увлекся какой-то статисткой…
Она прекрасно помнит тот ужасный день, который перевернул всю ее жизнь… У нее были три свободных недели от съемок. Чинаров уехал из Ленинграда на натуру в Прибалтику вместе со своей статисткой. Виктория пыталась было закатить сцену, но Арнольд прервал ее на первой же реплике.
Она не могла оставаться одна в гостиничном номере, страшные мысли теснились в голове, беспрестанно вызывая слезы на глазах. Чтобы как-то отвлечься, Виктория отправилась в Петергоф.
Великолепный водный каскад, сверкающий на солнце, сразил ее воображение, а хитрые фонтаны-ловушки заставили смеяться вместе с другими. Но едва она удалилась в парк, как воображение тут же нарисовало Арнольда, обнимающего статистку. Виктория села на скамью и заплакала. Она чувствовала себя безмерно несчастной…
Спустя почти четыре недели вернулся Арнольд. Виктория с опаской посмотрела ему в глаза, ожидая прочесть в них свой приговор. Но он так крепко обхватил ее и с такой изголодавшейся радостью покрыл поцелуями, что девушка поняла: статистка забыта. Однако радость оказалась недолгой. Как только они вернулись на съемочную площадку, первой, кого увидела Виктория, была все та же статистка. Арнольд прекрасно управлялся с двумя любовницами. Персонал не скрывал ухмылки и с интересом наблюдал за дальнейшими событиями: кто из двух соперниц перетянет к себе режиссера? Викторию охватила паника, она чувствовала, что проигрывает. Страх мерзкой волной прокатился по ее телу и вызвал страшную рвоту.
Напуганная Виктория поспешила к врачу, и та сразила ее наповал, радостно сообщив, что она беременна. «Арик убьет меня, съемки в самом разгаре!.. – было первое, о чем подумала она. - Да и вообще, не нужен мне никакой ребенок! Как это могло случиться? Ведь я всегда предохранялась!» Посидев в коридоре минут десять, Виктория вернулась в кабинет и сказала, что хочет сделать аборт. Врач, конечно же, принялась ее отговаривать, но она стояла на своем. Договорились о дне, и Виктория, облегченно вздохнув, отправилась бродить по улицам Ленинграда. Теперь она пыталась решить более важную проблему: «Как удержать Арнольда?».
Вдоволь набродившись по городу, но за завесой своих невеселых мыслей не увидев никаких архитектурных красот северной столицы, Вика села за столик летнего кафе: заказала мороженое, лимонад и подумала о ребенке: «Интересно, как он там?.. Каким бы он стал?..» И тут ее сердце совершенно неожиданно сжалось: «Да ведь он никогда никаким не станет!» Слезы больно ударили в глаза. «Что же делать?» Словно ища помощи, она обвела взглядом всех сидевших за столиками и занятых лишь поглощением мороженого, да своими разговорами. Вика обратила внимание на перемигивание официанток, они ее узнали. Пришлось выпрямить спину и придать загадочную отрешенность взгляду. Сзади кто-то отодвинул стулья, и она услышала приглушенные голоса двух женщин.
- Леля, я не понимаю твоей депрессии. Это же твой шанс! – воскликнула одна из них.
- Но я не хочу сейчас ребенка! – громко зашептала в ответ ее приятельница.
Вика вся превратилась вслух.
- Но хочешь выйти замуж за Константина, а он увиливает. И делает это мастерски. Или тебя, может, устраивает сложившаяся ситуация? – язвительно спросила женщина.
Вика осторожно вынула пудреницу и постаралась разглядеть собеседниц. Одна из них, в синем платье, была постарше, а другая, очень миленькая и модно одетая, выглядела лет на двадцать пять.
- Меня не только не устраивает сложившаяся ситуация, она меня просто убивает. Я не могу больше висеть в воздухе. Но сколько я не пыталась выяснить наши отношения, в ответ получала лишь отговорки и какие-то туманные междометия.
- Ну вот! А теперь у тебя такой козырь. Ты беременна!
- Я тоже думала об этом, а вдруг он не захочет?.. - боязливо поделилась своим сомнением Леля. – Потребует сделать аборт?
- Конечно, потребует, – безапелляционно подтвердила подруга. – Если ты будешь настолько глупа, что сегодня же побежишь сообщать ему об этом.
- А как же?
Виктория осторожно подвинулась назад, чтобы не пропустить слов умной женщины.
- Очень просто, дорогая, ты ему вообще ничего не говори. Пусть увидит сам! А когда увидит… - женщина неожиданно залилась едким смехом, - тогда уже поздно будет!
- А вдруг он и после этого не захочет жениться?! – встревожено спросила Леля.
- Ты меня удивляешь своей наивностью. Сотрудник Внешторга откажется жениться на женщине, которая ждет от него ребенка?.. Что ж, пусть попробует!
- Но ведь это как бы шантаж…
- А три года морочить тебе голову, это как называется?
- Так ты мне советуешь оставить? – неуверенно спросила Леля.
- Глупая! В твоем положении ребенок – это возможность надеть свадебную фату. Как только он увидит твою поправившуюся талию – мгновенно испугается неприятностей на работе и тут же сделает тебе предложение.
Подруги уже ушли, а Виктория все сидела за столиком.
«Как же мне поступить?» – мучительно размышляла она. И пришла к выводу, что и ей тоже надо последовать совету подруги Лели…
Спустя несколько месяцев она поняла, что совершила страшную ошибку. Ее расплывшаяся талия вызвала у Арнольда не испуг, а ярость. Вика попробовала ему угрожать, но в ответ получила пощечину и слова: «Это вообще не мой ребенок!» И в течение двадцати лет ничто не смогло убедить его в обратном.
Злясь и проклиная Вику, Чинаров был вынужден продолжать съемки фильма. Он перечеркивал свой режиссерский сценарий, меняя дальние планы на крупные, придирчиво отсматривал претенденток на роль дублерши. Но его ничто не устраивало. То дублерша оказывалась слишком тощей, то неподходящего роста, и всякий раз при этом он бросал сверкающий яростью взгляд на все более полнеющую Викторию.
- Что за сонное лицо беременной женщины?! – кричал он. – Ты же играешь девушку!
Она вздрагивала и старалась изо всех сил. Как только был снят последний кадр с участием Виктории, Чинаров тут же отправил ее домой.
И, тем не менее, фильм стал призером Всесоюзного фестиваля, но Арнольд остался недоволен.
Вначале это было даже очаровательно – юная красивая мать и ребеночек с длинными спиралями волос… Однако глядя на милое создание, Вика каждый раз ощущала горечь, что именно из-за него она отправлена в ссылку Чинаровым: «Неужели навсегда?» Она первая сделала шаг к сближению. Позвонила Арнольду и сказала, что хочет его видеть. Они встретились, и вновь в фильмах Чинарова первым титром пошла фамилия Свободиной. Потом совершенно неожиданно, как и всякое несчастье, на съемочной площадке появилась зеленоглазая Регина Дымова. С этого начался конец звездной карьеры актрисы Свободиной. Год спустя Чинаров женился на Регине, и Виктория была вынуждена соглашаться на все приглашения, лишь бы не оставаться без работы. Потом были страшные годы полной невостребованности. С появлением мыльных сериалов режиссеры вспомнили о Свободиной, но… тут Викторию легко отодвинула на задний план ее собственная дочь – Ираида. По ее милости Вика теперь была вынуждена играть роли матерей, молодящихся теток героинь или оставленных по истечению времени любовниц.
Год назад на одной из таких съемок она познакомилась с молодым, но уже известным театральным актером Сергеем Навруцким. Это было сказочным безумством – влюбиться в него. Но он ответил ей взаимностью. Виктория боялась поверить своему счастью.
«Пусть он будет мне изменять! Все мужчины изменяют! Так какая мне разница?.. Измена не становится легче от сознания того, что тебе изменил любовник на тринадцать лет старше, а не моложе тебя».
Таким образом, мудро рассудив, Виктория совершенно успокоилась. Однако, представляя потенциальную соперницу, она ни в коем случае не имела в виду собственную дочь, которая и тут не преминула нанести ей удар. Навруцкий увлекся Ираидой. Он еще окончательно не ушел к ней, но Виктория чувствовала, что очень скоро услышит его «Прощай!».
Автомобильный сигнал, раздавшийся сзади, вывел ее из задумчивости. Она выехала на дорогу, продолжая чуть слышно шевелить губами: «Выпила… всю по капли выпила… Ведь можешь и захлебнуться, тварь… Жизнь исковеркала… и под конец решила переманить Сергея… Не получится, доченька, вот здесь у тебя не получится… - Остекленевшим взглядом она смотрела вперед себя. – Все, что угодно… только не Сергей!..»
ГЛАВА ПЯТАЯ
Продолжая посылать изощренные проклятия в адрес Чинарова, Николай Князев ворвался в гримерную Сергея Навруцкого.
- Репетиция закончилась? – спросил он, с трудом переводя дыхание.
- Только что, – недоуменно глядя на своего приятеля, находящегося в состоянии сильного возбуждения, ответил Сергей.
- Хорошо! Надо поговорить, – упав на стул, объяснил причину своего неожиданного появления Николай.
- Что-то случилось?
- Дай воды! – вместо ответа, потребовал Князев.
Залпом выпив стакан, он произнес:
- Я от Чинарова! Эта старая сволочь отказалась подписывать со мной контракт! Он, видите ли, нашел, что условия, предлагаемые Сугробиным ему более выгодны!
Навруцкий криво усмехнулся, выключил свет над гримерным столиком и сел в кресло.
- Вчера я тоже был у нашего мэтра, - вяло произнес он. – И тоже получил отставку.
- И ты?! – взорвался Князев.
- Да. С той только разницей, что я не знаю, кому вместо меня он отдал предпочтение.
- Но это же черт знает что?! Он просто решил уничтожить нас!
- Согласен. Вчера я точно так же, как и ты, сходил с ума! Но самое главное, что уже прошла убойная реклама: «Наконец-то Сергей Навруцкий в главной роли!» Наконец-то, – зло прищурив глаза, повторил он. – Не успел получить, как уже отобрали!
- Сережка, но ведь надо что-то делать!
- Надо! Еще как надо, но что? Унижаться? Так я вчера вдоволь насытил этого борова Чинарова своим унижением. Угрожать? Уже угрожал! Но он мне, мягко так, посоветовал не суетиться. – Навруцкий в сердцах выругался и подошел к окну. – Ведь это был такой шанс! Ведь что я?! Популярный театральный актер. А с кинематографом у меня не складывается. Все попытки оканчивались или почти провалом или проходили незамеченными. Я снялся в десяти фильмах. Понимаешь, в десяти! И ничего! Навруцкий – театральный актер и точка! Хорошо, пусть, – Сергей подошел к двери и, слегка приоткрыв ее, выглянул в коридор. – Пусть! – вновь обернулся он к Николаю. – Но ведь уровень популярности определяется в основном кинематографом! Ну каково, когда из ведущих актеров театра, а их у нас, включая меня, четыре человека, на съемки постоянно уезжают только трое. И публика предпочитает приходить именно на те спектакли, в которых участвуют эти кинематографические гастролеры.
- Не умаляй своей популярности! – возмутился Князев.
- Согласен. Сейчас я популярен. Но пойми, это пройдет, если не будет поддержки кинематографа. Нет, конечно, я вполне смогу до старости остаться хорошим, даже замечательным театральным актером, но ведь я-то знаю, что способен на большее! И хочу большего! – он резко тряхнул головой: светлые волнистые пряди упали ему на лицо. – Поверишь, сегодня не мог репетировать… все думал, какой я промах допустил, что Чинаров отказался от меня?! Ведь пробы прошли удачно, он был доволен…
- Сволочь он, вот и все!
- Сволочь не сволочь, но при настоящем положении дел в кино, - сняться у Чинарова - это единственная возможность обратить на себя внимание на Каннском фестивале или даже попасть в число номинантов на «Оскара».
- Да… - глубокомысленно произнес Князев. – Однако в нашем случае вообще не надо было связываться с ним. Ведь журналистам только дай!.. Уверен, уже завтра появятся яркие заметки о том, как Чинаров прокатил Навруцкого и Князева. Черт, и ведь была же возможность все сделать по-другому, хотел же Исленьев дать согласие на экранизацию романа Храмову. Так нет - один звонок от Чинарова и мы с тобой, как два идиота, сами отговорили нашего писателя от первоначального плана.
- На то были причины, – слабо возразил Сергей. – Чинаров – это попадание в яблочко. Что там не говори, а он талант.
- Ладно, – махнул рукой Николай. – Что делать будем?
- А что тут сделаешь? Можно, конечно, прикинуться, что мы с тобой сами отказались работать с ним. Только в это вряд ли кто поверит.
Слушай? – глаза Навруцкого забегали из стороны в сторону. – А, может, он меня прокатил из-за своих баб?
- Из-за баб?
- Ну да. Из-за Виктории и Ираиды!
- Нужны они ему!.. А ты тоже нашел с кем связаться!
- Да, липкие оказались девочки, - с досадой был вынужден согласиться Навруцкий. – Не знаю, как отделаться. От матери кое-как вырвусь, дочка на шею вешается…
- Пошли их хорошенько, и все тут!
- Посылал, но они возвращаются и так настырно стучат в дверь…
- Черт с ними, разберешься! Сейчас для нас главное - сохранить лицо. Кинуть какую-нибудь более или менее правдоподобную версию журналистам. И главное, сволочь, ведь он с Исленьевым сразу подписал договор, а с нами все отговорки, задержки...
- Короче, я бы сейчас выпил, – от глубины сердца вздохнул Навруцкий. - Но завтра у меня премьера. Я должен так сыграть, чтобы Москва вздрогнула.
- Я бы то же не прочь выпить, – согласился с приятелем Князев. – Но мне надо что-то придумать, чтобы спасти наши лица. – Он поднялся и протянул руку Сергею. – Ладно, потрясай столицу, а я пойду потрясу через прессу Чинарова.
Навруцкий рассмеялся.
- По-моему, легче потрясти Москву с Петербургом в придачу, чем одного Чинарова.
- И на солнце есть темные пятна. А у Арнольда и подавно.
- Рискованно открыто воевать против Чинарова.
- В моем положении рискованно все: молча съесть - можно подавиться.
* * *
Театральный подъезд сверкал огнями. На прибывающих шумным потоком зрителей с огромной афиши смотрели пронзающие вечность мечтательные глаза Навруцкого в роли Александра Блока.
О премьере спектакля «Незнакомки Александра» столько говорили и писали, что, казалось, все пространство театра было наэлектризовано ожиданием либо триумфа, либо провала.
По фойе, оживленно приветствуя то одних, то других, в изумрудных шелках скользила Ираида Свободина. Она без какой-либо просьбы со стороны Навруцкого взяла на себя право встречать приглашенных от его имени.
Ираида, шумно отбросив небольшой шлейф, с застывшей на лице светской улыбкой поспешила выразить радость по поводу появления Марины Купавиной и Мелентьева.
Марина с легким недоумением посмотрела на эту неизвестную ей девицу и слегка, Кирилл отметил это восхитительно-презрительное «слегка», кивнула в ответ на ее восторженную тираду. Через секунду Марина была уже окружена знакомыми и незнакомыми. Кирилл воспользовался этой возможностью и вышел из окружения. Его интересовала Ираида.
Актриса мыльных сериалов радостно приветствовала Вадима Исленьева и Мирру Драгулову. Кирилл смотрел на Ираиду и мысленно пытался поставить рядом с ней повесившегося поэта. Не получалось! Чуть выше среднего роста, с волосами цвета дикой вишни, со слегка удлиненным разрезом почти черных глаз Ираида производила эффектное впечатление. Девушка почувствовала внимание Кирилла и послала ему игривый взгляд.
«Хитрая бестия, – подумал он. – Леонид после встречи с ней выразился именно так».
На вопрос Петрова: зачем она приходила к поэту Вострякову? Ираида не мигнув, ответила, что Востряков обещал ей отдать свою новую поэму. Она же хочет договориться на радио о том, чтобы прочесть ее. Тогда Леонид напомнил ей о долларах, которые она пересчитывала при появлении соседки. Ираида сделала удивленные глаза и сказала, что у соседки либо плохо со зрением, либо с памятью. – «Скорей всего она вспомнила, как я пересчитывала деньги в последнем сериале. И увиденное по телевизору перенесла на меня, - совершенно спокойно объяснила Свободина возникшее заблуждение. – С актерами это часто случается. На нас переносят и достоинства и недостатки наших персонажей». – На этом Леониду пришлось поставить точку в их встрече.
Кирилл улыбнулся, завидев Ксению Ладогину под руку со своим шведским другом. Она милостиво выслушала дифирамбы Свободиной и величественно прошествовала далее.
Мелентьев подошел к Ладогиной. Она с улыбкой протянула ему руку.
- Рада видеть! Значит, и Мариночка здесь.
- Ваша проницательность сравнима только с вашей красотой, – шутливо произнес Кирилл и сразу задал интересующий его вопрос: - А почему на премьере только одна Свободина, где вторая?
- В самом деле?! – воскликнула Ксения. – То-то я вижу, Ираида вся светится, следовательно, матери нет.
Жестом руки она подозвала одного всезнающего человечка, который, давясь от смеха, сообщил, что Виктория неожиданно заболела.
- Не удивлюсь, если заботливая дочка Ираида, чтобы вывести маменьку из строя, подсыпала ей кое-чего… Например, в обычный чай добавила добрую порцию чая «Ласточка». Вот теперь Виктория и летает ласточкой с одного стула на другой, – лучась ехидной улыбкой, пояснил он.
Прозвенел звонок, и публика неторопливо стала заполнять зал. Места Марины и Кирилла были во втором ряду партера.
Открылся занавес… Начавшееся действие подогревало нетерпение зрителей в ожидании выхода Блока-Навруцкого. И вот из боковой двери зала появилась высокая стройная фигура во френче. Навруцкий-Блок поднялся на сцену. Темные вьющиеся волосы, мечтательный, пронзающий время взгляд. Он начал чуть нараспев:
«Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить…»
Навруцкий еще не обладал совершенной техникой, которая вырабатывается с годами, хотя далеко и не у всех актеров. Его голос иногда как бы захлебывался, дыхание опережало слово, но!.. От него исходила такая мощная энергия, которая заряжала весь зал. Он словно связывал себя невидимыми нитями с каждым сидевшим в темноте и смотревшим на него.
«О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души…»
Его голос, пронизанный этой неизмеримой тоской, мощным раскатом взлетел вверх. Зал разразился громом аплодисментов.
Монументальный холодный облик Блока был разрушен Сергеем Навруцким. Перед зрителями предстал влюбленный Александр, простаивающий часами под окнами оперной певицы Любови Дельмас, пишущий огненные строки актрисе Наталье Волоховой и вечно ищущий свою прекрасную Незнакомку.
Шурша шелками, в платье цвета падающей звезды, на сцене появилась Она… Регина Дымова.
«Вы предназначены не мне,
Зачем я видел Вас во сне?..»
Уже после первого действия всем было ясно - это триумф! Сложное, вознесенное исследователями на недоступную высоту творчество поэта стало интересно зрителям третьего тысячелетия. За безупречностью строф они почувствовали мятущуюся, сжигаемую огнем страстей душу человека.
Под гром аплодисментов Навруцкий выходил и выходил на поклон. Он улыбался, прикладывал руку к сердцу, но глаза… глаза его еще были там!.. В них еще жил Александр Блок!
После спектакля приглашенные Навруцким отправились в ресторан «Аркадия».
Высокие зеркала в позолоченных рамах, колонны, перевитые фарфоровыми листьями, создавали атмосферу серебряного века. Навруцкий так и остался во френче. Он сидел во главе длинного стола и, прикрыв глаза, декламировал: «Строен твой стан, как церковные свечи…»
Ощущения времени исчезло, на неподвластное разуму мгновение Кирилл увидел Блока.
Марина не сводила зачарованного взгляда с Навруцкого. При первых звуках танго он поспешил пригласить ее. Они танцевали самозабвенно - с профессиональной отточеностью и открытой чувственностью.
Рука Кирилла легла на шелк «забрызганный звездами»… Зеленые глаза Незнакомки, лукаво искрясь, смотрели на него… потом… она исчезла.
Регина вышла в зимний сад.
- Что же мне делать? – с тревогой в голосе спросила она у отдыхавшего на диване Вадима Исленьева
- Ничего, к сожалению, не могу тебе посоветовать, – пожал плечами Исленьев. – Если бы это было возможно, я забрал бы роман у Чинарова и передал Храмову. Но ты же знаешь, контракт уже подписан и я бессилен.
- О господи! Я вижу, что лечу в пропасть… и ничего не могу поделать… Это так страшно!.. Совершенно незаметно я скатилась на второстепенные роли. Даже наши чувства… - она, вздохнув, выразительно посмотрела на Исленьева, - истаяли словно снег…
- Но это не меняет моего отношения к тебе.
- Моего тоже… Но что мне делать?.. – опять вернулась к мучившему ее вопросу Регина. – Может, пригрозить ему?
Исленьев рассмеялся.
- Как? Если бы было возможно пригрозить Чинарову, это давно бы уже сделал Коленька Князев. Он даже сейчас сидит за столом чуть светлее тучи.
- Но я же женщина! А всякая уважающая себя женщина всегда должна добиваться от мужчины желаемого, - кокетливо произнесла Регина.
- Дело в том, что вы с Арнольдом уже не в положении мужчина – женщина, а в положении режиссер – актриса. Как женщина ты его не очаруешь. Он сыт тобой и с избытком.
- Откуда тебе знать? – с досадой проговорила Регина.
- Суди сама. Если бы ты его по-прежнему волновала, разве он не воспользовался бы фильмом как предлогом вновь заполучить тебя? Увы, моя дорогая, твое место прочно занято Самариной.
- Он уже подписал с ней контракт? – вскричала Дымова и в волнении поднялась с дивана.
- Думаю, что нет.
- Значит, у меня есть надежда!
- Ох, поменьше бы этих надежд и жизнь была бы проще, - устало провел по лицу рукой Исленьев. – Когда они разбиваются, то норовят так придавить тебя своими обломками, чтобы ты уже не поднялся.
- Вадим, ты – пессимист. Нельзя жить без надежды! – звонко рассмеялась Регина.
- Очень даже можно. Надо жить настоящим, использовать его до последней возможности, а не откладывать назавтра, доверяясь надеждам в призрачных одеяниях. Сегодня есть ты и есть сегодня… больше ничего… только так можно чего-то добиться в миг, называемый жизнью.
Регина, надув губы, задумчиво покачала головой.
- Может, ты и прав, но я бы не смогла жить, не надеясь на завтрашнее «А вдруг!» Вдруг завтра все уладится?!
- И желательно само собой, – иронично подхватил Вадим.
- Ты хочешь сказать, что так не бывает? – Регина села на диван и поджала ноги.
- Бывает. Только редко.
- Ты сегодня в отвратительном настроении. А я почему-то, наслушавшись твоих черных размышлений, обрела полную уверенность, что мой разговор с Чинаровым окончится для меня подписанием контракта.
- Буду рад, – ответил Вадим и, неожиданно пристально посмотрев в глаза Регины, спросил: - Что ты задумала?..
- Ничего, – как можно беспечнее ответила она. – Абсолютно ничего. Просто поговорю с ним по душам, ведь он как никак мой бывший муж.
- Регина, надеюсь, обойдется без глупостей?
- А! Вот видишь, уже надеешься, – шаловливо взъерошив его волосы, рассмеялась Дымова. – «Надейся, я тебе разрешаю», - утрированно страстно произнесла она фразу героини из известного спектакля.
- Регина! – встревожено проговорил Исленьев. – Регина!
Но она уже вскочила с дивана и убежала.
Навруцкий шумно приветствовал появление своей Незнакомки. Она заняла место рядом с ним во главе стола.
Кирилл поискал глазами Ираиду, удивившись, что она оставила своего любовника без присмотра. Свободина сидела рядом с Князевым, который усиленно потчевал ее водкой. Сергей по-дружески попросил Николая нейтрализовать на вечер Ираиду.
Внимание Мелентьева привлекла Драгулова, не сводившая глаз с Вадима Исленьева. По-видимому, Исленьев тоже почувствовал взгляд Мирры и посмотрел в ее сторону. Тонкие губы Драгуловой расплылись в игривой улыбке. Исленьев имел неосторожность ответить ей вежливым наклоном головы. Воспользовавшись минутным вниманием молодого писателя, Мирра поспешила к нему. Вадим был вынужден встать и пригласить Драгулову на танец.
- Наша Дракулша нашла себе новую жертву, – с хмельной доверчивостью зашептал в лицо Кириллу Коленька Князев.
Подперев рукой свою по-гусарски курчавую голову, он, язвительно ухмыляясь, смотрел в сторону Исленьева и Драгуловой.
- Так и льнет, девица за пятьдесят… Возмечтала, наверное, что припадет к шее Вадика и высосет молодецкую кровь…
- Она не была замужем? – спросил Князева Мелентьев.
- Она?! Да черт ее знает! Ее прошлое хранят трансильванские замки!.. Отец рассказывал, что она появилась в Москве лет тридцать тому назад и умело распустила о себе слухи, что является отпрыском рода Волконских. Представила даже легенду, что в семнадцатом веке одна из дочерей князя была выдана замуж за венгерского графа Иштвана Драгулова.
- И что, все поверили?
- Поначалу хотели засомневаться, но Мирра заставила их принять себя. Она умело организовала несколько высоких приемов, потратив при этом внушительные суммы, и все решили, что она мила, утонченна и очень может быть дворянских кровей. Хотя в то время, как ты понимаешь, слово «дворянских» подразумевалось, но ни в коем случае не произносилось. Мирра стала любовницей одного очень высокого партийного деятеля. Ему, видимо, было приятно тешить свое рабоче-крестьянское самолюбие, лежа в кровати с дворянкой.
- Но она действительно утонченная женщина. И, несомненно, не простого происхождения. В ней видна порода!
- Вот в расчете на эту породу она и хочет уложить Вадика с собой. Старая хрычовка, чего захотела! – громко расхохотался Князев. – Если бы она только знала, что он о ней говорит… Тут же отбросила бы свои сухие ножки…
- А откуда ты знаешь, что они сухие? – с иезуитской улыбкой поинтересовался Кирилл.
Князев замер с широко открытыми глазами.
- Так это… это… - помотав головой, он рассмеялся. – Ну, с тобой ухо востро держи!.. На словах ловишь!.. К Вадиму она воспылала недавно, после издания его романа. А ко мне пылала до этого… Мерзкая бабенка!.. Только я-то не поддался… как увидел ножки, так и сбежал.
За окнами на фоне едва заметной утренней зари вспыхнули факелы. Навруцкий, сверкая глазами, пригласил всех выйти на улицу. Взобравшись на возвышение, он декламировал: «Я послал тебе черную розу в бокале…»
Оседавший мартовский снег, пышные ветви елей и беспомощные лучи солнца, пытающиеся пробиться сквозь толщу уходящей ночи…
Кирилл вместе со всеми неистово хлопал и кричал браво! Бутылки шампанского, освободившись от пробок, разом выпустили своих шипучих джинов.
- Ура, Навруцкому! – закричал кто-то. – Ура, Блоку!..
В небо взлетели звезды фейерверка.
Марина удивленно смотрела на Кирилла.
- Я тебя таким никогда не видела! – воскликнула она. – Ты так набрался…
- Правда?
- Поверь мне! – рассмеялась она.
Ресторанный сервис был безупречен. Перебравших гостей рассадили в их же машины, снабдив при этом трезвыми шоферами.
Кирилл, упав на плечо Марины, всю дорогу шептал ей любовные глупости и в предвкушении ласкал ее тонкие чувственные бедра. Но она рассудила по-своему и попросила водителя сначала отвезти ее, а потом своего кавалера.
Кирилл беспомощно протягивал к ней руки, но Марина осталась непреклонной, звонко хлопнув дверцей.
Водитель в точности исполнил ее указания и даже довел своего сильно отяжелевшего пассажира до лифта.
Мелентьев не без труда открыл дверь и повалился на диван.
* * *
Рука Навруцкого бессильно упала с кровати, и он проснулся. Повернувшись, он увидел рядом с собой женщину, лежавшую на животе. Сквозь неплотно закрытые жалюзи в спальню проникал слабый луч света. Сергей поморщился и нехотя толкнул женщину в плечо, ожидая увидеть Ираиду, та повернулась, и он не сдержал восторженного возгласа:
- Регина?!
- А кого ты хотел видеть? – удивилась она. – Неужели Ираиду?..
- Только не ее! – Сергей провел рукой по своим волосам, которые уже потеряли волнистые кольца блоковской прически.
- А тебе идут темные волосы, – заметила Регина.
- Мне все идет, – хвастливо ответил он. – Вот только… - Сергей встал и принес минеральной воды. – Вот только Чинаров прокатил нас с Николаем.
- Да и со мной обошелся не лучше, – вздохнула Регина. – Но я с ним еще поговорю!
- Не стоит, – махнул рукой Сергей. – Одно унижение! Он решил взять Самарину, и тебе его не переубедить.
- Откуда ты знаешь? – с насмешкой спросила Дымова.
- Ну как же! Я догадываюсь, каким образом ты с ним собираешься поговорить. Но поверь мне, Регинка, это бесполезно. Понимаешь, если мужчина уже однажды насытился женщиной, она его вновь не привлечет.
- А может, я с ним по-другому поговорю, – задорно бросила она.
- Ох, - потирая плечи, проговорил Сергей, - как это по-другому? Дуло револьвера, что ли к нему приставишь?
- Почему бы и нет?
- Да куда тебе, зеленоглазая, – обнял он ее.
- Ой, вы, мужчины, считаете нас такими понятными себе.
- Но стараемся вам об этом не говорить. Потому что вам нравится быть непредсказуемыми, нелогичными, загадочными… Что может быть более возбуждающим, чем очутиться в постели с незнакомкой?!..
Исленьев проснулся от чьего-то тяжелого дыхания. Он открыл глаза и обнаружил рядом с собой Ираиду.
«Черт! Она-то каким образом оказалась у меня? Или, может быть, это я у нее? – Он обвел взглядом комнату и убедился, что это его спальня. – Не иначе проделки Коленьки. Подсунул ее ко мне в машину. Хорошо, что ее, а не Дракулшу!» – рассмеялся Вадим и разбудил Ираиду.
Не открывая глаз, она протянула к нему руку и выдохнула:
- Сереженька…
- Мне жаль тебя огорчать, но ты не в постели с Навруцким.
- А с кем же? – слегка приподнялась на локте Ираида.
Увидев Исленьева, она воскликнула:
- Вот это да!.. Вадим?!
- Как видишь, – не без иронии отозвался он.
- И что… мы с тобой это?.. Или нет?..
- А ты как бы хотела?
- Ну, жаль потерянного времени…
- Значит, мы с тобой это…
- Ой! Я же таблетки забыла принять!
- Твои проблемы, – громко зевнул он.
Ираида встала с кровати и прошествовала в гостиную. Через минуту раздался ее голос:
- Сереженька, как же так получилось, что ты уехал без меня?
Исленьев тоже вышел в гостиную и увидел Ираиду, которая в первозданной красе сидела на диване и говорила по телефону с Навруцким.
- Это не я уехал без тебя, а ты без меня, – нехотя бросил тот в трубку, поглаживая тем временем упругую грудь Регины.
- Я сейчас же еду к тебе!
- Не стоит! Отдыхай! – воспротивился ее визиту Навруцкий.
Исленьев налил себе минеральной воды и принялся рассматривать обнаженные прелести Ираиды. Это созерцание его возбудило. Он подошел к ней и, взяв за плечи, поставил в удобную для себя позу. Ираида хотела было увернуться, но, испугавшись, что Сергей услышит подозрительную возню, покорилась и не без удовольствия приняла ласки одного, беседуя по телефону с другим.
Князев проснулся от стука захлопнувшейся двери.
«Как, уже? – подумал он и с нежностью провел рукой по простыне. – Какие тонкие и возбуждающие духи… Жаль, что я не проснулся раньше… Я бы удержал…»
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Регина сидела перед зеркалом и сосредоточенно смотрела на себя.
«Надо сконцентрироваться, изгнать малейшую тень сомнения в успехе моего предприятия. Все получится! А если он вдруг начнет слишком возражать, я его припугну, – она взяла сумочку и, убедившись, что в ней находится все необходимое, закрыла ее и положила рядом. – К тому же, стоит мне только намекнуть, что я не против вернуться к нему, как Арнольд тут же раскиснет. Подкину ему несколько воспоминаний, старики любят их».
Регина энергично поднялась и провела руками по бедрам. Черное платье из эластана с широкой белой полосой на левой стороне сидело безукоризненно.
Она набрала номер телефона, услышала знакомое «Алло» и положила трубку. Накинув светло-коричневое кашемировое пальто, спустилась в гараж, и через несколько минут ее «Рено-Меган» помчался по направлению к дому Арнольда Чинарова.
Дымова открыла дверь подъезда своим ключом и, поднявшись на лифте на третий этаж, позвонила в квартиру.
- Какого черта? – на пороге появился сердитый Чинаров.
- Что так долго не открывал? – безразлично произнесла Регина и проскользнула в коридор.
- Какого черта?! – вновь воскликнул Чинаров.
- Пришла в гости, – спокойно пояснила она и сбросила ему на руки пальто.
- Я устал, Регина. Ты выбрала неподходящее время для визита.
- Хорошо, я задержу тебя ненадолго, – мило отозвалась она. – Хотя, лучше сказать, если ты не задержишь меня.
Она прошла в гостиную и опустилась в кресло.
- Налей, пожалуйста, «Мартини».
- Начинается, – пробурчал Арнольд.
- А ты со мной не выпьешь?
- Вот черт! – он подошел и плеснул себе виски. – Довольна?
- Вполне.
- Итак, чем обязан? – присев на пышный подлокотник кресла, спросил он.
- Обязан ролью, которую я хочу получить.
- Опоздала, милая, – со злорадством ответил он. – Я уже подписал контракт с Самариной.
- Неправда! – в упор глядя на него, воскликнула Регина.
Она встала и упругой походкой прошлась по гостиной.
- Ты же сам прекрасно понимаешь: куда Самариной до меня!
Арнольд ехидно рассмеялся.
- Ты хотела сказать: куда тебе до Самариной!
Регина вспыхнула, но сдержалась.
- Ошибаешься, я сказала то, что хотела сказать! Ну, сам посуди, роль сложная, противоречивый характер. Здесь больше должен говорить взгляд, чем слова…
Чинаров согласно кивнул.
- Вот я и представил себе пронзительно белый фон и на нем светловолосая, с чайно-карими глазами, устремленными в неведомое - Ольда!.. Впечатляет!
- А ты представь по иному, – подойдя к Арнольду и, положив свою руку ему на плечо, вкрадчиво произнесла Регина. – Пронзительно белый фон и на нем темноволосая, зеленоглазая… Впечатляет еще больше!
- Не поверишь, одно время я представлял именно так и не только эту картину, но и все те, что снимал без тебя, – с легкой печалью в голосе сказал Чинаров.
- А разве без меня ты что-то снимал? – неподдельно удивилась Регина. – После того как мы расстались, ты ничего не снял.
- В тебе говорит злоба.
- Во мне говорит истина.
- Ладно, Регина, что вспоминать, – отмахнулся Арнольд. – Все, что я могу тебе предложить - это небольшую роль во второй серии.
- А ведь ты уверял, что любил меня, – прищурив глаза, бросила она ему в лицо.
- Любил! И не поверишь, как!..
- Так в чем же дело? – обняв Чинарова за шею, потянулась она к его губам.
- Все, Регина! Все! – отстранил он ее от себя.
- Значит, так?! Бросил меня на произвол судьбы и - все?!.. Ты хоть раз поинтересовался, как я живу?.. Где снимаюсь и вообще снимаюсь ли?.. Арик! – она подняла на него подернутые пеленой слез зеленые глаза. - Прошу, помоги мне! Спаси меня от бездны, в которую я падаю и из которой мне уже не выбраться.
Чинаров долгим взглядом посмотрел на нее.
- А ты меня спасла от бездны? Ты сама меня туда сбросила.
- О чем ты говоришь? – непонимающе передернула плечами Регина.
- А о том, чем ты ответила на мою любовь. Выставила меня на всеобщее осмеяние. Изменяла мне, с кем попало, начиная с последнего осветителя и заканчивая министром. Я терпел, сколько мог.
- О господи, – всплеснула руками Регина. – Ты забыл, сколько мне было лет?! Я вышла за тебя замуж восемнадцатилетней девчонкой. Что я видела?
- Я тебе подарил весь мир! И кинематографический, и реальный. Могла ли ты, выпускница пермского балетного училища, уже заранее по уровню твоих способностей, обреченная на кордебалет, мечтать о венецианском, каннском фестивалях, призах, поклонении зрителей, нарядах в сотни долларов?..
- Где, где все это теперь?!.. – со стоном воскликнула Регина.
- А ты как думала? Бросишь знаменитого старого мужа и тут же найдешь ему равноценную замену, да еще не одну?!
- Думала! Угадал, думала!.. А ты хотел, чтобы я всю жизнь просидела рядом с тобой? Это теперь я понимаю!.. А тогда… закружилась, ошалела от поклонников… Да, мне хотелось узнать, что такое любовь молодого мужчины, ведь ты на тридцать два года старше меня.
- А что же теперь случилось, почему ты пришла ко мне? Разница стала меньше?
- Нет! Я стала мудрее! Видишь, я не лукавлю перед тобой.
- Что делает тебе честь. Я тоже не буду лукавить. Между нами ничто невозможно. Я пережил тебя, перестрадал.
- Арик, неужели, то, что было, для тебя больше ничего не значит? – замерла в неподдельном удивлении Регина. – Тот дождь… твой широкий плащ… лунный свет сквозь старинные окна особняка?..
- Значат… - задумчиво произнес Чинаров. – Но играть в фильме будет Самарина. – словно спохватившись, быстро добавил он.
Регина зло поджала губы.
- Может, ты и женишься на Самариной?
Арнольд громоподобно расхохотался.
- Ну, это нет! Хватит! Вы меня с Викторией научили! Для таких, как вы, мужчина – это взлетная площадка, с которой вы устремляетесь все выше и выше, но при этом напрочь забываете о возможности катастрофы. Вы, такие красавицы с Викторией, такие талантливые актрисы… вы так были уверены, что не будет отбоя от режиссеров, жаждущих снимать вас, – Чинаров презрительно скривился. – Получили по заслугам! Поняли, голубушки: без меня вы - ничто!.. Ничто!..
Регина, сжав руками виски, словно впав в забытье, повторяла:
- Плевать… плевать на унижения… мне нужна эта роль!
- Хватит, Регина, уходи! – резко бросил он ей.
- Ты понимаешь, - устремила она на него горящий взгляд, - мне нужна эта роль, иначе я погибну! Я не могу больше дожидаться звонков с телевидения, ложиться в кровати мыльных режиссеров, я не могу больше играть вторые роли в антрепризах… Я – Регина Дымова! Слышишь, ты?! – переходя на крик, взывала она. – Я не могу больше так… не могу!..
Она упала на кресло и разрыдалась. Это была неподдельная отвратительная истерика. Регина боролась с ней как могла, но спазмы глухих рыданий, мерзкой волной прокатываясь по телу, вновь и вновь вырывались из ее перекошенного рта.
- Только этого мне не хватало… - пробормотал Арнольд и, налив в стакан воды, всунул его в сведенные судорогой пальцы Регины.
- Прости, - уже переходя на более затяжные всхлипы, прошептала она. – Это вышло помимо меня…
- Успокойся, – не найдя другого слова, сказал ей Чинаров. – Но постарайся и меня понять. Я не могу отдать тебе эту роль. Я не смогу находиться с тобой на съемочной площадке… не смогу работать…
- Но почему?! – детским незащищенным взором она посмотрела ему в глаза.
- Потому что я пережил свою любовь к тебе и решил: будет Самарина.
- Значит, тебе просто на просто плевать на меня?! – взвизгнула Регина и, поднявшись с кресла, отошла в сторону коридора.
- Арнольд, я тебя прошу сейчас же подписать со мной контракт!
- Ты разве не поняла? Я выбрал Самарину! – темными от раздражения глазами посмотрел он на нее.
- Я поняла, а вот ты еще нет!
Она открыла сумочку, и через долю секунды Чинаров оказался под прицелом пистолета с глушителем.
- Мне на все плевать! Я уже почти погибла!.. И сейчас борюсь за свое спасение! Поэтому ты вынешь бланк договора, впишешь мое имя и поставишь свою подпись. И учти, я знаю твои уловки с автографами!
- Регина, ты просто сошла с ума!
- Нет, Арнольд, - медленно покачала она головой, не спуская с него напряженного взгляда.
- Ну, хорошо, ты убьешь меня, а дальше, что? Кто будет снимать картину?
- О, а дальше все великолепно. Картину будет снимать Храмов, но получит он это право от Исленьева только при условии моего участия. Теперь понял, что я не шучу? Никто не видел, как я вошла, и никто не увидит, как я выйду.
- Ошибаешься, дорогая, ты как всегда ошибаешься.
- Замолчи и делай, что я сказала!
По ее голосу Арнольд вполне мог понять, что Регина не шутит. Однако, несмотря на это, не верил, что она выстрелит.
- И не подумаю выполнять твои капризы, – отозвался он.
- Подписывай, старая сволочь, иначе я стреляю!
- Вот, я уже из дорогого Арнольда превратился в старую сволочь, - усмехнулся он.
- Первый выстрел предупреждающий! – воскликнула Регина и выстрелила.
Арнольд как подкошенный со всего размаху упал на спину.
Дымова, остолбенев, смотрела то на свой пистолет, то Чинарова лежащего на полу. Сколько времени она так простояла, Регина не могла бы сказать. Из состояния оцепенения ее вывел чей-то дикий крик.
- Ты!.. Ты убила его, тварь!..
Регина обернулась и увидела перед собой Ираиду Свободину с перекошенным от ужаса лицом. Дымова развела руки и прерывающимся голосом пробормотала:
- Нет, это не я!.. Я не могла!.. Я стреляла в сторону!..
- Ха! Я сама видела! – бросила ей Ираида и подошла к телу Чинарова.
Регина, с остановившимся взглядом тоже подошла к нему. Ираида встала на колени.
- Умер! Ты его прямо в лоб! Видишь, дырка! – она указала своим большим темно-красным ногтем на лоб Чинарова.
- Но этого не может быть!.. – все еще смотря на случившееся сквозь туман ирреальности, повторяла Регина.
- Убила! – взвизгнула Ираида. – Убила! – с ненавистью глядя на нее, повторила она. – Мало тебе того, стерва, что ты мою мать и меня под корень срезала…
- Причем здесь я?..
- А при том, и это тебе хорошо известно, что из-за тебя, подлой, он бросил меня и мать!
- Я здесь ни при чем… на моем месте могла оказаться любая другая женщина… - предприняла слабую попытку защиты Регина.
- Но оказалась ты! – рука Ираиды схватила красную телефонную трубку.
Регина, почувствовав опасность, в мгновение ока вырвала телефонный шнур и раздавила каблуком соединительный штепсель. Ираида, не сводя с нее глаз, прижалась к стене и по ней поползла в сторону коридора. Дымова схватила свой пистолет и бросилась бежать. Ей вдогонку несся дикий вопль Ираиды:
- Убила!..
Регина выскочила на улицу, села в машину и помчалась домой.
Через несколько секунд следом за ней на улице появилась захлебывающаяся в крике Свободина. Она выскочила из подъезда и чуть ли не лоб в лоб столкнулась с журналистом Бесединым.
- Валера!.. Валера! – задыхаясь, она повисла на его шее. – Только что убили Чинарова!
- Что?! – и без того длинное лицо Беседина вытянулось еще больше, но тут же лихорадочная радость от профессиональной удачи подтолкнула его к действию. – Ты уверена?.. А где труп?!..
Ираида махнула рукой в сторону подъезда.
- Отлично!.. – невольно вырвалось у него. – То есть я хотел сказать…
Но Ираида не вникала в смысл его слов.
- У тебя есть сотовый?
- Есть. Зачем?
- Милицию вызвать!
- Ах, да, конечно, – Беседин тянул время. Ему хотелось осмотреть место трагедии до приезда оперативников. – Сейчас вызову. Только лучше пойдем в дом, не будем привлекать внимание толпы…
Он схватил Ираиду за руку и потянул в подъезд.
Тело, теперь уже, несомненно, великого режиссера внушительной массой лежало на полу. Беседин осторожно приблизился.
- Снайперский выстрел, – покачав головой, уважительно произнес он. – А ты видела убийцу? – его глаза, остекленев от напряжения, уставились на Ираиду.
Она довольно хмыкнула.
- Так же как и тебя.
- Правда?! – каким-то сдавленным полушепотом воскликнул Беседин. – И кто?.. Кто?..
Ираида, загадочно улыбаясь, тянула время.
- Милочка, красавица, – взмолился Беседин. – Скажи, кто убил, иначе я упаду рядом, лопнув от любопытства.
Ираида, раздумывая, смотрела на него.
- А ты не догадываешься?..
- Фея, не тяни…
- Регина Дымова, – выкрикнула Ираида.
Ее крик перекрыл возглас Беседина: - Не может быть!
Он тут же вынул из кармана телефон, но Ираида проворно схватила его за руку.
- Нет уж, друг милый, ты и так поглотил сенсацию. Но свою славу очевидца я с тобой делить не желаю, – и она потянула телефон к себе.
Беседин не сдавался.
- Ираидушка, ты слишком взволнованна, ты не сможешь все четко объяснить работникам милиции.
- Я спокойнее, чем перед выходом на сцену. Понял?! – рявкнула она.
Беседин с сожалением разжал пальцы, но тут же вновь потянул трубку к себе.
- Мы же не можем с тобой упустить такую сенсацию! Я сейчас позвоню своему фотографу, и он сделает потрясающие снимки: ты и труп Чинарова на первой полосе, каково?!
- То, что надо! – затряслась от нервного смеха Ираида.
Вызванный Бесединым фотограф появился через несколько минут. Издав при виде трупа Чинарова: «Это невероятно!» Он быстро принялся за работу. Ираида тем временем сообщила в милицию об убийстве.
В ожидании приезда оперативников Ираида набрала номер Виктории.
- Ты это кому звонишь? – набросился на нее Беседин. – Я тоже участник события и имею приоритетное право! Моя газета должна первой дать сообщение об убийстве.
- Мне надо сказать об этом матери.
- Она разболтает всем.
- А ты не теряй времени, – огрызнулась Ираида.
Вызванный Бесединым фотограф уже успел отснять убойные кадры и вовремя скрыться до приезда оперативной группы.
Ираида все никак не могла дозвониться до Виктории. Ее сотовый не отвечал.
- Черт! И куда она подевалась?..
* * *
На следующее утро газета Беседина первой сообщила об убийстве знаменитого режиссера Чинарова, сопроводив кровавый репортаж с места события впечатляющими снимками.
Ираида с утра отправилась к визажисту и парикмахеру. Ее уже пригласили выступить в нескольких передачах. Окруженная видеокамерами, микрофонами, ловящими каждое ее слово, она с неиссякаемым удовольствием рассказывала о произошедшей на ее глазах трагедии.
- А почему же Дымова не убила и вас, как невольного свидетеля? – задал кто-то вопрос.
Ираида задумалась.
- Сложно сказать… - протянула она. – Могу только предположить, что Дымова психологически была настроена только на убийство Чинарова. Убить меня у нее просто не хватило духа!..
- А каким образом вы оказались в квартире Чинарова?
- Как это, каким образом?! – возмутилась Ираида. – Вы еще спросите зачем?
- И это тоже интересно! – с готовностью отозвался ничуть не смутившийся журналист.
- Я пришла навестить отца! – гордо приподняв заостренный подбородок, ответила Свободина.
- Как?! – сразу набросились на нее все. – Разве вы уже установили факт родства, и Арнольд Чинаров признал вас своей дочерью?
- Я понимаю ваше недоумение, но дело в том, что Арнольд Аристархович действительно признал меня своей дочерью, и буквально на днях хотел сделать об этом официальное заявление!
Журналисты недоверчиво загалдели.
- Да! Да! – стараясь перекрыть гул их голосов, громко утверждала Свободина. – Я как раз и пришла к отцу, чтобы оговорить нашу с ним совместную пресс-конференцию. - Ираида прерывисто вздохнула и опустила глаза, чтобы скрыть набежавшие слезы. – Могу даже сказать вам больше, - после краткой паузы продолжила она, – отец хотел, чтобы роль Лики в его новом фильме играла я!
- А как же Самарина?.. Контракт?..
- Контракт с Самариной никто не подписывал! – безапелляционно заявила Ираида. – И об этом отец тоже хотел сказать на пресс-конференции.
- Кому же теперь передаст право экранизации своего романа Вадим Исленьев? Сочтет ли другой режиссер возможным предложить вам сыграть главную роль?..
- С таким же успехом я могла бы это спросить у вас! – печально вздохнув, ответила она. – К сожалению, я не надеюсь, что тот, кто будет снимать этот фильм, воспользуется концепцией видения великого режиссера. Скорей всего он подберет свой актерский состав.
Ираида ликовала. Если при жизни Чинаров не отбросил на нее ни один луч своей славы, то сделал ей потрясающую рекламу своей смертью. Мыльные режиссеры засуетились. Ираида уже получила несколько приглашений на главные роли.
Виктория негодовала.
- Могла бы настоять, чтобы и меня пригласили на какую-нибудь пресс-конференцию.
- Мама, журналистам нужны не вечера воспоминаний, а актуальные репортажи, - отмахивалась от нее Ираида. - Представляешь, когда найдут эту тварь, Дымову?! Какой будет грандиозный суд! Вот тогда ты сможешь появиться в зале суда в эффектном черном платье. И тогда твои взгляды, посылаемые в сторону обвиняемой, будут ловить все фотокорреспонденты!
- Если только ты не заслонишь все камеры! – в сердцах бросила Виктория.
- Не волнуйся, не заслоню, если оставишь в покое Сергея!
- Это ты оставь его в покое! В конце концов, я привела его в наш дом! – в мгновение ока распалилась Виктория.
- Как ты не поймешь, что он уже устал от твоих навязчивых звонков, от твоих визитов в театр. Он мне жаловался, что скоро будет уходить через черный ход. Мама, вспомни, сколько тебе лет!
Виктория еле сдержалась, чтобы не залепить дочери пощечину.
- Господи, другие женщины в сорок лет живут, ни о чем не задумываясь, ни перед кем не отчитываясь, заводят себе любовников, и никто не упрекает их в возрасте! А я, если подумать из-за чего страдаю я… только из-за того, что рано родила ребенка и этим, как оказалось, самолично состарила себя, – проговорила она и вышла из комнаты.
* * *
Кирилл был в гостях, когда раздалась трель его сотового телефона.
- Простите, забыл отключить! – извинился он и, встав из-за стола, вышел в коридор. – Слушаю!.. – Но ответом было чье-то молчание. Кирилл был вынужден предупредить: - Если вы сейчас же не ответите, я отключу телефон.
- Нет, нет, не надо! – раздался взволнованный женский голос и опять умолк.
- Так вы будете говорить или нет? – теряя терпение, спросил он.
- Буду! Мне нужна ваша помощь!
- В каком смысле? – шутливо уточнил слегка выпивший Мелентьев.
- В самом прямом.
- Тогда представьтесь и скажите, где я смогу вас найти.
- Это… о господи!.. Я боюсь!.. Поклянитесь, что вы никому не скажите о моем звонке!
- Да что случилось? – раздраженный канителью, воскликнул Кирилл. – Кстати, вы меня оторвали от праздничного стола. Меня ждут, поэтому будьте, пожалуйста, предельно краткой.
- Хорошо, – голос вздрогнул так, словно он принадлежал приговоренной к смерти. – Это Регина Дымова
- Что?! – воскликнул Кирилл и невольно огляделся по сторонам.
- Помогите, помогите мне! – пулеметной очередью выпуская слова, молила Регина. – Я не убивала… не убивала Арнольда!.. Ираида все от ненависти наговорила на меня!
- Простите, но если вы не убивали, зачем же вы скрылись? Вас повсюду ищут!
- Ужас!.. Что же мне делать?..
- Нанять хорошего адвоката, – посоветовал Мелентьев.
- Но ведь я не убивала! Значит, мне нужен не адвокат, а детектив, который найдет настоящего убийцу! Мне нужны вы!.. Я заплачу!.. Сколько скажите, заплачу!.. У меня есть драгоценности! Квартира…
- Успокойтесь. И для начала скажите, где я смогу с вами встретиться.
- Ой!.. Нигде!
- То есть?
- Ну я вам скажу, а вы позвоните в милицию… и меня арестуют.
- Так, – Кирилл в задумчивости потер щеку. – К сожалению, я не смогу найти убийцу, если вы мне не расскажите, как все было на самом деле.
- Я расскажу! Но только по телефону.
- Надеюсь, вы догадались не пользоваться своим сотовым?
- Нет, взяла у подруги.
- Что ж, это хорошо. Но как бы вам не было страшно, вы должны решиться на встречу со мной! Иначе, при всем моем уважении к вам, я не смогу помочь!
- Я боюс…
- Единственно, что могу посоветовать - это не тянуть время. Садится аккумулятор.
- Тогда поклянитесь!.. Поклянитесь, что вы не сдадите меня милиции.
- Чем же мне поклясться?.. Наш разговор вам не напоминает сцену из «Ромео и Джульетты»? – «Клянись тебе священною луной…» Поймите, в вашем положении надо либо довериться мне, либо уйти в вечные бега.
- Хорошо. Я назову вам адрес. Я скрываюсь на даче моей подруги в Посохово, дом номер пятнадцать. Когда вы подъедите, позвоните по сотовому, - я открою.
- Тогда завтра около полуночи.
- Да, – обречено отозвалась Регина. – Ой! Чуть не забыла! – воскликнула она. – Привезите мне, пожалуйста, продукты.
- Какие продукты?
- Ну, что-нибудь поесть. Я так торопилась удрать, что кроме булки и йогуртов ничего с собой не взяла.
- Понятно, – сочувствующе вздохнул Кирилл. – Значит, до завтра.
Мелентьев вернулся в гостиную с весьма озабоченным лицом.
- Что случилось? – сразу же обратилась к нему хозяйка торжества.
- Переживаю, что пропустил несколько тостов в твою честь! – улыбнулся он.
Хотя Кирилл старался не думать о Регине, но время от времени ловил себя на том, что пытался в точности припомнить, что там наговорила с экрана телевизора Ираида.
«Вообще подозрительная девица, где ни появится – там смерть».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В круглосуточно работающем универсаме Мелентьев купил продукты для Регины.
Когда он въехал в дачный городок Посохово, было уже около полуночи. Остановив машину чуть дальше нужного ему дома, детектив позвонил. Трубку схватили мгновенно.
- Алло!.. Это ты?!.. Вы?!.. – путалась от волнения Дымова.
- Да. Это я, Кирилл.
- Пройди вправо от главного входа и поверни, там маленькая калитка. Я открою.
Мелентьев обошел, как ему было указано, высокий забор и остановился перед небольшой дверью-калиткой. Через минуту щелкнул замок.
- Наконец-то!.. Я чуть с ума не сошла, – горячо зашептала Регина.
Она схватила его за руку и потянула за собой.
- Сюда, сюда, – указывала она ему путь в полнейшей темноте пустого дома. – Я даже боюсь зажигать фонарик. Вот спустимся вниз, в бильярдную, там можно включить свет. – Пришли, – сказала она и, подтолкнув его вперед, нажала на выключатель.
- Вот, здесь я и скрываюсь, – обвела она рукой просторную комнату. – Сплю на бильярдном столе. Обогреваюсь «Делонги».
- Продукты, – протянул ей сумку Кирилл.
- Ой! Спасибо! Ты не возражаешь, если я немного поем? Проголодалась ужасно!
Она села в кресло и, открыв упаковку с ветчиной, попросила своего ночного гостя налить ей сухого вина.
- Может, присоединишься? – улыбнулась Дымова. Кирилл отрицательно мотнул головой и сел в кресло напротив. – А это ничего, что я тебя так, - на «ты»?.. Мы же, наверное, ровесники? – спросила она.
- Это невозможно, – с легкой иронией запротестовал Кирилл. – Ты лет на пять моложе!
- О! Какими галантными, оказывается, могут быть детективы!.. – рассмеялась она, но смех вышел невеселым. – Кирилл, – ее зеленые глаза с надеждой устремились на него. – Спаси меня! Отыщи убийцу Арнольда! Я же не могу остаться здесь навечно! А в тюрьму я не хочу, я там на другой же день умру! Ведь какие ужасные условия в наших тюрьмах, – Регина поднялась с кресла и заметалась по бильярдной. – Это в Бразилии, судя по их телесериалам, заключенным с высшем образованием предоставляют отдельные камеры со всеми удобствами… А у нас!.. Да если бы мне отвели тихую камеру с телевизором, телефоном, душем, то уж, конечно же, я бы не пряталась на этой даче, а спокойно устроившись, позвонила тебе… Ах, как кстати ты мне дал свою визитную карточку, – не преминула заметить она. - А то у нас даже вдовы генералов в общих камерах… Это же просто ужас, ужас!.. – с широко раскрытыми глазами повторяла Дымова. – Боже, если бы ты знал, как я боюсь!..
Кирилл смотрел на нее, и ему казалось, что он видит причудливый сон. Актриса, в которую он влюбился с первого же взгляда на экран, металась перед ним в сумрачно освещенной бильярдной и просила о помощи.
- Регина, Ты должна успокоиться и, припоминая малейшие детали, ответить на мои вопросы, – сказал Мелентьев.
- Да, да, конечно, – доедая шоколад, отозвалась Дымова. – Ой! Вся перепачкалась, – с досадой посмотрела она на свои руки. – Никак не могу научиться есть шоколад, он так быстро плавится…
Кирилл не смог сдержать улыбки. В этом жесте и вполне серьезной досаде на шоколад, который, несмотря на свои вкусовые качества, обладает, как оказывается, весьма существенным недостатком, было все очарование Регины. Она и на съемочной площадке, словно забывая о нацеленных на нее камерах, абсолютно серьезно воспринимала проблемы своих героинь. Ее манеру игры можно было определить как неподражаемо естественную.
- Для начала скажи, зачем ты поехала к Чинарову? – задал первый вопрос Кирилл.
Регина, занятая оттиранием шоколадных пятен со своих пальцев, пожала плечами и ответила:
- Я приехала к нему попросить, чтобы он отдал мне главную роль в своем новом фильме… ну том, о котором все говорят… по роману Исленьева.
- И он тебе отказал.
- Отказал, – тяжело вздохнула Дымова. – Но поверь, я просила до последнего, даже молила… но когда поняла, что все бесполезно, вынула из сумки пистолет, навела на него и потребовала, чтобы эта старая сволочь немедленно подписала со мной контракт.
- Судя по развернувшимся событиям, он не подписал.
- Не подписал, – подтвердила Регина. – Тогда я сказала, что выстрелю в него, так как терять мне больше нечего, я и так качусь в пропасть… Ну, сам знаешь, - нехотя пояснила она, - в каких фильмах я теперь снимаюсь…
- Слышал, но не смотрел.
- Правильно!.. Их и нельзя смотреть, – грустно отозвалась Регина. – Вот об этом я ему сказала, добавив, что если я его убью, то Исленьев передаст право экранизации своего романа Храмову с условием, что главная роль будет отдана мне!
- И что же он?
- Даже не шелохнулся! Тогда-то я и выстрела в сторону, ну, чтобы припугнуть его. А он тут же упал как подкошенный!.. Я, ничего не понимая, замерла на месте. Не знаю, сколько я простояла, может быть, минут пятнадцать, а может, всего пять, только из состояния прострации меня вывел дикий вопль Ираиды. – «Ты убила его!» – завопила она будто помешанная. Когда я убедилась, что Арнольд мертв, то ужасно испугалась и убежала. Приехав домой, схватила кое-какую одежду и поехала на эту дачу. Подруга мне оставила ключи. И вот, сижу здесь уже второй день! Господи, когда же кончится этот кошмар?
- Ты абсолютно уверена, что выстрелила в сторону?
- Абсолютно. Я просто не могла попасть в лоб Арнольду.
- Ты не слышала больше выстрелов?
- Нет.
- Если исходить из твоего рассказа, то вывод может быть только один – некто, зная, что ты отправилась к Арнольду, прокрался следом, несомненно, у него уже был заранее изготовленный ключ от квартиры Чинарова, дождался, когда ты стала ему угрожать, и выстрелил одновременно с тобой. Ты оцепенела, а он скрылся, воспользовавшись черной лестницей.
- Кирилл, – подскочив на месте от неожиданной мысли, закричала Регина. – А вдруг это была Ираида?!
- Я тоже думал об этом… Но для начала надо выяснить, кто знал, что ты собираешься угрожать Чинарову?
Регина с сожалением всплеснула руками.
- Никто, – и, задумчиво покачав головой, добавила: - Знали, что я хочу поговорить с ним о роли, но что я буду угрожать и точный день моего визита, не знал никто.
- Хорошо, – пробормотал Кирилл. – А кому более всего, скажем так, была нужна смерть Чинарова?
- Откуда я знаю?.. Мало ли врагов у знаменитого человека?!
- А тебе, правда, было бы выгодно, если бы Чинаров умер, и фильм стал снимать Храмов?
- Мне было бы выгодно, если бы Чинаров согласился на мое участие в своей картине.
- Ты действительно надеялась, что он испугается и подпишет с тобой контракт?
- Я надеялась на другое. Понимаешь, я не верила, что Арнольд окончательно разлюбил меня… но, учитывая его самолюбие, решила сделать так, чтобы он был вынужден покориться сложившимся обстоятельствам…
- Ты нашла не самый лучший способ потворствовать мужскому самолюбию…
- Ну… если честно, даже не знаю, о чем я тогда думала. Мне была нужна роль, а каким способом я ее получу, это уже неважно. Есть такая пьеса, где героиня добивается подписания брачного контракта, наведя на любовника пистолет. Скорей всего именно она подала мне подобную мысль.
- И все-таки, постарайся вспомнить, кому ты, хотя бы вскользь, говорила о своем намерении поставить Чинарова под дуло пистолета.
- Да что вспоминать?! Никому не говорила! Это просто какое-то невероятное стечение обстоятельств!.. Та же Ираида могла воспользоваться им, – Регина села на пуф возле ног Мелентьева. – Как ты думаешь, мне можно помочь?
- Думаю, можно, но каким образом, не представляю.
- А веришь, что я не убивала Чинарова?
- Верю, как ни странно. Но на Петровке тебе такого доверия не окажут.
- Поэтому я здесь, – опустив голову, прошептала она сквозь слезы.
- Припомни, с какого расстояния ты стреляла.
Регина на секунду задумалась, восстанавливая в памяти страшную картину.
- Арнольд стоял от меня не более чем в двух метрах…
- Значит, убийца, появившись за твоей спиной, находился от Чинарова на расстоянии трех – трех с половиной метров!.. Для точного выстрела с такого расстояния вовсе не обязательно быть профессиональным стрелком. Да!.. Пренеприятно-странная история, – констатировал Кирилл.
- Но ты мне поможешь? Ты найдешь убийцу? Сколько тебе надо денег? – Она схватила свою сумку и вытащила пачку долларов.
- Успокойся, – отмахнулся Кирилл от протянутых ему денег.
- Но я же рискую сойти с ума, сидя здесь! – опять заметалась по бильярдной Регина. – Тем более что я даже не знаю, сколько времени мне придется прятаться в этом подвале.
- Все, что я могу тебе посоветовать – это набраться терпения. Тем более что ты как актриса вполне можешь себя настроить на длительное ожидание.
Ресницы Регины затрепетали от удивления.
- Вообрази, - пояснил свою мысль Кирилл, - что ты, готовясь к роли Марии Стюарт, добровольно пошла на временное одиночество, чтобы как можно глубже понять чувства и мысли, овладевавшие королевой в заточении…
- Очень интересное предложение, – с недовольной усмешкой отозвалась Регина. – Особенно, если учесть, чем кончилось пребывание королевы под стражей. Грубыми ступенями эшафота, холодным блеском топора и головой скатившейся к ногам соперницы… – Взяв бокал с вином, Дымова в задумчивости прошлась по своей «камере». – Хотя, конечно, в этом что-то есть: я – Мария, Ираида – Елизавета!.. Нет!.. Нет!.. – тут же запротестовала она. – Ну какая из Ираиды Елизавета! Это же просто насмешка над великой королевой!..
- Будь снисходительна, – лукаво произнес Кирилл. – Тем более ты должна признать, что хотя бы в одном они чрезвычайно схожи.
- Не нахожу ни малейшей черточки.
- Как же? – разыгрывая неподдельное удивление, воскликнул детектив. – Они обе некрасивы!
Регина замерла на месте.
- В самом деле!.. Ведь это так очевидно!..
Она села в кресло. Мысли ее уже были заняты воображаемым спектаклем.
Кирилл, с удовлетворением посматривая на притихшую актрису, налил себе немного вина.
«Теперь, на некоторое время, она ограждена от нервного срыва. Волей-неволей Регина будет возвращаться к подброшенной мною идеи, и это будет ее отвлекать».
Дымова глубоко вздохнула и произнесла:
- Ах!.. Как было бы хорошо, если бы я действительно смогла сыграть Марию Стюарт!
- Почему нет? – тут же нашелся Кирилл. – Ты только подумай, какой шум поднимется вокруг тебя, когда будут развенчаны обвинения Ираиды. Ты предстанешь в образе невинно пострадавшей!.. А это всегда вызывает симпатии и интерес…Тебе останется только умело воспользоваться сложившейся ситуацией. Ну, неужели, ты не сможешь склонить какого-нибудь режиссера на постановку знаменитой трагедии?
Взгляд Регины оживился.
- Теперь скажи мне, - резко меняя тему разговора, спросил детектив. – Каким образом у тебя оказался пистолет?
Дымова вздрогнула, вынужденная из воображаемых обстоятельств вернуться в реальность.
- Мне его подарили, – был краткий ответ.
- Подробнее, пожалуйста, – попросил Мелентьев.
- Ой, ну что тут объяснять! – с досадой воскликнула она. – Какое это имеет отношение к убийству Арнольда?!..
- Мне лучше знать! – резко возразил детектив.
- Да, пожалуйста, – Регина вытащила из пачки сигарету. – Мне его подарил на память один мой бывший любовник перед своим отъездом за границу.
- Пистолет у тебя?
Она подошла к камину, сняла несколько декоративных поленьев, лежавших перед ним, и вынула оружие.
- Положи в пакет, – сказал Кирилл.
- Это зачем?
- Необходимо сделать экспертизу, чтобы сравнить пули. Если все обстоит, так как ты говоришь, то твоя пуля будет в стене, а чужая в голове Чинарова.
- Все-таки сомневаешься?
- Не сомневаюсь, а исключаю малейшие неточности, которые могут повлечь за собой большие ошибки!
- Ладно, исключай, – протянула ему пакет с пистолетом Регина.
- Теперь скажи, кто-нибудь знал, что у тебя есть пистолет?
- Да все знали!
- Что значит, все?
- Ну, я похвасталась перед двумя-тремя приятельницами… так что сам понимаешь…
Кирилл встал, надел куртку… Регина вся словно вытянулась от ужаса, что сейчас он уйдет, и она останется одна.
- Я к тебе заеду дней через пять, – сосредоточенно о чем-то думая, сказал Кирилл.
- А пораньше, нельзя?.. – с мольбой заглянула она ему в глаза.
- Не получится, – с сожалением ответил детектив. – Но я буду звонить!
- Что ж, дело узников – смирение! – вздохнула Регина. – Когда приедешь в следующий раз, привези мне газет, журналов, а то я с ума сойду!
- Здесь нет телевизора?
- Есть, только ни один не работает.
- Понятно! Прихвачу и телевизор. Ну, пошли, проводишь.
«Королева в заточении» обречено кивнула.
На небе уже намечались проблески рассвета.
- Вовремя спохватился, – прошептал Кирилл и пожал руку Регины. – До скорого!
- Ничего себе «До скорого», – с детской обидой пробурчала она. – Целых пять дней…
* * *
Кирилл приехал домой, посмотрел на часы и вздохнул: поспать уже не удавалось. Он отправился в душ.
«Однако благодаря Регине я оказался в весьма сложном положении. Я должен вести расследование от имени анонимного заказчика. Но как это объяснить Леониду?.. А мне необходима его помощь. Мне нужно заключение экспертов о смерти Чинарова, мне нужно узнать калибр пули, пробившей ему череп, узнать была ли обнаружена вторая пуля в стене, как то утверждает Регина, нужна экспертиза ее пистолета. Удастся ли мне уговорить Леонида это сделать, не называя имени моего заказчика?.. Ведь мы всегда работали с ним на полном доверии».
Всыпав в кофеварку двойную порцию кофе, Мелентьев набрал номер телефона Леонида Петрова.
- Привет. Очень кстати, что ты на месте. Я сейчас приеду.
- Привет, – отозвался Леонид. – А что случилось?
- Нужна твоя помощь.
- Ого, – заискрился насмешкой голос Петрова. – Уж не убийством ли Чинарова заинтересовался знаменитый детектив?
- Ваша проницательность достойна генеральских погон.
- Ну давай, подъезжай, порадуй!..
- Особо нечем.
- Что тебя выгодно отличает от других, так это врожденная скромность, – прыснул от смеха Леонид.
- Причем, это наименее значительное из моих достоинств, – не преминул заметить Кирилл.
- Проходи, садись, – с затаенной коварной усмешкой приветствовал Мелентьева Леонид.
- Вот, – Кирилл протянул ему пакет с пистолетом.
- О! И кому же принадлежит это орудие? – устремил на друга пронзительный взгляд Петров.
- Моему заказчику.
- А заказчик – аноним.
- Потрясающее понимание.
- И что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? – Леонид небрежно указал на пистолет.
- Отправь на экспертизу, чтобы убедиться, что пуля, обнаруженная в стене гостиной Чинарова, была выпущена из него.
- Это тебе аноним сообщил о пуле в стене?.. Газеты об этом не писали. Ираида оповестила всех об одном выстреле.
- Ты ее уже вызывал?
- Да. Кстати, она должна появиться здесь минут через сорок, - как бы, между прочим, заметил Леонид.
- Отлично! Я бы тоже хотел задать ей несколько вопросов.
Леонид отрицательно покачал головой.
- Вопросы здесь задаю я.
- Предполагал, – с нескрываемым разочарованием бросил Кирилл.
- Что?
- Что тебе не понравится имя моего заказчика.
- Ты же знаешь специфику моего учреждения – анонимам здесь не место.
- Леня, – Кирилл с надеждой заглянул в глаза друга. – Понимаешь, я не хочу называть тебе имя, чтобы не вводить во искушение тут же приступить к исполнению долга.
- То есть задержать преступника.
- В том то и дело, что это не преступник…
- А! – воскликнул Леонид и хлопнул ладонью по столу. – Как же я мог проявить такую недальновидность. Речь явно идет о преступнице…
- Да ну тебя, – недовольно пробурчал Кирилл.
- Короче, ты называешь мне имя твоей анонимной заказчицы, рассказываешь, что к чему, а я, как всегда, - подчеркнул Леонид, - оказываю тебе содействие.
- Так и знал, – вздохнул Мелентьев.
- А если знал, зачем тянул время?
- Надеялся.
- Надежда плохой советчик.
- Но самый удобный, – заметил Кирилл. – Сколько она нас не обманывает, при первом же затруднении мы вновь прибегаем к ней.
- Она лишь затягивает наши проблемы. Мы их не решаем, а ждем.
- Что поделать, – усмехнулся Кирилл. – Надежда – сильный психологический наркотик.
- Поэтому я тебе и советую побыстрее выйти из-под его пагубного влияния.
Мелентьев предложил Леониду сигареты.
- Не откажусь. У тебя отменный вкус.
Закурив, он удобнее устроился в кресле и устремил на друга пронизывающий взгляд оперативника.
Кирилл усмехнулся.
- Не хотелось бы мне, Леня, оказаться в этом кабинете в качестве обвиняемого.
- Но, может быть, придется, если ты утаиваешь важные сведения по делу об убийстве Чинарова, - не преминул иронично заметить Петров.
- Ладно. Делать нечего. Иду на добровольное признание, – начал Кирилл. – Этот пистолет мне дала Регина Дымова.
- А!.. Ты разыскал актрису?!
- Нет, это она меня разыскала и попросила найти убийцу Чинарова.
- Очень интересно. Найти убийцу Чинарова. Значит, она утверждает, что не стреляла в него?!
- Совершенно верно. Она утверждает, что стреляла в сторону. Эксперты нашли пулю в стене?
- Нашли, – подтвердил Леонид. – Но они так же нашли пулю в черепе Чинарова.
- Я думаю, что кто-то воспользовался Региной как подсадной уткой. Убийца прокрался за ней и выстрелил в режиссера.
- Стоп! – остановил друга Леонид. – А что же Чинаров? Что ж он-то не проявил никаких эмоций по поводу появления в квартире незваного гостя?
- Не успел, – отпарировал Мелентьев. – Убийца возник за спиной Регины и тут же выстрелил. Она опешила, он скрылся! А если бы она имела неосторожность обернуться, то он бы убил и ее.
- Отлично. Это она тебе напела?
- Подожди. Тебе что, не нравится моя версия?
- Нет, мне нравится все. Особенно объявленный по всей стране розыск Дымовой. Короче, где она? – рука Петрова легла на телефон.
Кирилл поднялся со стула.
- А что ты собственно заволновался? Или… Дымова и ты?..
- Нет…
- Тогда в чем дело? Кстати, - внимательно рассмотрев пистолет, заметил Леонид, - пуля в череп Чинарова была выпущена из оружия именно этого калибра. Но если Дымова не убивала, ей нечего опасаться. Разберемся и отпустим. А пока пусть посидит. Закон есть закон!
- Закон-то он есть, – согласился Кирилл. – Только, как ни странно, у него много вариаций. Причем он такой чуткий, он так откликается на социальное положение людей, их фамилии…
- Ты на что намекаешь?
- Если у человека есть возможность хотя бы не избежать, но уклониться от суровой справедливости закона, то очень сложно его за это осуждать.
- Но что случиться с твоей Дымовой, если она посидит немного в камере?!
- Что значит немного? Месяц, два, три?..
- Сколько надо.
- Она не выдержит казематных условий, предоставляемых государством своим гражданам.
- Да ладно. И не такие выдерживали.
- Леня, ну а зачем тебе это?..
- Тебя послушать, так пусть все преступники сидят по домам, пока будет длиться следствие, а как закончится, они смиренно явятся в суд.
- Не смешивай все подряд. Начнем с того, что Регина – невиновна!
- Какие у тебя есть для этого утверждения доказательства?
Кирилл был вынужден признаться, что никаких.
- Она попросту может использовать тебя как прикрытие. Пока ты будешь землю рыть, чтобы отыскать преступника, которого не было, она преспокойно по фальшивым документам скроется за границу.
- Почему же она не сделала этого сразу? И зачем ей вообще понадобилось звонить мне?
- Вот когда она оставит тебя в дураках, тогда поймешь.
- Если ты прав, то получается, что Дымова долго и тщательно готовилась к убийству Чинарова. В это я с трудом могу поверить…
- Если мы сейчас начнем углубляться в дебри женской психологии… - Леонид безнадежно махнул рукой. – Хороший ты детектив, Кирюша, но у тебя есть существенный недостаток: ты слишком увлекаешься женщинами.
- Не спорю, – думая о чем-то своем, отозвался Мелентьев и тут же предложил: – Тогда давай воспользуемся тактикой Дымовой – окажем ей доверие. Оставим ее на свободе, но под наблюдением… моим, – поспешно добавил он.
Леонид устало провел рукой по лицу.
- Ну хорошо, а если она еще кого-нибудь пристрелит?
- О чем ты говоришь! Если Регина и стреляла в Чинарова, то только под влиянием эмоций. Ее выстрел не был хладнокровным выстрелом убийцы.
Леонид отвлекся на телефонный звонок.
- Ладно. Я, к счастью, не принадлежу к тем мужчинам, из которых женщины вьют веревки, но, к несчастью, принадлежу к тем, из которых то же самое делает дружба.
- Ты очень примитивно рассматриваешь мое увлечение женским полом.
- У тебя есть возможность опровергнуть мое заблуждение. Ираида Свободина изволили явиться! – иронично поглядывая на Кирилла, произнес Петров.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ираида стремительно вошла в кабинет и замерла, вопрошающе глядя на Леонида.
- Прошу вас, – был вынужден подняться со своего места майор и отодвинуть ей стул.
Кирилл не стал сдерживать насмешливой улыбки.
«Если бы ты чаще встречался с такими женщинами, то неизвестно, кто из нас двоих был бы большим дамским угодником», - искрясь смехом, говорил его синий взгляд.
Леонид нервно дернул губой и отвернулся от друга.
- Как ни странно, мы опять вынуждены встретиться, – сказал он.
- Вы совершенно верно заметили, - с придыханием произнесла Ираида, - это действительно странно… Хотя в первом случае не было ничего необычного, а вот мое неожиданное появление на месте трагедии… – она возвысила голос и, повернувшись, увидела Кирилла, стоявшего у окна. – О! Детектив Мелентьев! – воскликнула актриса.
- Рад видеть вас, – улыбнулся он.
- Однако… - Ираида задумчиво склонила голову на бок. – Значит, вы тоже будете заниматься расследованием убийства папы?.. – закончила она фразу со слезливой дрожью в голосе.
Свободина вынула сигарету. Леонид был вынужден щелкнуть зажигалкой. Кирилл многозначительно покачал головой.
Ираида эффектно заложила ногу за ногу и откинулась на спинку стула. На ней был черный с ярко-красной отделкой костюм и траурная вуаль легкими волнами чуть прикрывавшая лоб.
- Что ж, расскажите, каким образом и зачем вы появились в квартире Арнольда Чинарова, - потирая руки, предложил ей Леонид.
Ираида с очаровательной задумчивостью потупила глаза.
- К сожалению, ничего нового я вам сказать не смогу, – с печалью в голосе начала она. – Лишь повторю то, что сразу же рассказала на месте трагедии вашему сотруднику, а потом, естественно, журналистам.
- Прошу, – подтвердил свое желание Леонид вновь услышать то, о чем с утра до вечера твердили в новостях.
- Итак, - вздохнула Ираида, - я ехала к папе, чтобы обговорить некоторые детали предстоящей пресс-конференции, на которой он собирался объявить о том, что признает меня своей дочерью и что на главную роль в своем новом фильме он берет меня. Я вошла в вестибюль, вызвала лифт, - обстоятельно, учитывая малейшие детали, повествовала Свободина, - поднялась на третий этаж, вошла в квартиру и...
- Дверь в квартиру была открыта? – неожиданно прервал ее вопросом Кирилл.
- Что?.. – Ираида с непониманием посмотрела на него.
- Вы сказали, что вошли в квартиру. Но каким образом?
- Ах, да… – Свободина очаровательно поиграла пальчиками левой руки. – Я не стала звонить… даже не знаю, почему… просто толкнула дверь… а она открылась…
«Ясно, – отметил для себя Кирилл. – Ты подкралась к двери, приложила любопытное ухо в надежде услышать, что происходит за ней, непроизвольно нажала на ручку, и дверь открылась… если только у тебя не было дубликатов ключей…»
- Продолжайте, пожалуйста, – подбодрил ее Леонид.
- Значит, я вошла и увидела Дымову с пистолетом в руке… а на полу тело папы… - слезы точно по команде выбежали из ее глаз.
- Вы видели, как Дымова стреляла в Чинарова?! – пристально глядя на нее, спросил Леонид.
- Ну конечно.
- Тогда почему вы сказали, что, войдя, увидели уже убитого Чинарова? Если Дымова стреляла при вас, то он должен был быть еще жив!
- Но… - Ираида растерялась. Журналисты не интересовались такими незначительными подробностями, и она оказалась неподготовленной.
- Давайте-ка еще раз! – сказал Леонид. – Вы вошли. Где находилась и что делала Дымова?
- Ой… ну… я вошла… - Ираиде явно стало жарко. - Дымова стояла посреди гостиной ко мне спиной… папа…
- Дымова целилась в вашего отца или же стояла, опустив руки? – подбросил ей вопрос Мелентьев.
- Господи, какое это имеет значение? В квартире не было никого кроме нас… Ясно, как божий день, что именно она убила папу!..
- И все же, в каком положении находились руки Дымовой?
На несколько минут Ираида серьезно задумалась.
- Она целилась в папу, а он стоял от нее в метрах трех.
- Вы слышали выстрел? – теперь к ней обратился Леонид.
- Да!.. То есть, нет! – тут же спохватилась она.
- Так, да или нет? – настаивая на точном ответе, спросил Мелентьев.
- Ну, нет! Пистолет же был с глушителем.
- В таком случае вы должны были слышать характерный хлопок. Чем-то напоминающий выстрел пробки от шампанского.
- Ну да… что-то такое слышала… Хотя я была так поражена увиденным, что точно не могу сказать, - Ираида шумно перевела дыхание.
- Дальше! – скомандовал Леонид.
- Дальше… Дымова выстрелила, папа упал…
- Он успел увидеть, как вы вошли? – вновь прервал ее вопросом Кирилл.
- Не знаю… вряд ли… я только вошла, как тут же раздался выстрел… то есть этот… хлопок… Я закричала, подбежала к папе… но было уже поздно…
- Как Дымова отреагировала на ваше неожиданное появление?
- Она стала отпираться, что не она убила его! – с возмущением ответила Ираида. – Как будто я не видела сама.
- Она вам угрожала?
- Нет. Она испугалась и выскочила из квартиры… Да!.. – припомнив, - воскликнула Свободина. - Я хотела тут же вызвать милицию, но Дымова вырвала телефонный шнур из сети и наступила каблуком на штепсель. Тогда я выбежала на улицу и столкнулась с журналистом Бесединым… у него был сотовый, и я смогла позвонить.
- Вспомните, пожалуйста, когда вы входили в вестибюль дома, садились в лифт, вы не заметили ничего подозрительного?
- Нет, нет! Я ничего не заметила! – уверенно заявила Свободина.
- Значит, вы утверждаете, что видели, как Дымова выстрелила в Арнольда Чинарова? – пронзительно глядя на нее, спросил Леонид.
- Да, утверждаю, – подтвердила Ираида.
- А как Беседин объяснил вам свое появление у дома режиссера? У вас с ним была договоренность о встречи? – поинтересовался Кирилл.
- Нет, что вы! Мы с ним столкнулись совершенно случайно. У него в соседнем доме живет друг, и он приехал к нему. Во всяком случае, Беседин мне сказал именно так.
- Ну что ж, Ираида Арнольдовна, - подписывая ее пропуск, произнес Петров. – К сожалению, мне придется вас еще побеспокоить.
- Я в полном вашем распоряжении. И готова во всем помогать следствию. Ведь по сути дела Дымова убила не только моего отца, она лишала Россию гениального режиссера, – с пафосом произнесла Ираида. – Поэтому Дымова должна понести соответствующее наказание!
Петров согласно кивнул и протянул ей пропуск. Ираида поднялась со стула, как он неожиданно спросил:
- Когда вы выбегали на улицу за помощью, вы закрывали квартиру на замок?
Ираида на мгновение задумалась.
- Нет. Конечно же, нет. Я только прикрыла дверь… то есть закрыла, но не ключ.
- Сколько времени вы отсутствовали?
- Минут пять. Потому что не успела я выйти из подъезда, как натолкнулась на Беседина.
- Скажите, когда вы вернулись в квартиру, Беседин все время находился в гостиной, никуда не выходил?
- Валера все время оставался со мной. К тому же приехал фоторепортер, и они занялись съемкой.
- Значит, никто не заходил в другие комнаты?
- Думаю, что никто. А почему вы об этом спрашиваете?
- Из сейфа Чинарова пропал бриллиантовый гарнитур: колье, серьги, и перстень.
- Я ничего не знаю об этом, – решительно заявила Ираида.
- Ну как же! Ведь Чинаров специально приобрел этот гарнитур для съемок своего фильма. Героиня по ходу действия должна была появиться в нем на каком-то светском рауте. Странно, - заметил Леонид, - даже я знаю, а вы, дочь, нет!
- А кто вам об этом сказал?
- Его секретарь, Мария Николаевна.
Ираида передернула плечами.
- Но я, правда, ничего не знала об этом гарнитуре!
- Хорошо, – с подозрительным спокойствием согласился майор Петров.
Ираида занервничала.
- Почему вы мне не верите?
- Напротив, я вам верю, и поэтому вы можете идти.
Свободина с сомнением повела глазами, взяла пропуск и проронив: - Всего доброго, - ушла.
Кирилл подошел к окну.
- Смотри, – позвал он Леонида. – Ираиду уже ждут.
Около выхода стояло несколько репортеров с видеокамерами. Ираида остановилась перед ними и принялась отвечать на вопросы.
- И Беседин там, – заметил детектив. – А вообще, действительно, весьма и весьма странное совпадение. Ираида выбегает на улицу и попадает прямо в объятия Беседина. Такое ощущение, что эта встреча была заранее подготовлена.
- Да, Ираида еще та штучка, – почесывая щеку, был вынужден признаться майор. – Путается в очевидных вещах: то тело Чинарова уже лежало на полу, когда она вошла в гостиную, то Дымова выстрелила именно в момент ее появления… И этот ловкач Беседин… Мало того, что он натолкнулся на Свободину, кричавшую об убийстве, но еще умудрился вызвать фоторепортера, который с такой оперативностью появился в квартире Чинарова, будто ожидал вызова, стоя за углом.
- Слушай, Леня, а что это за бриллиантовый гарнитур? – спросил Мелентьев.
- Да секретарша утверждает, будто Чинаров купил какие-то украшения стоимостью в тридцать тысяч долларов и за день до убийства взял их из офиса, чтобы положить в сейф в своей спальне.
- Зачем? Ему бы любая фирма предоставила бесплатно все что угодно, лишь быть указанной в титрах его фильма.
- Ну, захотел человек. Может быть, потом он подарил бы эти побрякушки какой-нибудь любовнице…
- Кстати, а как насчет любовницы?..
- Это ты должен знать лучше меня, – с язвительной улыбкой заметил Леонид. – Ты же у нас вращаешься в кругах бомонда.
- Слышал вроде бы о Самариной… - неопределенно протянул Кирилл.
- Лучше надо было слушать, – подсказал ему Петров.
- Хорошо, я узнаю, – не обратив внимания на издевку Леонида, согласился он. – Главное, ты теперь видишь, что Регина не убивала его! Чинарова убил тот, кто украл гарнитур.
- И где же он находился, например, во время препираний между Дымовой и Свободиной?
- Тебе лучше знать. Ты осматривал место происшествия.
Леонид вынул из папки план квартиры режиссера и положил его перед Кириллом. Слева от входной двери по коридору располагались кухня, ванная комната, справа – кабинет. Чтобы попасть в спальню и библиотеку, нужно было пройти через гостиную, где и произошло убийство.
- Ну… можно было спрятаться либо на кухне, либо в ванной или кабинете, если предположить, что убийца вошел вслед за Дымовой, - говорил Леонид, - дождаться подходящего момента, произвести выстрел, выскочить на черную лестницу… а когда квартира останется пустой, войти, открыть сейф…
- Вывод напрашивается сам собой! Убийцей был близкий Чинарову человек, который знал код сейфа. Ведь он был открыт, а не взломан!
Леонид с сомнением покачал головой.
- За тридцать тысяч долларов убивать знаменитого режиссера?!.. Ну если бы это был просто бандит… я бы поверил, но, чтобы кто-то из окружения Чинарова?!.. Сумма маловата…
- А если кто-то еще в тот момент находился в его квартире?.. Например, в той же спальне.
- Вполне возможно.
- Предположим, кто-то выстрелил, а кто-то хорошо использовал его выстрел. Пока Свободина бегала за помощью, некто схватил бриллианты и скрылся…
- Ты случайно не знаешь, Чинаров не был ценителем голубого цвета? – спросил Леонид.
- Насколько я слышал, нет. Но нельзя исключать бисексуальные наклонности. Так что в его спальне вполне мог находиться мужчина.
- Ох уж эти мне нетрадиционные ориентации, – вздохнул майор.
- А если мы предположим, что в Чинарова выстрелила Ираида, то все концы сойдутся сами собой, – продолжал Кирилл.
- Что ж, предполагай, - закурив, предложил другу Леонид.
- Каким образом Ираида узнала, что Дымова собралась ехать к режиссеру, нам пока неизвестно. Поэтому оставим этот вопрос. Итак, Дымова наводит дуло пистолета на Чинарова, Ираида, прокравшись в гостиную, стреляет из-за ее спины и тут же набрасывается на Регину, обвиняя ее в убийстве.
- Мотив?
- Пожалуйста!.. Ненависть! Мучительная, не утихающая… Мало того, что Дымова заняла место ее матери при знаменитом режиссере, ей еще удалось сделать то, о чем тщетно мечтала Свободина старшая, - стать его женой… Ведь Ираида могла вбить себе в голову, что не будь Дымовой, Чинаров рано или поздно женился бы на Виктории, а ее признал бы своей дочерью… – Кирилл в возбуждении прошелся по кабинету и продолжил: - Воспользовавшись бегством Дымовой, Свободина забирает из сейфа драгоценности и только потом выбегает на улицу… – Он посмотрел на Леонида. Тот согласно кивнул.
- Почему бы нет?
- Хотя… - разочарованно заметил Кирилл, - зачем ей понадобилось убивать Чинарова, если он действительно был ее отцом?.. – Детектив замер в раздумье и тут же нашел ответ. - Да потому, что таким образом она свершает месть и наказывает сразу двоих: своего отца, не признававшего ее, она убивает, а виновницу всех ее несчастий Дымову, - отправляет в тюрьму. Теперь никто не сможет опровергнуть, что Чинаров был ее отцом. Итак, версия первая: Чинарова убивает Ираида, выстрелив из-за спины Дымовой. Версия вторая: Чинарова убивает сама Дымова, а выстрел в стену был, несомненно, произведен для того, чтобы попытаться отвести от себя подозрения. И третья, пока последняя версия: Чинарова убивает некто неизвестный, пробравшийся в комнату и выстреливший опять-таки из-за спины Дымовой.
Леонид продолжал благодушно кивать. Заметив его скептический взгляд, Мелентьев пояснил, что более всего склонен к первой версии.
- Всю свою осознанную жизнь Ираида слышала, что виновниками всех несчастий матери, а значит и ее, являются отец и Регина Дымова. С годами «несчастия» увеличивались, что не могло не сказаться на ее отношении к Чинарову. Она стала преследовать его, требуя, чтобы тот официально признал ее дочерью. Но Чинаров категорически отказывался от такого «счастья». Это вполне могло вызвать у Ираиды яростное желание уничтожить его как то зло, по вине которого она несчастна. Но оставить при этом без наказания Дымову она тоже не могла. Таким образом, Ираиде пришлось разработать план мести, в результате исполнения которого оба врага будут наказаны. После чего, как была она уверена, ее жизнь непременно изменится к лучшему.
- Почти убедил, – с улыбкой отозвался Леонид.
- Теперь, кто мог похитить драгоценности?! – Кирилл вновь прошелся по кабинету. – Номером первым идет Ираида! Номером вторым можно рассматривать неизвестного, который, сделав свой смертельный выстрел, скрылся на черной лестнице, а затем пробрался в спальню. Номером третьим - еще один неизвестный, который все время находился в спальне!..
- Сколько версий!.. Одно удовольствие вести такое дело, – потянувшись, заметил Леонид. – Что ж, работай! Заказчик ждет результатов. Но за Дымову ты мне отвечаешь головой, – на прощание напомнил он другу.
Не успел Кирилл выйти от Петрова, как новые версии закружились у него в голове, доказывая свое право на существование.
«Ираида убила Чинарова, чтобы отомстить ему и Дымовой!.. А если он не был ее отцом, как усиленно оповещала она всех?.. И ей было известно об этом?!.. Однако нельзя отказываться от предположения, что Чинарова на самом деле убила Регина! Тогда прав Леонид! Она решила оставить меня в дураках!.. Да… - должен был признаться себе детектив, - мой заказчик не вызывает у меня особого доверия…»
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Похороны лауреата всевозможных премий, орденоносца, народного артиста России, режиссера Арнольда Чинарова проходили по высшему разряду. Было все: и длинные речи, и прочувствованные короткие слова, и даже сдавленные рыдания…
Ираида самозабвенно исполняла роль дочери убитой горем. На ней было черное шелковое платье и маленькая элегантная шляпка с вуалью. Виктория, вторя ей, пыталась сыграть роль супруги усопшего, но у нее это явно не получалось. Она больше поглядывала в сторону Навруцкого, чем на застывшие черты «возлюбленного супруга».
После похорон под мощный аккомпанемент оркестра почти все приехали в небольшой старинный особняк, принадлежавший одному из друзей Чинарова, на поминальный фуршет.
Так как Чинаров оказался одиноким человеком, а кому-то надо было принимать соболезнования, то все молчаливо согласились высказывать их Ираиде, которая еле сдерживала свою радость, что наконец-то ее признали дочерью знаменитого режиссера.
Кирилл тоже подошел к ней и пожал ее руку в шелковой перчатке.
- Вы уже напали на след Дымовой? – не удержавшись, шепотом спросила она.
- Пока еще нет.
- Так я и знала! Хитрая тварь!.. Не иначе как за границу успела укатить!
Кирилл взял бокал с белым вином и внимательно оглядел присутствующих.
Разделившись на группы, гости, казалось, уже позабыли, по какому поводу они собрались под сводами старинного особняка. И только, когда кто-то подходил к микрофону и делился своими воспоминаниями об ушедшем на веки, их лица на несколько минут принимали скорбные выражения. Но чем больше было выпито вина и водки за упокой души, тем реже звучали воспоминания, и тем громче и оживленнее становились голоса и лица собравшихся.
Кирилл подошел к Исленьеву.
- Приношу вам свои соболезнования.
- Спасибо, – пожал тот ему руку. – Я действительно пострадал больше всех от смерти Арнольда.
- Да, – согласился Кирилл. – Трудно будет найти ему замену. Искренне удивлюсь, если кто-то другой сможет достойно экранизировать ваш роман.
- Увы!.. Увы!.. – вздохнул Исленьев.
В узком черном платье, с перекинутым через руки прозрачным шарфом, к ним повернулась Драгулова, разговаривавшая с кем-то из гостей.
- Что случилось? По какому поводу такие скорбные вздохи?
- Арнольд умер, – напомнил ей Вадим.
- Я не забыла, – игриво глядя на него, ответила Мирра. – Но неужели и твои воздыхания вызваны его безвременной кончиной?
- Представь себе, да.
- И какова их причина?
- Мой роман.
- Это дело поправимое. Храмов с радостью подпишет с тобой контракт.
- Но сможет ли он его выполнить так, как это сделал бы Арнольд!
- Незаменимых нет!
- Это излюбленная фраза посредственности, ликующей над поверженным талантом, – небрежно заметил Исленьев.
Мирру всю передернуло от его слов. Кирилл с интересом ожидал ее реплики, но она ограничилась насмешливым взглядом.
- Прости, я действительно не в духе, – произнес Исленьев и отошел в сторону.
Мирра посмотрела ему в след, а потом обратилась к Мелентьеву.
- Скажите, это уже точно установлено, что Арнольда убила Дымова?
- Пока, к сожалению, следствие не может ни опровергнуть, ни подтвердить заявление Ираиды Свободиной.
- По-моему, своим бегством Регина сама призналась в содеянном. Вы не находите?
- Отчасти.
- Почему же отчасти? – удивилась Драгулова.
- Да потому, что нельзя обвинять одного человека, основываясь лишь на показаниях другого.
- Вы полагаете, что Ираида солгала?..
- Нет! Я полагаю, что она увидела только то, что захотела увидеть.
По лицу Мирры скользнула усмешка.
- Не удивлюсь, если вы окажитесь одним из поклонников Регины. Берегитесь, она из породы хищников.
- Пока мне опасаться нечего, я вполне здоров.
- То есть? – не поняла Мирра.
- Как известно, хищник может настигнуть только больного зверя, - пояснил Мелентьев.
- Вы хотите сказать, что женщине-хищнице достаются лишь нездоровые мужчины.
- Совершенно верно. Поймать абсолютно здоровую особь мужского пола просто невозможно.
- Как интересно, – с большой долей скепсиса заметила Драгулова.
- Простите, если вам это было неприятно слышать.
- С чего вы взяли?
- С того, что вы сами считаете себя опасной хищницей.
На лице Мирры проступили красные пятна, губы дрогнули, чтобы выпустить жалящее слово, как неожиданно чей-то громкий до неприличия смех заставил ее обернуться.
Николай Князев весь зашелся от хохота. Драгулова презрительно посмотрела на него и резко отошла в сторону, бросив Кириллу:
- Вы слишком самоуверенны молодой человек, и это вас погубит!
Князев, все еще содрогаясь от смеха, ухватил Кирилла за руку.
- Ну ты хорошо сказал!.. Эта сушеная акула едва не рассыпалась от ярости. Она теперь охотится на Исленьева, пытаясь заманить его в свой дракулий замок.
- Вряд ли ей это удастся, – рассмеялся Кирилл. – Исленьев производит впечатление вполне здорового мужчины.
- По какому поводу столь бурное веселье? – подошел к ним Навруцкий.
- Да вот… Кирилл Дракулшу отделал! – ответил Князев.
- А ты, Коленька, набрался с горя, – заметил Навруцкий. – Хватит уже! И потом, чем это от тебя так несет?
- Ха!.. Это французский каскадный одеколон, - сгибаясь под новым приступом смеха, сообщил Князев. – Я так торопился на похороны незабвенного, что сломал пульверизатор, и на меня выплеснулось чуть ли не полфлакона, но переодеваться было некогда… О! Смотрите, Самарина со своим благодетелем прибыла почтить память. А она?.. Она, как, по-твоему, то же хищница? – обратился Князев к Кириллу.
Он внимательно посмотрел на белокурую красавицу, которую сопровождал Викентий Антонович.
- Я думаю, что она достаточно умна, чтобы не опуститься до положения обыкновенной хищницы, хотя вполне способна на импульсивные, необдуманные поступки.
Князев взял со стола бутылку водки и налил рюмку.
- Коля, хватит! – с досадой произнес Навруцкий. – Но тот, не обращая на него внимания, опрокинул одну и наполнил следующую.
- Сергей, – обратился к Навруцкому Кирилл. – Мы могли бы встретиться на этой неделе?..
- Так это правда, что повсюду растрезвонила Ираида?.. Вы действительно будете заниматься расследованием убийства Арнольда?
- Да!.. Хочу попробовать!.. Уж очень заманчивый случай. Убийца подан прямо на тарелке, что сразу вызывает сомнения.
- Вы плохо знаете Регину, – с ироничной улыбкой заметил ему Навруцкий. – Если бы ей для достижения цели нужно было убить трех Арнольдов, она бы сделала это, не задумываясь.
- А мне кажется, вы переоцениваете ее возможности.
Навруцкий рассмеялся.
- Вы знаете экранную Регину - очаровательную сумасбродку, а на самом деле – это прагматичная женщина.
- Ну, ты это зря, – пробормотал заплетающимся языком Князев. – Регинка – славная…
- А я разве говорю что-то против Регины? Напротив, я ее очень уважаю именно за то, что она умеет постоять за себя. Конечно, можно быть просто слабой женщиной, но это абсолютно бесперспективно! Регина не принадлежит к тем, кто, смиряясь, плывет по течению, а потом тонет в бескрайнем океане неудачников.
- Значит, вы допускаете, что Чинарова могла убить Дымова?
- Я допускаю, что любая женщина для достижения желаемого может убить кого угодно. Я имею в виду, конечно же, не столько в физическом, сколько в моральном смысле.
- Н-да… Сильное заявление.
- Ну вот, сюда как раз идут мои убийцы… – мотнул головой Сергей в сторону двух Свободиных.
Кирилл попрощался с Навруцким и направился к выходу. Проходя мимо Ольды Самариной, он на мгновение остановился, она неожиданно повернулась, и их взгляды встретились.
- Это детектив, который будет вести расследование? – услышал он ее вопрос, адресованный Викентию Антоновичу, и почувствовал, что тот не поленился посмотреть ему вслед.
* * *
Получив согласие майора Петрова, Кирилл приехал осмотреть квартиру Арнольда Чинарова. Он вошел в просторный вестибюль, стилизованный под модерн начала ХХ века: большие зеркала в прямоугольных металлических рамах, мраморные вазы на высоких постаментах, дверь лифта со светло-коричневым стеклом, разрисованным увядающими цветами.
Кирилл вызвал лифт и поднялся на третий этаж. Внимательно осмотрел площадку, заглянул на черную лестницу; открыл дверь в квартиру и, пройдя прямо по коридору, по левую сторону которого находились две двери в кухню и ванную, а по правую – в кабинет, попал в гостиную с контуром тела режиссера на ковровом покрытии. Миновав гостиную, Кирилл очутился в небольшом квадратном коридоре, с левой стороны которого располагалась библиотека, а с правой - спальня.
Детектив уделил особое внимание спальне, где мог прятаться неизвестный похититель бриллиантового гарнитура. Порядок, царивший в ней, опровергал предположение о постороннем присутствии. Только сейф с широко открытой дверцей словно пытался рассказать о случившемся несчастии.
Кирилл прошел в кабинет режиссера. Сел в его кресло и принялся просматривать бумаги. Он внимательно прочел все записи на полях сценария фильма, к постановке которого собирался приступить Чинаров, перебрал письма, пролистал настольный календарь. Последняя заметка была сделана на листке 1 апреля: 19.00 «Российский».
«Наверное, какой-нибудь вечер по случаю веселого дня, - решил детектив. – Увы, Арнольд, но он пройдет уже без вас».
Закончив с бумагами, Мелентьев осмотрел другие комнаты, и, спустившись по черной лестнице, вышел во двор. Оглядев небольшой квадратный палисадник, детектив свернул за угол и очутился на одной из оживленных улиц.
«Очень удобно для преступника – сразу затеряться в толпе, – подумал Кирилл. – Если все-таки Чинарова убила не прагматичная Регина, как ее описал Навруцкий, то, несомненно, убийца воспользовался именно этим путем».
* * *
Первого апреля киноконцертный зал «Российский» горел огнями и светился «звездами», входившими в его распахнутые двери. Кирилл тоже получил приглашение, но предпочел провести вечер дома, вольготно устроившись на диване с намерением посмотреть какой-то сногсшибательный триллер. Но… отдых не удался. «Триллер» в образе Леонида возник на пороге и объявил, что он, впрочем, как всегда, ужасно голоден.
Кириллу пришлось послать грустный взгляд в сторону дивана и поспешно открыть холодильник.
- У меня отличная новость, – сообщил Леонид. – Но так как ты не любишь заниматься делами перед обедом, то я тебе расскажу после, - не без издевки подчеркнул он.
- Какая новость? – не удержался Кирилл.
- Э, нет! Сначала обедать, – и Леонид пошел мыть руки.
Кириллу пришлось поторопиться с сервировкой стола, чтобы поскорее узнать, в чем дело.
- Отличное вино! – оценил по достоинству «Шабли» Петров. – И цыпленок тебе явно удался! Но ты что-то нервничаешь?.. Не терпится узнать?!.. Хорошо, намекну. Со свойственной мне способностью признавать свои ошибки, сознаюсь, что был не прав, подозревая в убийстве Чинарова Дымову.
- Ты хочешь сказать, что вычислил подлинного убийцу?
- Не только вычислил, но уже послал «приглашение» на аудиенцию в гостеприимные стены Петровки.
- Значит, точно!.. – взгляд Кирилла остановился. – Это Ираида!.. Но какие у тебя доказательства?
- А разве у нас не будет дижестива?.. – играя искреннее удивление, воскликнул Леонид.
- Ох, на свою голову я приобщил тебя к французским изыскам, – был вынужден признать Кирилл. – Кстати, скажу тебе как психолог, чрезмерное увлечение чуждым нам образом жизни, вредно русскому желудку.
- Ничего, мой выдержит!
Кирилл принес коньяк.
- Хороший, нервный букет, – продолжал поддразнивать друга Леонид, смакуя глотки, но не выдержал сам. – Просто я предположил, будто Ираиде отлично известно, что Чинаров вовсе не ее отец, и решил проследить эту линию. Ираида в течение ряда лет преследует знаменитого режиссера, требуя, чтобы тот признал ее своей дочерью. Режиссер отказывается. Тогда она предлагает ему сдать кровь на анализ, об этом даже писали в журналах. Чинаров, вероятно, допускавший возможность того, что Ираида действительно его дочь, но не желавший иметь с ней ничего общего, не пошел на эту провокацию. Но вот, что я узнал, оказывается, незадолго до своей смерти, он все-таки сдал кровь и сказал об этом Ираиде, но та не поспешила в лабораторию… И знаешь, почему?.. – Леонид выдержал паузу. – Да потому, что ее отцом был поэт Востряков!
- Что?!.. Вот это да!.. – не сдержался Кирилл. – Следовательно, она, несомненно, причастна к «самоубийству» поэта. Теперь все ясно!.. Ираида преследовала Чинарова до тех пор, пока тот не потерял терпения и не сдал кровь. Она, вероятно, рассчитывала, что режиссер никогда не пойдет на рискованный для него шаг. Потому что, если бы анализ подтвердил их родство, она для всех стала бы его дочерью, даже, несмотря на его нежелание признавать этот факт. Но Ираида вопреки ожиданиям не пошла сдавать кровь. Ей по сути дела оставался один выход: прекратить свои домогательства и уйти в тень. Но что значит для Ираиды удалиться от репортеров, банкетов… - это равносильно смерти. А тут еще Востряков, требующий за свое молчание денег, которых у нее не было! Теперь понятно, что дочь Вострякова застала Ираиду как раз в тот момент, когда та отсчитывала ему доллары. Итак, Свободиной грозит всеобщее презрение: ее отцом оказывается не знаменитый режиссер Чинаров, в чем она пыталась уверить всех, а безвестный поэтишка Востряков.
- И тогда, - не выдержав, подхватил Леонид, - она решает убить обоих! Вострякова, чтобы отец унес страшную правду о ее рождении в могилу, Чинарова, чтобы тот не смог припереть ее к стенке и объявить шантажисткой. Мы устроим ей очную ставку с Дымовой, тогда, несомненно, выясниться, как случилось, что Ираида узнала о намерении Регины навести на Чинарова пистолет.
- Но как ты вычислил, что отцом Свободиной был Востряков?
- На удивление просто! Оказывается, Востряков признал себя ее отцом почти сразу же после ее рождения. Об этом даже имеется запись в одном из журналов загса города Кубанска. Но потом, видимо, Виктория, стала жалеть об опрометчивом шаге. Ведь какая польза от отцовства Вострякова? А вот, если убедить Чинарова в том, что он отец Ираиды… это сулило бы большие выгоды. И Виктория выписала повторное свидетельство о рождении с прочерком напротив графы «отец». Ее попытки склонить Арнольда на признание Ираиды своей дочерью не увенчались успехом. Но тут уже подросла сама Ираида и принялась домогаться статуса дочери Чинарова.
- Что ж, теперь она, не опасаясь, может называть себя дочерью знаменитого режиссера. Виктория будет хранить тайну, правда, отнюдь не ради нее, а ради себя, что еще более надежно. Ведь ей тоже хочется играть роль вдовы Чинарова. Что такое Дымова? – Дым в жизни знаменитого режиссера, а она мать его ребенка! Кроме Виктории, вероятно, не осталось никого, кто знал бы тайну. Во всяком случае, и Виктория, и Ираида рассчитывают именно на это.
- Слушай, но почему Свободина родила от Вострякова, а не от Чинарова?
- Интересный вопрос, – рассмеялся Кирилл. – Но ответ на него знает только сама Свободина старшая. Однако можно с немалой уверенностью предположить, что Виктория, забеременев от Вострякова, сразу же попыталась убедить Чинарова в его отцовстве, но тот не поддался. Я, кстати, наводил справки: у них во время съемок фильма, как раз когда Виктория была уже беременна, произошел разлад. Несомненно, Виктория испугалась перспективы стать матерью-одиночкой, все-таки она родом из глухого провинциального городка, и предъявила требования Вострякову. А тот взял и согласился признать Ираиду. Вероятно, он любил Викторию. Но потом, после воссоединения с Чинаровым, она решает добиться-таки своего и поэтому выписывает новое свидетельство о рождении. – Кирилл наполнил рюмки. – За успех! Кстати, в котором часу у тебя завтра свидание с Ираидой?
- Ровно в полдень гражданке Свободиной будет предъявлено обвинение в убийстве.
* * *
Ираида послала пленительно-коварную улыбку своему отражению в огромном зеркале фойе киноконцертного зала «Российский» и легкой поступью поспешила наверх.
Обнаженные плечи, черные смокинги, смех, радостные возгласы… это была ее атмосфера… ее пространство, в котором теперь она занимала не самое последнее место. В ее сумочке уже лежали новые визитки: «Ираида Арнольдовна Чинарова-Свободина». Ираида кивала знакомым с грустной всепрощающей улыбкой католической мадонны. На ней было красное платье и длинные перчатки, волосы в знак траура обвивала черная лента. Первым делом она попыталась отыскать Навруцкого, но тот еще, по-видимому, не приехал. Тогда она поспешила присоединиться к кружку, в котором заметила известного режиссера Храмова. Направляясь к нему, Ираида нечаянно задела Мирру, рука которой дрогнула, и содержимое бокала выплеснулось на смокинг Исленьева.
- Вы не на базаре, – обернувшись к ней, с презрением выдохнула Драгулова.
- А что это такое? - ядовито прошипела Ираида. - Я там никогда не была.
- Это то место, где собираются вам подобные…
- Не уверена, но спорить с вами не буду. Если утверждаете, значит, это действительно так. Вам ли не знать!.. Завсегдатаю базаров!.. – с усмешкой бросила она и поспешила дальше.
- Наглая девка! – успели догнать ее слова Драгуловой.
Но Ираиде уже было все равно, она приближалась к режиссеру и со свойственным ей напором тут же вступила в разговор, повернув его так, что режиссер был вынужден принести ей свои соболезнования по поводу кончины Чинарова.
- Не обращай внимания, Мирра, – обратился к ней Исленьев, вытирая платком смокинг.
- Неужели все так безнадежно?.. Неужели уже ничего не осталось от политеса?
Исленьев рассмеялся.
- Не осталось даже самого слова…
- Ты прав! Круг избранных становится все уже. Чтобы там не говорили, а происхождение ни за какие деньги не купишь.
- Ты должна ее понять. Наконец-то нет того человека, который во всеуслышание заявлял, что она – не дочь Чинарова.
- Бедный Арнольд, – вздохнула Мирра. – Если бы он знал, как воспользуется его смертью эта шарлатанка.
- Смотри, она так и вьется вокруг Храмова, пытаясь продемонстрировать свои достоинства.
- Зря старается. Храмов прекрасный режиссер и умный мужчина.
- Но Ираида, вероятно, надеется перехитрить всех!.. Теперь поспешила к Навруцкому. Надо спасать Сергея, – и Вадим направился к нему.
Глядя усталыми глазами поверх головы Ираиды, Навруцкий был рад приветствовать друга, но Свободина опередила его.
- Ах, Вадим, прости меня, – пытаясь очаровательно сморщить довольно-таки длинный нос, воскликнула Ираида. – Я была так неловка…
- Пустяки.
- Но дело в том, что я терпеть не могу Мирру… поэтому и надерзила…
Навруцкого отвлекли, и Исленьев пожалел, что подошел к ним. Оставаться один на один с Ираидой ему не хотелось. Она тут же подхватила его под руку и принялась ласково нашептывать воспоминания об их случайной, но такой незабываемой ночи.
Исленьев покорно слушал, изредка вставляя неопределенные междометия. Но тут всех пригласили пройти в зал, и он с радостью передал Ираиду Навруцкому, к которому уже успела прилепиться Свободина старшая.
После концерта был обильный фуршет. Ираида достаточно много выпила и позабыла о трауре. Она хохотала, вешалась на шею всем, кто не успевал вовремя отстраниться. Виктория была вынуждена подойти к ней и прошептать:
- Ираида, опомнись! Ты же в трауре!..
- А это я так, чтобы забыться, – пояснила ей дочь и непременула выпустить пару слезинок.
Виктория тяжело вздохнула и отошла.
«Черт! А мать-то права, – тем не менее, пронеслось в голове Ираиды. – Надо пойти в туалет».
Она гордо вскинула голову и, старясь идти как можно ровнее, направилась к лестнице.
Проходя мимо малого пресс-зала, она увидела, как одна из массивных створок двери приоткрылась, и знакомый силуэт, возникший в темном проеме, поманил ее рукой.
Она вошла, но там никого не оказалось. Ираида, недоумевая, приблизилась к балкону. Неожиданно штора вздрогнула, и вокруг ее шеи обвился тонкий шнур. Девушка инстинктивно схватилась руками за шею, стараясь избавиться от шелковой удавки. Она дергалась всем телом, издавая широко открытым ртом сдавленные хриплые звуки и тщетно пытаясь ухватить глоток воздуха. Мрачная пелена заволокла ее глаза, грудь разрывалась от боли. Последние проблески сознания судорожно искали вариант спасения… но так его не было, покорно угасли. Дрожь пробежала по телу Ираиды, и она, вся обмякнув, упала на диван.
* * *
Остановив джип на красный свет, Кирилл мысленно забавлялся, представляя встречу с Региной. Он появится как герой телесериала и объявит королеве, что она свободна. Телефонный звонок грубо прервал его мечтания.
Голос Леонида был хриплым от досады.
- Прими поздравления, наша версия провались к чертям в ад.
- Что? – не понял Кирилл.
- Труп Ираиды в «Российском»… я, кстати, тоже.
- Не может быть… - но Леонид, уже отключился.
В голову детектива ударила горячая волна крови.
«Неужели мы ошиблись?.. Но ведь все было так ясно, а главное обосновано!..» – Он повернул руль и поехал по направлению к «Российскому».
Получив доступ к Леониду, Кирилл поднялся на второй этаж. Леонид встретил его у лестницы.
- Не понимаю… как мы с тобой так… - замотал он головой.
Кирилл вошел в зал. Тело Ираиды было прикрыто белой скатертью. Приподняв край, он взглянул в ее вылезшие из орбит глаза.
Этот напряженный, идущий с того света взгляд пронзил его сознание. С шеи уже был снят шнур, оставивший черно-красный след. Лицо девушки отливало синевой, нос заострился, отчего стал еще длиннее. Перед мысленным взором детектива возникла оживленная фигура Ираиды, которую он видел совсем недавно…
«И она могла бы оставаться такой же оживленной, если бы я соизволил хоть немного подумать, а не хватался бы за первую попавшуюся версию…»
- Ну, что скажешь? – протягивая пачку сигарет, спросил Леонид.
- Ничего.
- А зря… Я тебя предупреждал. Теперь на твою Дымову падает подозрение и в этом убийстве. Так что, будь любезен, доставь-ка ее ко мне.
- Это невозможно! Позавчера она улетела в Прагу, – солгал Мелентьев.
- Ну спасибо, Кирилл Константинович, – не удержался Леонид. – Вы очень помогли следствию.
Кирилл, не обращая внимания на мрачное настроение майора, поинтересовался в котором часу и кем был обнаружен труп.
- В восемь утра уборщицей, – сквозь зубы бросил Леонид.
- Ты уже разговаривал с персоналом?
- Никто ничего не видел и не слышал.
- Какие-нибудь следы?
- Пока эксперты не обрадовали.
Кирилл внимательно осмотрел зал, вышел на балкон.
«Скорей всего убийца проник сюда через балкон, - отметил он для себя. – Но зачем Ираиде понадобилось заходить в пустое, неосвещенное помещение?.. – Мелентьев невольно повернулся в сторону трупа, накрытого скатертью. – Может, ей назначили здесь встречу или каким-то образом спровоцировали, чтобы она вошла?»
- А дверь, она была закрыта на замок? – подойдя к Леониду, спросил Мелентьев.
- Охранник говорит, что была закрыта, но убийца вполне мог открыть, сделав слепок с ключа, если, конечно, убийство было не спонтанным, а заранее спланированным.
- Как думаешь, Ираида вошла сюда со стороны коридора?..
Петров молча кивнул
- А убийца, несомненно, через балконную дверь.
- Не успела порадоваться, – указал Леонид рукой на новые визитные карточки Чинаровой-Свободиной, лежавшие в прозрачном пакете.
Кирилл был вынужден посторониться, чтобы пропустить носилки с телом Ираиды.
- Мать известили?
- Ребята поехали к ней. Странно, что в течение вечера она не спохватилась о дочери.
- Если принимать во внимание их отношения, то это как раз не странно.
- Ну, ты увидел, что хотел? А то мне пора.
- Хорошо. На днях позвоню.
- Да уж сделай такую любезность, – нехотя улыбнулся Леонид.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мелентьев выбежал на улицу и подставил лицо свежему весеннему ветру.
«Неужели Леонид оказался прав?.. Регине я был нужен только для того, чтобы подтвердить свое алиби, - что она находилась за пределами Москвы!.. Но Посохово не так уж далеко. Воспользовавшись чужими документами, она безо всяких проблем могла приехать в столицу, пробраться в «Российский», задушить пьяную Ираиду и вернуться обратно».
Кириллу не терпелось тут же отправиться к Регине, но он сдержался. Он не рискнул сразу срываться за город, опасаясь, что майор Петров вполне может установить за ним наблюдение. А с Региной ему хотелось разобраться самому.
В одиннадцать вечера в черной куртке и черных джинсах с сумкой через плечо он вышел из своего дома и пошел прямо по улице, стараясь выявить слежку. Потом спустился в метро, проехал минут двадцать и вышел. Слежки, как он смог убедиться, не было. Кирилл направился на автостоянку. Там он взял «Жигули» своего приятеля и помчался в Посохово.
Через полтора часа сквозь ночной весенний туман замерцали огоньки дачного городка. Как и в прошлый раз Кирилл проехал чуть дальше нужного дома, остановился и позвонил.
- Боже! Ты!.. – раздался встревоженно-радостный голос Регины. – Когда ты приедешь?
- Я уже приехал.
- Правда?!
- Можешь проверить.
- А ты один? – ее голос дрогнул.
- У тебя есть способ убедиться в этом, – открыть дверь.
Регина вздохнула и положила трубку.
Кирилл обошел забор и остановился у двери. Замок щелкнул, - Регина отпрянула назад.
- Как я рада… ты даже не представляешь, как я рада! – убедившись, что Мелентьев один, воскликнула она и повисла на его шее.
Они спустились в бильярдную. Кирилл вынул из сумки пакет.
- Продукты.
- Спасибо! А телевизор?..
- Телевизора не будет.
- Жаль…
- Ты пока сервируй стол, - обратился к ней Кирилл. – А я пойду осмотрю дом.
Мелентьев вышел из бильярдной, а затем потихоньку спустился в гараж. Волнение заставляло усиленно пульсировать кровь в висках.
«Неужели предположение Леонида оправдается?..» - включая свет в гараже, думал Кирилл.
Он подошел к темно-красной «Тойоте», осмотрел колеса и провел по одному из них рукой… грязь оказалась свежей!..
Мелентьев был вынужден признать, что его провели.
«Вполне вероятно, что Регина избавилась от Ираиды, как от единственного свидетеля, показания которого можно будет опровергнуть, учитывая взбалмошный характер Свободиной. Смогла же Регина убедить меня в своей невиновности. Почему не попытаться убедить суд?»
Он вернулся в бильярдную, где на зеленом сукне уже стояли бокалы, тарелки… и сидела сама Регина.
- Забирайся сюд, – поманила она рукой Мелентьева. – Так вкуснее.
Но Кирилл предпочел сесть на стул.
- Классное вино! – причмокивая губами, произнесла Регина.
- Старался.
- Ты что-то мрачный сегодня, – игриво заметила она. – Ох! А я так устала от одиночества, что веду себя как ребенок, которого после долгой болезни выпустили погулять.
- Кстати, - пригубив немного розового вина, произнес Кирилл, - куда ты вчера выезжала?
- Я?! – великолепно играя искреннее удивление, воскликнула Регина.
- А кто же еще?
- Никуда!
- Странно, почему же тогда на колесах красной «Тойоты» свежая грязь?..
Регина легла на живот и, взяв кисть винограда, стала ловить языком ягоды.
- Ну и выезжала… – небрежно бросила она.
- А! Значит, ты уже не боишься попасть в КПЗ? Это хорошо.
- Нет боюсь! И почему это хорошо?
- А потому, что справедливость должна восторжествовать.
- Как это понимать?
- А так, что за двойное убийство, тебе придется нести двойное наказание.
Губы Регины дрогнули от недоумения.
- Какое двойное убийство?
- Вчера вечером, проникнув в «Российский», ты задушила Ираиду Свободину.
Регина закатилась от смеха.
- Я убила Ираиду?!.. Хотя почему бы и нет! Ведь если разобраться, то именно по ее милости я сижу здесь! Мало того, что она не вовремя появилась в квартире Арнольда, так еще во всеуслышание объявила меня убийцей!.. Мерзкая личность!..
Регина разнервничалась, спрыгнула со стола и забегала по бильярдной.
- Когда это кончится?!
- Это может кончиться сию же минуту.
Взгляд Регины с удивлением остановился на Кирилле.
- … Как только ты признаешься, что вчера вечером убила Ираиду! Правда, потом начнется другое… – вскользь заметил он. – Но ты должна себя утешать тем, что это неизбежно.
- Подожди, – Регина близко подошла к Мелентьеву. Он поднялся со стула. – Я ничего не понимаю!.. Ираиду, что, правда, убили?..
- Регина, хватит разыгрывать спектакль! Я – неблагодарный зритель.
- Какой спектакль?! – разъяренно крикнула она. – Объясни все толком!
- Полагаю, что у тебя это лучше получится, – с издевкой ответил Кирилл.
- Прекрати! Слышишь, прекрати надо мной издеваться! С чего ты решил, что я убила Ираиду, если, конечно, это не розыгрыш?!
- Ты сама в этом виновата. Зачем ты мне солгала, что никуда не выезжала?
- Я думала, что ты рассердишься… Ведь если бы кто-то заметил меня и позвонил в милицию… тогда ты стал бы моим сообщником!..
- Поэтому ты солгала.
Регина кивнула и улыбнулась.
- Ты не сердишься? Я только проехалась к лесу и обратно… ну еще немного по шоссе… Знаешь, весна… воздух… фиалки… вот смотри, она сняла с камина вазочку с букетиком. – Как пахнет!..
Мелентьев, задумавшись, смотрел на Регину. Каким словом можно определить этот изящный поворот головы, эти зеленые то таинственные, то наивно раскрытые глаза, эти губы, подрагивающие от смеха и сам смех, переливающийся звонкими нотами.
- А что?.. – Регина устремила на Мелентьева вопрошающий взгляд. – Это правда?.. Кто-то убил Ираиду?..
- Да, – нехотя ответил он.
Его раздражало идущее против здравого смысла желание поверить Регине. Он пытался убедить себя, что она – ловкая актриса и прагматичная женщина… но перед ним стояла милая девочка с задорным хвостиком на макушке и зелеными, сверкающими то гневом, то радостью глазами.
- Кирилл, – потянула она его за рукав. – Если убили Ираиду, то, значит, могут убить и меня?
Она прижалась к нему, уткнувшись лицом в его грудь. Он ощутил всю ее хрупкость… Такое чувство он испытывал только к Марине… Пусть внутренне она сильная женщина, но внешне… она невольно вызывала желание защитить ее, а истинному мужчине всегда было присуще это стремление...
«Я прочел сотни книг, пытающихся объяснить тайны человеческой психологии, разбить людей по типам характеров, определить модели поведения исходя из преобладания женских или мужских инстинктов… Регина, не сомневаюсь, не прочла ни одной… но мудрость всех женщин ее рода, переданная генетически, безошибочно помогает ей выбрать верную тактику поведения. Она определила, что только истинная женственность может покорить меня. Хотя с другим мужчиной, который любит, чтобы его добивались, брали приступом, она, несомненно, проявит нужную агрессию…»
Регина прерывисто вздохнула.
- Как я хочу вернуться обратно… в свой дом, к своим друзьям. Кирилл, - она слегка отклонилась и подняла голову, - а может быть, теперь я смогла бы убедить наши следственные органы, что не виновна в смерти Арнольда?
- Едва ты попытаешься, как тебя возьмут под стражу.
Регина вздрогнула.
- Ну что… что же мне делать? Я не выдержу… сойду с ума!.. Ты только представь, дни сливаются с ночами в какой-то абсурд бесконечности… Ни звука, ни лица…
Кирилл не отвечал. В настоящий момент его занимал только один вопрос: или он верит Регине или нет? Решение надо было принять немедленно.
Он склонился к ней и поцеловал в щеку с дорожками слез.
- Не волнуйся. Я сделаю так, что твой вынужденный уход из привычной обстановки будет тебе не в тягость.
Она не стала допытываться, как он это сделает. Она была согласна на все, лишь бы покинуть эту мрачную бильярдную.
Они с обоюдного согласия легли на зеленое сукно стола…
- Какое счастье, что я успела познакомиться с тобой, - прошептала Регина. – Если бы не ты… мне никогда бы не согреться в этом холоде, - уже сверкая зубами, рассмеялась она, снимая с себя толстый свитер.
Кирилл поспешил сделать то же самое.
Мелентьев недовольно поморщился и открыл глаза. Яркий луч света ножом резанул по ним. Кирилл инстинктивно зажмурился. Он лежал на надувном матрасе рядом с обогревателем.
- Регина! – крикнул он.
- Замолчи! – с яростью прошипела она.
Кирилл вновь открыл глаза и увидел стоящую над ним Регину, в одной руке у нее был фонарь, в другой - пистолет, наведенный на него. Острая досада исказила лицо детектива.
«Леонид оказался прав… она решила оставить меня в дураках!..»
Кирилл сделал легкое движение, но тут же раздался грозный шепот:
- Не двигайся!..
- Что ты хочешь?
- Да замолчишь ты или нет? – продолжала шипеть она.
Мелентьев замолчал, прикидывая, как бы вскочить и выбить пистолет из руки Дымовой.
- Слышишь?! – обратилась она к нему.
- Что? – глядя на дуло пистолета, направленное прямо в его голову, спросил он.
- Кто-то ходит!..
- Ничего не слышу, – бросил в ответ Кирилл.
Напряженно прислушиваясь к абсолютной тишине, Регина простояла, не шелохнувшись, еще минут пять. Затем наклонилась к Кириллу и, протянув пистолет, прошептала:
- Пойдем, посмотрим!
Кирилл мысленно рассмеялся и спросил:
- Откуда у тебя этот пистолет?
- Из тайника подруги взяла… страшно быть одной...
Они осторожно поднялись наверх. Обошли дом и, действительно, явственно услышали скрип. Кирилл наклонился и осмотрел пол.
- Паркет скрипит. Наверное, недавно положили.
- Уф! – выдохнула Регина. – Я-то подумала, что кто-то залез сюда.
Они спустились вниз. Спать уже не хотелось.
- Вот так и трясусь каждую ночь, – призналась Регина. – Где что скрипнет, я тут же хватаюсь за пистолет.
Кирилл посмотрел на часы.
- Слушай, я подумал и решил отправить тебя на какое-то время в Барнаул!
- Что? – подпрыгнула Регина. – В Барнаул? К черту на кулички?.. Да что я там делать буду?..
- То, что единственно возможно в твоем положении – ждать.
- О господи! – всем своим существом простонала Регина. – Когда же ты, наконец, сможешь отыскать убийцу?.. А нет ли какой-то связи между убийством Чинарова и Свободиной?.. – болезненно сощурившись, спросила она.
- Я предполагаю, что Ираида видела настоящего убийцу.
- Что?! – пружинкой подскочила с матраса Регина. – Настоящего убийцу?!.. Но тогда зачем она все свалила на меня?.. Ведь она могла, наоборот, защитить, указав на убийцу.
- Думаю, Ираида решила воспользоваться шансом отомстить тебе. Не так уж трудно представить, какое удовольствие ты доставила бы ей, сидя за решеткой в зале суда. А потом она для продления наслаждения приезжала бы к тебе в колонию и привозила фрукты.
- Тварь! – сжала кулачки Регина. – Подлая, мерзкая!.. Знать, что я невиновн, и во всеуслышание обвинять в убийстве. А мне еще стало жаль, что ее задушили…
Она села на колени к Кириллу, провела рукой по его спутавшимся полукольцами черным волосам.
- Скажи, а почему же убийца не убрал Свободину сразу?.. Он же тоже видел ее?!
Крепко обняв Регину за талию, Кирилл ответил:
- Здесь возможны два варианта: либо Ираида была в сговоре с убийцей, либо она его случайно увидела, а он ее – нет. Предположим, она поднялась на лифте и задержалась на несколько секунд за светло-коричневым стеклом двери, настраивая себя на непростой разговор с Чинаровым. Тогда она вполне могла увидеть выскочившего из квартиры убийцу… еще, конечно, не зная, о случившемся. Удивленная таким стремительным уходом знакомой ей персоны, она вошла в квартиру и увидела тебя с пистолетом…
- Но как тогда убийца узнал, что она его видела? Ведь Ираида все свалила на меня. Убийца мог только порадоваться такому неожиданному лжесвидетелю.
- Вот именно, лжесвидетелю. Ираида решила потребовать плату за свои услуги и намекнула убийце, что она знает, кто стрелял в Чинарова.
- Понятно, – покусывая ноготь, задумчиво отозвалась Регина. – Шантаж!.. Ну это в стиле Ираиды, – и, немного помолчав, добавила: - Получила по заслугам!..
- Жаль только, что ее смерть никак не помогла тебе. На Петровке не исключают, что Ираиду могла убить ты.
- О!.. Это какой-то ужас!.. – в отчаянии воскликнула Регина. – Кстати, а как же я тогда попаду в Барнаул, ведь меня ищут.
- Ты сыграешь роль моей тети.
Кирилл вынул из сумки платье, куртку, шапку, сапоги, коробочку с театральным гримом и парик.
- Что это за реквизит? – удивилась Регина, с нескрываемым недоумением рассматривая не первой свежести одежду.
- Ой, ты еще и недовольна, – шутливо рассердился Кирилл.
- На какой помойке ты это откапал?… - брезгливо взяв двумя пальцами шапку, спросила Дымова.
- Я это украл у нашей дворничихи…
- Украл? – рассмеялась Регина.
- Ну да! Кстати, это ее обычная одежда. Она приходит на работу, аккуратно снимает ее и вешает в шкаф!
- Здорово! А как же теперь тетка?
- Неужели тебя волнует какая-то тетка? – сощурив глаза, удивился Кирилл.
Регина пожала плечами.
- Не волнуйся! Когда она выскочила на улицу объявить всем, что ее ограбили, я случайно проходил мимо и утешил тетку суммой, превышающей стоимость потерянного. Так что смело одевайся. Новое я специально не стал покупать. Поношенная одежда меньше привлекает внимание.
- А где я буду жить в Барнауле?
- О, об этом можешь не беспокоиться! Жить будешь в доме с пятизвездочными удобствами. Но сейчас тебе надо думать о сверхзадаче – как добраться до Барнаула, не привлекая внимания стражей порядка.
- И как же я туда доберусь?
- На самолете.
- А как же паспорт?
- Вот тебе паспорт.
- Боже, что за физиономия! – не удержалась от возгласа девушка.
- Вот и займись гримом, чтобы быть максимально приближенной к ней. Да, и не забудь выучить, как тебя зовут, сколько тебе лет, где родилась и где в настоящее время проживаешь.
- Ужас, – пробормотала Регина. – А вдруг меня все-таки узнают и арестуют?
- Что ж, не скрою, риск есть. Но ты можешь выбирать: либо остаешься здесь, либо отправляешься в Барнаул.
- Ну скажи, а что там, в Барнауле? Может быть, и там мне придется сидеть подвале?
- Я же тебе говорил: там будешь жить в доме моего друга как в пятизвездочном отеле. Да, кстати! Когда приедешь, обязательно измени внешность. Ну ты знаешь, волосы перекрасить, другую прическу сделать… Одним словом, позаботься о себе.
- И как долго я должна буду пребывать в барнаульской ссылке? – обречено вздохнув, спросила Регина.
- Все будет зависеть от ловкости и умственных способностей твоего детектива, - с улыбкой пояснил Кирилл. – А теперь, давай перевоплощайся, и мы поедем в аэропорт.
Через полчаса перед Кириллом появилась его новоявленная тетя в неловком клетчатом платье, синей куртке, шапке, из-под которой выбивались седые волосы.
- Ну что ж, хорошо, – внимательно оглядывая ее со всех сторон, отметил Кирилл. – Ну-ка, пройдись!
Регина, устало опустив плечи, слегка прихрамывая на правую ногу, прошлась по бильярдной.
- Неплохо, – одеваясь, повторил Мелентьев.
Когда они вышли во двор, было уже совсем светло.
- Кирилл, я боюсь! – прижавшись к нему, прошептала бледными губами Регина.
- Войди в образ и забудь, что ты Дымова, которую разыскивает милиция. Ты – тетя Люба из Барнаула. Да, в самолете веди себя согласно утвержденному образу, не вздумай игриво поглядывать на какого-нибудь пассажира.
- О чем ты говоришь! – воскликнула Регина. – До этого ли мне сейчас?
Они сели в машину и благополучно доехали до аэропорта.
- Сначала пойдем купим билет, а потом выпьем по чашке кофе, – обыденным голосом произнес Кирилл.
Регина, устремив вперед ничего невидящий взор, не шелохнулась. Кириллу пришлось взять ее за руку.
- Ну ты что? Войди в образ!
- Не могу! Я выдам себя!
- Никогда не думал, что ты, актриса, не сможешь сыграть такого пустяка.
Она опустила голову, видно стараясь успокоиться.
- Давай, давай, – торопил ее Кирилл. – Я не хочу тебя оставлять в машине. В аэропорту много народу, легче затеряться.
- Ладно! Пошли, – отозвалась глухим голосом Дымова.
Кирилл вышел и открыл дверцу.
Посадив «тетю» на диван в зале ожидания, он поспешил к кассам.
Регина, украдкой оглянувшись, успокоилась, не увидев милицейского патруля.
Кирилл довольно быстро вернулся и сказал:
- Ну вот, тетя Люба, а вы беспокоились. Взял билет, сейчас пойдем, выпьем кофе.
«Тетя Люба» кашлянула и хриплым голосом пробормотала в ответ:
- Хорошо… хорошо… Кирюшенька, – и встав, засеменила рядом с «племянником».
Выпив кофе, Кирилл шепнул:
- Регинка, курить хочу, сил нет.
- Я тоже, - откусывая пирожное, ответила она.
- Пойду покурю за двоих… две минуты.
Кирилл поднялся и поспешил на улицу.
Регина продолжала есть пирожное, мечтая о хорошей сигарете. Допив кофе, она глубоко вздохнула и так и осталась с набранным воздухом. Прямо на нее шел милицейский патруль.
«Спокойно! – мысленно приказала она себе. – Не может быть, чтобы они узнали меня!.. Не может быть!..»
Но патруль шел прямо на нее. Регина растерялась, чувствуя, как холодеют руки и подрагивают углы губ. И вдруг, словно вихрь налетел на нее Кирилл и подхватил под руку.
- Тетя Люба! Уже посадку объявили!
Припадая на правую ногу, Регина поспешила за Кириллом. У входа на посадку он напомнил ей:
- Как выйдешь, остановишься у правой стороны, сумку поставишь перед собой. К тебе подойдет высокий, светловолосый, с бородой и спросит: «Вы - тетя Люба?»
- Да помню, помню, племянничек, – уже почувствовав, что опасность почти миновала, расхрабрилась она. – А ты уж здесь не балуйся, учись хорошо!.. Ну, дай-ка я тебя поцелую на прощание!..
Регина скользнула губами по его щеке, прошептав:
- Спасибо!.. Только постарайся поскорее вернуть меня обратно.
Ее шапка мелькнула среди голов пассажиров и скрылась. Мелентьев пошел к машине.
Вечером раздался долгожданный звонок.
- Ну, как? Все в порядке?! – воскликнул Кирилл и, услышав положительный ответ, спокойно вздохнул.
- Слушай, – раздавался в трубке искрящийся от радости голос Антона. – Ну и сюрприз ты мне устроил!.. Какую женщину прислал!.. Ты там не очень торопись с розыском! Пусть у меня поживет.
- Только вы не забывайтесь!.. Ведите себя осторожно!.. – не разделяя безбрежного веселья друга, серьезно сказал Кирилл.
- Не волнуйся!.. Тетя Люба у меня будет в полной сохранности, будто ты ее под проценты в швейцарский банк положил.
- Я ее положил, – расхохотался Кирилл. – Только не под проценты, а под…
- Тем более, сохранность гарантирую!..
* * *
Убийство Ираиды повергло артбомонд в шок, потому что не поддавалось никакому логическому объяснению. С Чинаровым, благодаря той же Ираиды, все было более или менее ясно: его убила Дымова. Не важно - случайно или преднамеренно, главное - понятен мотив. Но кому понадобилось убивать третьеразрядную актрису?.. И есть ли взаимосвязь между этими убийствами? Вот, что мучило многих. Ведь если прослеживается связь, то необходимо понять, какая. Чтобы знать, кто станет следующей жертвой!..
На похоронах Свободиной все были притихшими и сосредоточенными. Почтить память Ираиды пришли даже некоторые важные персоны, вот бы она порадовалась. Но цвет общества все же отсутствовал. И это огорчило бы ее!
Кирилл внимательно присматривался к подходившим прощаться. И не напрасно! Совершенно неожиданно около гроба возникла худенькая фигура мужчины лет тридцати, одетого в скромный серый свитер и старые джинсы. Он наклонился к Ираиде, чтобы запечатлеть на ее лбу свой поцелуй. Виктория в недоумении повернулась к Навруцкому, которого она ни на минуту не отпускала от себя. Тот в ответ лишь пожал плечами.
Мелентьев остановил одну из девушек, как он предположил, подругу Ираиды.
- Простите, вы не знаете, кто это? – указал он поворотом головы в сторону молодого человека в сером свитере.
- Увы!.. – развела она руками. – Даже не представляю, как он попал сюда. Вероятно, ошибся похоронам. Ираида терпеть не могла вот таких.
- А кто все-таки мог бы мне подсказать?.. – заглянул в глаза девушки детектив.
Она изящными пальчиками провела по лбу и, подумав, ответила:
- Спросите у Светы. Вон она, рыдает в углу.
- Спасибо.
Кирилл подошел к девушке, закрывшей лицо руками, и, обняв ее за плечи, сказал:
- Успокойтесь, пожалуйста.
В ответ на его просьбу рыдания лишь усилились. Мелентьев налил воды, отнял руки девушки от лица и предложил:
- Выпейте.
Она взяла стакан и, звонко ударив зубами о стекло, выпила.
- Света, скажите, вы не знаете, кто это? – указал он в сторону незнакомца.
- Это Сашка Туманов, – прорыдала девушка.
- А кто он?
- Друг! – с каким-то вызовом ответила она и взглянула на Кирилла.
- А чем он занимается?.. Он тоже артист?
Света отрицательно помотала головой.
- Саша – поэт!
- Ах, вот как!
- Ираида очень любила его стихи… один раз она даже меня взяла с собой… - предалась было воспоминаниям Света, но, не закончив, вновь разрыдалась.
- Куда? - не дал ей расслабиться Кирилл.
- В бар «Обочина».
- Первый раз слышу! И где же он находится?
- На Петровке.
- Хорошее место, – не удержался отметить Кирилл. – А вы случайно не знаете, где живет этот поэт?
- Понятия не имею, – прекратив рыдать, ответила девушка. – Ираида ото всех его скрывала, кроме меня, конечно. А ничего, что я вам про него рассказала?.. Ведь теперь это уже не имеет значения?..
- Вы правы, - успокоил ее Кирилл. – Теперь для Ираиды уже ничего не имеет значения!
Траурный кортеж направился на кладбище. Джип Кирилла замыкал процессию.
«Неплохое начало расследования, - не без иронии заметил он. – Уже вторые похороны».
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Струи водного каскада мелодично сбегали по стене к широким синим чашам и, перелившись через край, падали в низ. Кирилл прислушался к журчанию воды. Он сидел на диване и курил. На журнальном столе лежали листы бумаги, на которых он время от времени что-то записывал.
«Востряков – Ираида – Чинаров… - строил свои версии детектив. – Востряков – Ираида, - взаимосвязь - понятна. Ираида – Чинаров, - тоже. Но какая связь между Чинаровым и Востряковым?!.. – вынимая из пачки новую сигарету, покачал головой детектив. – Непонятно!.. Если рассматривать взаимосвязано все три убийства, то звено Востряков-Чинаров не поддается никакой логике. Они даже не были знакомы друг с другом… - Кирилл подошел к бару и налил себе немного виски. – Если они не были знакомы, тогда, может быть, они что-то знали о третьем лице?.. Тут так и напрашивается Ираида, – усмехнулся он. – Востряков знал, что Ираида его дочь и требовал за свое молчание денег. Чинаров знал, что Ираида не его дочь и собирался во всеуслышание объявить это, использовав как неопровержимый аргумент, отказ Ираиды сдать кровь на анализ. И тогда Свободина, знавшая о навязчивой идее Вострякова, уговаривает того накинуть себе петлю на шею, вероятно, поклявшись, что вовремя перережет веревку. Однако, вместо этого - отодвигает стул… Один отец, грозивший объявить всем, что она его дочь, - уничтожен! Остался другой, грозивший положить конец ее домогательствам. Ираида, ловко используя Регину, убивает и его!.. Что ж, - взъерошив волосы, согласился сам с собой Кирилл, - хорошая версия… если бы труп Ираиды Свободиной не был обнаружен в концертном зале «Российский». – Он встал с дивана, прошелся по комнате и, остановившись перед журчащим по стене каскадом, опять задумался. – А если предположить, что все-таки обоих отцов убила Ираида, а ее задушили по какой-то неизвестной причине?.. Итак, версия первая, - взяв чистый лист бумаги, - написал Кирилл: - Ираида Свободина подбивает на самоубийство Вострякова и стреляет в Чинарова. Сама же становится жертвой чьих-то интересов. – Отложив в сторону этот лист, Кирилл взял новый: - Версия вторая: - Все трое были убиты неизвестным. Но какая взаимосвязь могла быть в таком случае между ними?.. – Версия третья: – Ираида случайно увидела, кто убил Чинарова и, обвинив Дымову, потребовала за свою услугу деньги с убийцы, то есть занялась шантажом! – Кирилл прошел на кухню и заварил кофе. – Итак, надо определиться с версиями. Для начала остановлюсь на последней: - Ираида стала случайным свидетелем… нет, не убийства, иначе преступник убил бы и ее. Просто она увидела, как кто-то, причем ей знакомый, вышел из квартиры режиссера. Она решила проверить свою догадку, и, как показали события, попала в точку. Убийца задушил Ираиду, обхватив в порыве признательности за лжесвидетельство ее тоненькую шейку шнуром. Расчет Свободиной оказался неверным: ей не удалось перехитрить всех».
* * *
Кирилл набрал номер и услышал «Да?!», произнесенное в трубку утонченно-усталым голосом.
- Простите, Мирра, – в тон ей попытался ответить детектив. – Вас беспокоит Кирилл Мелентьев.
- Да! Да! – повторил голос.
- Вы могли бы уделить мне полчаса. Я занимаюсь расследованием убийства Арнольда Чинарова…
Мирра издала красивое:
- Ах!.. – и, помолчав, произнесла: - Ах, как все быстротечно… Не могу поверить, что Арнольда нет с нами…
- Давайте поговорим, вспомним… - не сдавался Кирилл.
- Право, я так занята… хотя понимаю, что нам, его друзьям, необходимо помочь вам разобраться. Завтра я поеду в салон к Алле Куракиной, приезжайте и вы… Там мы сможем абсолютно спокойно поговорить. Тем более что Алла тоже знала Арнольда.
- Хорошо, – согласился детектив.
- Тогда часа в два. Нет, в половине третьего.
- Договорились, – уже предвкушая «прелести» разговора, который постоянно будет отклоняться от нужной темы, - произнес детектив.
Салон Аллы Куракиной находился в одном из шикарных торговых центров. Кирилл вошел в стеклянно-мраморную галерею, освещенную радугой огней, и увидел огромную витрину с выставленными в ней произведениями модельера. Не успел Мелентьев открыть дверь, как перед ним возникла девушка в темном костюме.
- Я к г-же Куракиной, – сказал он.
- Вам назначено?
- Да. Меня зовут Кирилл Мелентьев.
В глазах девушки вспыхнули огоньки, по которым он легко догадался о ее мыслях: «Ах! Вот он какой, - детектив Мелентьев».
- Прошу вас! – указала она ему рукой вглубь салона.
Они миновали обитый золотой материей коридор, который весь благоухал тонкими духами, и вошли в полукруглую комнату, декорированную в золотисто-коричневых тонах.
Алла Куракина – приятная пышнотелая дама, с коротко подстриженными иссиня-черными волосами в просторном платье-халате, сверкающем лиловыми искрами, сидела в кресле перед мраморным столиком и пила кофе.
Заметив Кирилла, она улыбнулась.
- Здравствуйте! Очень рада вас видеть у себя! Мирра сейчас придет. Она не утерпела и пошла примерить мою новую модель еще находящуюся в стадии разработки. Прошу вас, кофе.
- Благодарю, – ответил Кирилл.
К терпкому запаху кофе неожиданно примешался аромат ванили и жимолости. Мелентьев оглянулся и увидел Мирру в изящном маленьком платье цвета дымки. Она красивым жестом перекинула через плечо шелковый шарф и подошла к ним.
- Здравствуйте, Кирилл, – подавая руку и глядя прямо ему в глаза, произнесла Драгулова.
- Как ты находишь? – обратилась она к Алле и стремительно повернулась.
- Мне нравится! Не буду скромничать!.. Но, увы, так носить одежду, как ты, умеют избранные. Хотя для меня, как для модельера, это немного обидно, – улыбнулась она. – Не мои платья украшают тебя, а наоборот ты привносишь изыск в мои творения.
Мирра еще раз повернулась, прошлась перед зеркалом и легко опустилась в кресло напротив Кирилла.
- Я в вашем распоряжении, – сверкнув красивыми зубами, обратилась она к детективу. – Вернее даже, мы в вашем распоряжении. Алла тоже была знакома с Арнольдом.
- Ах, не вспоминай! – воскликнула та, и, щелкнув зажигалкой, закурила. – Не вспоминай об этом ужасе! Арнольд – полный сил и замыслов больше уже не существует…
- Придется вспомнить, – игриво поглядывая на свою приятельницу, наставительно заметила Мирра. – Господин сыщик пришел сюда именно за этим.
- Ох, ну что я могу сказать об Арнольде, – выпуская струйку дыма из темно-вишневых губ, воскликнула Алла. – Ну, встречались на презентациях, концертах, фуршетах…. – она нервно двигала рукой с зажатой между пальцами с коротко остриженными ногтями длинной сигаретой.
- Как?! – раздался чей-то звонкий голос. – Тебе нечего рассказать об Арнольде?
Золотые портьеры в глубине комнаты раздвинулись, и из-за них веселой, уверенной походкой вышла молодая красивая женщина. Ее белокуро-золотистые волосы пышной волной спускались чуть ниже плеч, в руках она держала хлыст для верховой езды.
- Арнольд Чинаров – это же целый мир, – продолжала она, остановившись перед зеркалом.
На ней были бежевые в обтяжку брюки и белая, открытая на груди блуза. На ногах сверкали черные сапожки.
- Прекрасно, Алла, – не оборачиваясь, произнесла она. – Надо признаться, что я устала от «Гермеса». А тебе удалось, в принципе, в очень статичную одежду для верховой езды, внести свежесть линий. Особенно мне нравится этот воротник, переходящий в не скрывающее моих чувств декольте.
Она несколько раз повернулась перед зеркалом и подошла к ним.
- Дорогая, – глядя на нее почти восхищенными глазами, начала Мирра.
- Я хочу тебя познакомить с господином детективом.
- А!.. – красавица с любопытством посмотрела на Кирилла. – Так это вы нашли убийцу Дениса. – Она на секунду задумалась. – Вот, к чьей смерти я не могу привыкнуть.
- Наша подруга, – с гордостью произнесла Мирра. – Элла Романова.
«Вполне понятно, почему ты с таким удовольствием называешь Эллу своей подругой. Вам-то с г-жой Куракиной давно за пятьдесят перевалило, и теперь вы действуете по принципу: скажи, сколько лет твоей подруге, я скажу, сколько тебе. О!.. Это старый прием! Его часто используют женщины третьей молодости. С одной стороны, они с мучительной завистью смотрят на молоденьких приятельниц, а с другой, гордятся перед своими сверстницами тем, что с ними находят общие интересы молодые женщины», - с нелицеприятной точки зрения взглянул Мелентьев на дружеские отношения Мирры с Эллой Романовой.
Элла протянула Кириллу прохладную узкую ладонь.
- Ну что же? – опустившись в кресло рядом с ним, вопросительно обвела она всех взглядом. – Будем пить кофе и вспоминать Арнольда?
Алла поморщилась.
- Я бы предпочла кофе без Арнольда.
- Но г-н детектив пришел сюда за нашими воспоминаниями, – посмеиваясь, заметила Элла. - Пожалуйста, мы готовы!.. Задавайте ваши вопросы!
- Если я правильно понял, вы все были в приятельских отношениях с Арнольдом Чинаровым.
- Какая проницательность! – чуть запрокинув голову назад, рассмеялась Элла. – Просто потрясающе!
Кириллу не понравилась ее надменность. Он небрежно взглянул на Эллу и промолчал.
- Что ж, возьму инициативу в свои руки, – продолжала она, любуюсь своей великосветской раскованностью. – Итак, если не ошибаюсь, устремила она на Мелентьева бархатисто-серые глаза с удивительно яркими зрачками, - вы в первую очередь интересуетесь, кто и когда видел пострадавшего в последний раз?
- Могу ответить вашими же словами: какая проницательность.
Элла рассмеялась и, поднеся чашку с кофе к губам, сделала маленький глоток.
- В последний раз, - с игривой торжественностью начала она. – Я видела Арнольда в Париже. Мы с ним были на приеме в нашем посольстве.
- И сколько времени провел Чинаров в Париже? – задал вопрос Мелентьев.
Элла задумалась.
- Насколько мне известно…
- Не скромничай, дорогая, – вмешалась Алла. – Тебе известно все!
Губы Эллы презрительно дрогнули, и она повторила:
- … насколько мне известно, Арнольд пробыл в Париже месяца полтора…
- И за эти полтора месяца вы виделись всего один раз?
- Ну нет, конечно, – весело возразила она. – Он приходил на мою выставку…
- На вашу выставку? – не скрыл своего удивления Кирилл.
- Да! Я слегка балуюсь живописью, – не без гордости пояснила Романова.
- Ах, Эллочка! Ты слишком строга к себе, – вмешалась Драгулова и, обратившись к Кириллу, сказала: - Элла великолепно рисует. Ее выставка в Париже прошла с огромным успехом!
- Простите, я не знал. Вы, вероятно, работаете под псевдонимом?.. Ну, конечно! Вы подписываете ваши картины - Софья Бахматская, – с затаенным злорадством произнес Мелентьев и устремил на Романову простодушно-восхищенный взгляд.
Элла выдержала паузу и довольно спокойно ответила:
- Вам ли не знать божественную Софью! Я видела на ее выставке несколько полотен, среди персонажей которых были изображены и вы…
- У вас хорошая зрительная память!
- Как у всякого художника, – небрежно подчеркнула Элла.
- Значит, вы встречались с Чинаровым всего два раза, – уточнил Мелентьев.
- Да!..
- Но как же, Элла! – воскликнула Драгулова, а вслед за ней и Куракина. – А фильм?!
- Какой фильм? – тут же подхватил детектив.
Элла передернула плечами и встала. Подойдя к прозрачному столику, уставленному флаконами с духами, она открыла один и вдохнула вырвавшуюся ароматную струйку.
- Вы преувеличиваете! Какой фильм? – обернулась она. – Так… попытка что-то снять…
- Не скромничай, – ласково погрозила ей пальцем Драгулова. – Вы не представляете, - обратилась она к Мелентьеву. – Элла наделена практически всеми талантами.
«Значит, она абсолютно нигде не преуспевает, - отметил про себя Кирилл. – И это, несомненно, раздражает ее! Тем более что много талантов не бывает. Бывает много способностей. А талант проявляется только в чем-то одном. Увы! Не было еще человека одинаково великого художника и поэта, певца и танцора… Талант слишком эгоистичен».
- … она прекрасно поет, рисует, декламируют, лепит…
- Остановись, Мирра! – прервала ее Романова. – Господин сыщик пришел сюда не для того, чтобы слушать о моих талантах.
- Нет, отчего же? Неординарный человек всегда интересен, – живо возразил Мелентьев. – Так что же за фильм попытался снять Чинаров?..
Элла не успела ответить, - Драгулова опередила ее.
- Арнольд захотел экранизировать одну из новелл Мопассана. И на главную роль пригласил Эллу.
- Да?! И какова же судьба этого фильма?
- Мирра преувеличивает. Это не был фильм, это был рабочий материал…
- И где же можно его посмотреть?
- Нигде, – развела руками Романова и вышла из комнаты.
- Это не совсем правда, – лукаво повела глазами Драгулова. – Элла показывала нам маленький отрывок. Скажу вам по секрету: я считаю, что ее настоящее призвание – это кино. Она неподражаемо пластична, достоверна… она актриса нюансов. У нее нет просто поворота головы или улыбки… у нее во всем проскальзывает тонкая подоплека. Она умеет играть с подтекстом…
- На вас такое впечатление произвел небольшой отрывок, какой вам удалось увидеть?
- Да, – кивнула Драгулова. – Но, конечно, я имею ввиду и то, как она читает стихи и ее участие в спектакле, который давали наши актеры во французском посольстве.
- Почему же сама мадам Романова не отдает предпочтение драматическому искусству, а, если можно так тривиально выразиться, распаляется по пустякам?..
- Кино – это очень коварный вид искусства, – уклончиво заметила Мирра. – Муж Эллы достаточно богат, чтобы спонсировать фильм с ее участием, но знаменитые режиссеры не станут снимать в главной роли непрофессиональную актрису. Хотя… - она пожала плечами, - Арнольд, вероятно, решил попробовать… и, судя по тому, что я увидела, получилось неплохо.
Элла вернулась, держа в руке сигарету. Кирилл поднялся с кресла и поднес ей зажигалку.
- Благодарю, – проронила она.
- Если вас это не затруднит, расскажите, пожалуйста, о вашем участии в съемках.
- Я повторяю: это был рабочий материал. Арнольд просто хотел попробовать, как у него получится Мопассан. Предложил мне сыграть роль. Я была совершенно свободна и согласилась…
- Да! Но у Арнольда, по-моему, была идея послать этот фильм на конкурс короткометражек, – вдруг вспомнила Куракина.
Элла холодно взглянула на нее и очень четко произнесла:
- У Арнольда было много идей.
Алла смешалась и, опустив глаза, пробормотала:
- Может, я и ошибаюсь…
- А где же теперь пленки фильма? Было бы любопытно взглянуть!
- Увы! Мне самой было бы любопытно, – сухо рассмеялась Романова. – Но они были только у Арнольда. Мне удалось записать лишь пятнадцать минут. Украсть, если хотите, – рассмеявшись, добавила она.
- Отчего же такая строгость?
- Причуды художника, – не без презрения бросила Элла.
- Жаль!..
- Мне тоже.
- А не выпить ли нам чего-нибудь покрепче? – спросила Куракина.
Она встала и, мерцая лиловыми отблесками платья, прошлась по гостиной. - Предлагаю «Брют Премьер».
Никто не отказался. Алла вызвала девушку, и через несколько минут та вернулась с серебряным подносом, на котором стояли ведерко с шампанским и высокие бокалы.
Игристое вино бледно-золотистого оттенка с тонким ароматом сухих фруктов и миндаля сняло странным образом возникшую напряженность.
Кирилл слегка пригубил шампанское и задал, казалось бы, самый обыкновенный вопрос, который был воспринят всеми дамами по-разному.
- Скажите, пожалуйста, вы не знаете, Чинаров составлял завещание?
Элла сверкнула серым огнем глаз, Мирра, попыталась затаить усмешку, Алла рассеянно посмотрела в сторону.
Первой ответила Драгулова:
- Насколько мне известно, Арнольд собирался написать завещание, но вот успел он это сделать или нет… - она пожала плечами.
- Как вы думаете, кому он мог все завещать?
- Да мало ли кому?! – воскликнула Алла. – Артисты… они же непредсказуемы!..
- А вам ничего неизвестно на это счет? – обратился Кирилл к Романовой.
- Нет, неизвестно, – с уклончивой улыбкой ответила она.
- Скажите, а кто из вас дольше всех был знаком с Чинаровым?
- Ну уж, конечно, не Элла, – рассмеялась Драгулова. – Мы с Аллой больше знали Арнольда.
- Расскажите, где он начинал свой творчески путь? В Москве?.. В Петербурге?
- Не угадали, г-н детектив, – произнесла Куракина. – Арнольд начал свой творческий путь в Молдавии на Кишиневской студии! Правда, об этом уже все забыли. В те времена Чинарову не нашлось места в столице и его после окончания ВГИКа направили в Кишинев. Правда, он там надолго не задержался. Первый же его фильм стал призером фестиваля. Хотя о молдавском периоде жизни Арнольда вам лучше сможет рассказать Мирра.
Драгулова не смогла удивления.
- С чего ты взяла?.. - голос ее пресекся. – С чего ты взяла, что я могу что-то рассказать?..
- Ну, как же?! Арнольд мне говорил, что познакомился с тобой в Молдавии!
- Ты что-то путаешь, – рассмеялась Мирра. – Я никогда не была в Молдавии, и с Арнольдом мы познакомились в Сочи.
- Разреши тебе не поверить, – отозвалась Алла. – Арнольд мне не один раз говорил, что познакомился с тобой на каких-то виноградниках…
- Он, наверное, когда тебе это говорил, обнимал виноградную лозу в бутылке с белым аистом, – в ответ рассмеялась Мирра. – И потом, Арнольд многое, что говорил, – как бы вскользь заметила она, но после этого замечания Куракина перестала настаивать на молдавском знакомстве Мирры и Арнольда.
«Так, - наслаждаясь тонким букетом «Брют Премьер», - подводил итог своего разговора с дамами Кирилл. – Из всей болтовни меня заинтересовали три вопроса: первый – куда пропал короткометражный фильм с участием Романовой? Второй – оставил ли Чинаров завещание, и если оставил, то кому? И третий – почему Мирра так яростно отрицает свое знакомство с Чинаровым в Молдавии? Конечно, все эти три вопроса могут оказаться шарами, надутыми воздухом… Так… болтовня женщин, которые, желая придать значимости своему разговору, окутывают вуалью недосказанности фразы и многозначительно отводят глаза… Но разобраться необходимо».
- Кстати! – воскликнула Элла. – Вы ничего не слышали о Дымовой?! Нашли ее или нет?
Кирилл покачал головой.
- Дымова испарилась как дым…
- Ох, и ловкая же девица, – не удержалась от замечания Алла.
- Да чем же она так особенно ловка? – высказала недоумение Мирра. – Завела себе кучу любовников, потеряла Арнольда, а когда спохватилась, так он даже под угрозой смерти не захотел с ней подписывать контракт.
- А что, это правда, будто Дымова, отправляясь к Чинарову, взяла для большей аргументации пистолет? – спросил Мелентьев.
- Говорят… - неопределенно ответила Драгулова.
- А мог кто-нибудь знать заранее о таковых намерениях Дымовой?
- О, господи! Конечно же! – воскликнула Алла и отправила девушку за новой бутылкой шампанского и тостами. – Регине было достаточно сказать одно слово, чтобы об этом узнали все.
- А как вы полагаете, - обратился Мелентьев к своим собеседницам, – действительно Дымова убила Арнольда, как то утверждала Свободина?
Элла залилась смехом.
- Верить Ираиде, да упокоит Господь ее душу, это, значит, поверить, что дважды два, что угодно, но только не четыре!.. – она взяла бокал, но, поднеся к губам, задумалась. – А впрочем, кто ее знает?.. К чему ей было обвинять Регину?
- Да она же ненавидела ее, – вмешалась Алла. – Она считала, что все ее несчастия пошли с того дня, как Чинаров бросил Викторию.
- Хорошо. Предположим, что Регина не стреляла в Арнольда, но тогда кто? – устремив на Мелентьева пронзительный взгляд, поставила вопрос Драгулова.
- Да, действительно, кто? – эхом повторила Романова.
- А я думаю так, - покусывая печенье, произнесла Алла, - если Регина невиновна, то зачем она сбежала?
- Послушайте, ведь это же очевидно! – вскочила с кресла Элла. – Дымова выстрелила в Арнольда и скрылась, несомненно, пригрозив Ираиде, чтобы та держала язык за зубами. Но потом, чтобы все-таки иметь возможность убедить всех в своей невиновности, убила Ираиду, как единственного свидетеля, пусть даже и успевшего все сказать.
- Можно принять к сведению вашу версию, - вставил Кирилл. – Только напрашивается вопрос: - А почему Регина тут же не застрелила Ираиду, тогда и оправдываться не надо было бы.
- А она стреляла в нее, – возразила Элла.
- Отчего же Ираида не поведала нам столь леденящих душу подробностей, а напротив, утверждала, что выстрел был один? - с улыбкой спросил Мелентьев.
Элла пожала плечами.
- Она могла приберечь этот факт для подогрева, когда интерес к делу Чинарова пошел бы на спад. Ну, например, появилась бы статья в газете: «Ираида Свободина делает сенсационное заявление: Дымова стреляла и в нее!» или что-то в этом духе…
- Допустим, - согласился Кирилл. – Но почему она не сделала третий, четвертый выстрелы, чтобы все-таки убить неожиданного свидетеля?
Элла, не задумываясь ни на минуту, ответила:
- А у нее было всего два патрона…
- Но почему?! – удивленно воскликнул Кирилл.
- Так получилось, – сверкнула глазами Романова.
«Н-да, – промелькнуло в голове детектива. – Попытаться найти хоть какую-нибудь логику в убийстве, где замешаны женщины, практически невозможно».
- А может быть, все проще? – неожиданно обратился Кирилл к дамам. – И убийство Ираиды никак не связано с убийством Чинарова?
Дамы размышляли буквально несколько секунд и тут же начали атаковать Кирилла своими версиями.
- Если бы был жив Арнольд, я бы подумала, что это он придушил свою несносную лжедочку.
- А я полагаю, что Ираиду могла убить какая-нибудь соперница, влюбленная в Навруцкого.
- Ха! Но тогда первая соперница – это ее мать! Абсурд!
- Не скажи….
- Никогда не поверю.
- Послушайте, а что если у Ираиды были какие-то темные делишки?.. Она в последнее время приставала почти ко всем с просьбой занять денег… может, платила долги?..
- Карточные!…
Кирилл посмотрел на часы и почел за благо покинуть вовлеченное им во вкус расследования дамское общество. Он попрощался и, уже выходя из салона, неожиданно подумал:
«А что если кто-то нанял Ираиду, чтобы убить Чинарова, а потом, вместо оплаты за «труд» задушил ее?..»
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Встретив уже несколько дней не брившегося Мелентьева, одна из его знакомых не смогла сдержать вопроса.
- Как, неужели ты решился на легкую небритость?!
- Нет, я решился на большее, - на полную!
- Фу, – изящно фыркнула девушка. – Тебе незачем скрывать твое лицо.
- Это необходимо в целях конспирации, – шутливо понижая голос, объяснил он.
Мелентьев не обманывал любопытную приятельницу, так как на самом деле не брился по необходимости. Ему надо было познакомиться с молодым человеком, столь трогательно прощавшимся с усопшей Ираидой Свободиной, поэтом Александром Тумановым, которого, как сказала подруга покойной, почти каждый вечер можно встретить в баре «Обочина».
Кирилл навел справки об этом баре и узнал, что его облюбовали барды и вообще любители поговорить. Несколько дней назад он подъехал к «Обочине» и действительно увидел согбенную фигуру поэта, сидевшего у окна. Кириллу нужно было вызвать его на откровенность. Естественно, что в первую очередь невольное ощущение доверия у человека вызывает внешний вид собеседника. Поэтому он не мог появиться в баре в своей обычной одежде. Чтобы сойти за своего, детектив решил не бриться. Когда его лицо покрыла внушительная щетина, он вынул из шкафа свой старый свитер.
Как все мужчины Кирилл неохотно расставался с вышедшими из носки вещами. На вопрос своей матери: «Кирюша, тебе это еще нужно?» Он обычно отвечал: «Нет!» Но когда мать говорила: «Тогда я выброшу!» Он неизменно повторял: «Нет! Пусть лежит!» И вот этого «пусть лежит» у него накопилось… впрочем, как и у всех мужчин.
Кирилл внимательно оглядел черный свитер и для большей натуральности бросил его на пол и потоптал ногами в ботинках. Одевшись, он придирчиво оглядел себя в зеркало. Взъерошил волосы, чуть согнулся и отрешил взгляд в недоступное для прочих пространство бардовской поэзии.
В восемь вечера Кирилл вошел в сумрачно освещенное помещение «Обочины». Было накурено так, что детектив с трудом восстановил дыхание. Он попросил кофе и сел за столик, недалеко от ряда составленных столов, вокруг которых расположились завсегдатаи. Какой-то бородатый парень до тошноты однообразно бренчал на гитаре и что-то напевал речитативом. Потом поднялся гвалт обсуждений. Каждый старался высказать свою единственную и неповторимую точку зрения.
- Туман! Давай ты! – раздался хрипловатый женский голос.
Кирилл с интересом посмотрел на стриженную под заключенного девицу в кожаных брюках и объемном свитере, спадающим с одного плеча.
Туманов, уставившись в одну точку, начал читать стихи. Все, что смог разобрать Кирилл из многообразного набора слов – это то, что, вышел он из тумана и туда же, в туман, и уйдет.
Девица тряхнула обстриженной головой и громко выдохнула:
- Сашка! Это гениально!
- Это гениально? – в ответ ей раздался лавинообразный хохот.
Началось обсуждение. Кирилл не особо прислушивался, он смотрел на Туманова, которого, казалось, совершенно не волновал вопрос о его гениальности.
«Однако надо как-то привлечь к себе внимание», - задумался Кирилл.
В это время разговор уже перешел совсем на другую тему.
- А я ненавижу Толстого!..
- А ты его читал?..
Разговор перескакивал с темы на тему со скоростью подогретых молекул.
- Что такое Розанов? – Русский Фрейд! – было произнесено с презрением и уверенностью в непогрешимости своего суждения.
- Ницше! – выкрикнул кто-то имя, которое доводит споры до точки кипения. И понеслось.
Кирилл слушал эти обрывки фраз, мыслей, суждений довольно разнообразных, но крепко объединенных одним – презрением к философии тех же Ницше, Фрейда, Толстого, Розанова.
- Вот, готовится сборник!.. – закричал бородатый. - «Критика Ницше». Там Вася его разделает!
Сидевший рядом с бородатым, по-видимому, Вася внушительно кивнул массивной головой.
Кирилл смотрел на этих кричавших, споривших, переполненных «гениальными» идеями и удивлялся.
«Если вы считаете, более того, уверены, что Толстой с его стремлением к нравственности и каждодневной, изнурительной борьбой с пороками, присущими человеку, абсолютно не интересен, если многотомные труды Канта вы в состоянии опровергнуть одним, невероятной силы и ясности аргументом, если Ницше так глубоко заблуждался, что теперь об этом нельзя говорить без смеха, то почему вас это так волнует? Вы критикуете, насмехаетесь, издаете книги, вступая в спор с ушедшими, которые уже сказали все. Зачем вы тратите драгоценное время? Идите вперед! Но вы стоите и брызгаете слюной, вас мучает то, что было написано несколько веков назад, потому, - что это вечные истины, опровергнуть которые вы не в силах!..»
А вокруг все сыпались фразы... Казалось, каждый стремился рассказать обо всем, что читал, слышал… Тут сплелись Платон с его ошибочными взглядами, Шопенгауэр, которому досталось и презрения и усмешек, и даже император, сажавший капусту…
Постепенно спор стал угасать, устали… вновь потянуло на поэзию.
Стриженая девица, напрягавшая свое горло так, что на шее вспухали синие жилы, тем не менее, заметила Мелентьева. Она махнула ему рукой и спросила:
- А ты, что там сидишь?
- Да я первый раз здесь!
- Иди к нам! Ты откуда?
- Из Питера!
У Кирилла было приготовлено алиби. В университете он учился с одним петербуржцем, который обожал авторские песни под гитару и считался студенческим бардом. Он вполне мог знать о московской «Обочине».
- О, питерский! – потирая руки, довольно воскликнул массивноголовый Вася, чем насторожил Мелентьева.
«Может, у них какие разборки на поэтическом поприще?» - подумал Кирилл, не зная как себя надо держать. Решил, что молча и с достоинством.
- Как зовут?
- Кирилл Порохов.
- А в Питере ты где?..
- Да мы с Андреем Ломовым….
Кирилл даже не рассчитывал, что имя его бывшего однокурсника столь известно в среде бардов.
- Ого!.. Так ты друган Лома?.. Садись сюда! – указал ему на стул рядом с собой бородатый! Давай-ка, что-нибудь… - протянул он Мелентьеву гитару.
Кирилл на секунду задумался: «Что же им такое исполнить, если учесть, что я не написал ни одного стихотворения. Как-то не идет у меня с рифмами. - Он взглянул на Туманова. – Нужно что-то щемящее… Спою «Романс» Северянина, вряд ли кто из них вообще слышал об этом поэте».
Кирилл взял несколько аккордов. Туманов отрешенным взглядом смотрел перед собой. Как ни странно, никто не выразил презрения к изысканным словам, напротив, лица слушавших даже выражали интерес.
Мелентьев пропел две строфы, Туманов устремил на него воспаленные глаза.
«А ты – как в бурю снасть на корабле –
Трепещешь мной, но не придешь ты снова:
В твоей любви нет ничего земного, -
Такой любви не место на земле!»
Под конец возвысил, насколько смог, голос Кирилл.
Некоторое мгновение царило недоуменное молчание. Потом Вася выдохнул:
- Петербург! – мол, все понятно.
- Интересно! – сосредоточенно хмурясь и дымя сигаретой, выдала стриженая девица.
- Сладенькая белиберда! – раздался возглас.
Все перевели дыхание и набросились на великолепно-утонченные северянинские строфы.
Туманов с лихорадочно горящими глазами подсел к Кириллу.
- Как хорошо это у тебя… «И я – в тоске! Я гнусь под тяжкой ношей…»
- Угу, – неопределенно пробурчал Кирилл.
Стриженая девица пыталась втиснуть свой стул между Мелентьевым и Тумановым.
«А вот ты, безволосая, нам здесь не нужна», – подумал детектив, незаметно подвигая свой стул вплотную к Туманову.
Но девица оказалась настырной.
- Сашка, подвинься! – потребовала она. – Я хочу с петербуржцем поговорить!
Туманов покорно отодвинулся.
«Вот ведьма! Только пошел контакт...» – разозлился Кирилл.
- Вряд ли мы найдем общую тему для разговора, – поморщился он. – Женщины без волос у меня вызывают ассоциации с неизлечимыми болезнями или сексуальными расстройствами, вызванными стремлением превратиться в мужчину. Я люблю стопроцентных женщин.
Девица зло расхохоталась.
- А мне и не надо, чтобы ты видел во мне самку. Я – человек вообще!
- Прости, с бесполыми тем более не имею желания разговаривать. Человек вообще меня не интересует. Я – старомоден, меня волнуют женщины.
- Придурок! – бросила сквозь зубы девица.
- Да, ладно тебе, Жучок, – расхохотался бородатый. – Он же из Питера!
- Вот именно!.. – тоже не сдержал своего смеха Кирилл. – Я из Питера! Жучок!.. – подмигнул он стриженой.
- А ты ее не обижай! – задрал голову бард.
- И не собираюсь! Я энтомологией никогда не интересовался!
Начавшийся разговор вполне мог перейти в потасовку, но Туманов, положив руку на плечо Кирилла, предложил:
- Пойдем, сядем там!
Они пересели в дальний угол бара. Кирилл заказал два стакана виски.
- Ты понимаешь… - в волнении поглаживая рукой по груди, неуверенно начал Саша, - хочу написать стихи… и не могу… а ты прочел, и я понял, это то, о чем думаю… «Такой любви не место на земле!» Но вот ты скажи, почему?.. Почему?..
Его голова бессильно упала на руки, и он заплакал.
- Э… брат, ты это, что? – тронул его за плечо Кирилл.
- Девушка моя умерла… любимая… - проводя ладонью по глазам, ответил он.
- Прости, не знал!..
- Да ладно…
- А от чего умерла?..
Туманов молчал, будто не услышал вопроса.
Официантка принесла виски.
- Давай, помянем, – предложил Мелентьев.
- Давай!.. – взяв стакан, эхом отозвался Туманов.
Залпом выпив виски, он, понизив голос, сказал:
- Убили ее!..
Кирилл сделал соответствующее выражение лица.
- Задушили!.. – пояснил поэт. – Веревкой!..
- Как же это так?.. За что?..
Туманов желчно рассмеялся.
- Убить всегда есть за что! За правду, например! За торжество справедливости!..
- А какая она была… твоя девушка?
- Добрая… такая добрая, что нет таких больше! – качая головой, ответил Туманов. – Нищему, безвестному поэту руку протянула… да что руку! В душу свою пустила!.. Увидела меня случайно в переходе … я из Смоленска приехал… без копейки денег… Ну, взял гитару и стал петь… бросали мелочь… на пирожок бы не хватило… и вдруг она остановилась и смотрит… Глаза такие темные, ласковые… послушала меня и предложила: «Пойдем, поедим чего-нибудь!» Другая бы сказала: «Пойдем, накормлю!» А она как к равному обратилась. – «Денег у меня нет, отвечаю», – «Ничего, скоро будут, – отдашь» - «А отчего, спрашиваю, ты уверена, что будут?» – «Талант у тебя! Оттого и уверена». Так я и познакомился со своей Ираидой… Встречались мы с ней тайно… не могла она меня в свой круг ввести… нужно было сначала один вопрос решить… Ох, и зачем я его решать взялся?! – невольно вырвалось у него. – Любила она меня сильно… а я… тогда не понимал… а как умерла… - он запнулся, видно стараясь не подпускать слезы.
- А кто же убил ее, не знаешь?
- Может, и знаю, да что толку?!..
- Как это, что толку? – возмутился Кирилл. – Преступление должно быть наказано!
- Кто тебе это сказал?
- Тот же, кто и тебе!
- А если я ее убил? Тогда какая мне разница посадят меня в тюрьму или нет? Душа от этого мучиться не перестанет!
- Что, прямо так и убил? Веревку накинул и затянул? – недоверчиво переспросил Мелентьев.
- Себя на нее накинул как веревку и затянул! Закажи еще чего-нибудь! – попросил Туманов.
Кирилл заказал еще два стакана виски.
Туманов выпил и, позабыв о своем собеседнике, поспешил к составленным столам.
- Давай, напусти Туману!.. – закричала Жучок, вешаясь к нему на шею.
Кирилл потер в задумчивости подбородок и вышел на улицу. Свежий воздух приятно закружил голову.
«Да, поднапустил туману: - «Я убил!..» Придется наблюдения продолжить».
* * *
Кирилл с большим удовольствием избавился от легкой небритости и, взбрызнув лицо лосьоном, надел черные джинсы и темную вельветовую рубашку. Он собирался навестить Викторию Свободину. Когда Мелентьев позвонил ей по телефону, она не стала допытываться, по чьей просьбе он ведет расследование, а дрожащим голосом произнесла: «Приезжайте».
Дверь Кириллу открыла какая-то пожилая женщина и сразу же провела его в гостиную. Минут через пять в черном шелковом халате, расписанном тонким белым рисунком, появилась Виктория. Траурная лента была почти невидна в ее смоляных волосах. Мягким движением руки она попросила Мелентьева не вставать.
- Простите меня за вторжение… - начал детектив.
- Ах, что вы! – не дала ему договорить Свободина. – Я так рада каждому живому лицу! – она прерывисто вздохнула и посмотрела на фотографию дочери, стоявшую на журнальном столике. – Мне так ее не хватает!.. А вы, к тому же, хотите найти убийцу моей дорогой Ираиды! Выпьете чего-нибудь?
- Кофе.
Виктория подошла к двери и крикнула:
- Тетя Надя, свари кофе!
- Я так нервничаю, так переживаю… - повернулась она к Кириллу и, проходя мимо зеркала, бросила на себя быстрый, но внимательный взгляд. – Это просто невозможно… это бесчеловечно… - продолжала Виктория, видно уже отвечая тревожащим ее мыслям.
Тетя Надя принесла кофе и взглядом спросила племянницу: «Все ли так?» Та в ответ вяло кивнула.
Трель телефонного звонка дрожью пробежала по телу Виктории. Она стремглав бросилась к аппарату.
- Сережа, ты?!.. – не дождавшись голоса звонившего, воскликнула она. – Но это же просто бесчеловечно!.. Ужасно!.. Бросить меня одну!.. Когда ты приедешь?.. Только завтра?!.. Еще целый день и ночь!.. Ну постарайся пораньше!.. Хорошо!.. Спасибо, дорогой!.. Жду!..
Свободина положила трубку и радостно вздохнула.
- Ах, если бы вы знали, как важна в тяжелые минуты поддержка близкого человека! – объяснила она, разливая кофе. – Итак, я вас слушаю, – откинувшись на спинку дивана с чашкой в руке, обратилась она к Мелентьеву.
- Простите, если мои вопросы причинят вам боль…
- Хуже и больнее того, что случилось, ничего не может быть, – печально ответила она.
- Вы кого-нибудь подозреваете в смерти своей дочери?
Виктория опустила голову и на несколько секунд занялась созерцанием своих пальцев.
- Дочери… - как-то неопределенно протянула она. – Ираиды! – словно теперь ей стало ясно, о ком идет речь, воскликнула Свободина. – Ну… она была яркой девушкой, интересной актрисой… ну, конечно, были враги… Ах!.. - вздохнула Виктория. – Я лишилась двух дорогих людей: Ираиды и Арнольда. И даже не могу предположить, кто и зачем их убил?
- Скажите, Ираида жила вместе с вами?
- Очень редко. Вообще она снимала квартиру. Но, когда наступал финансовый кризис, перебиралась ко мне.
- Я мог бы взглянуть на ее вещи?
- На вещи? – удивилась Виктория. – Ах, ну да, конечно! Я, знаете ли, все вещи забрала себе. У нас с ней был почти один размер. Только у меня грудь побольше… Прошу, - указала она рукой в сторону коридора. – Вещи там, в спальне.
Огромная двуспальная кровать была завалена одеждой. Кирилл осмотрел несколько платьев и отметил, что лейбл «Алла Куракина» был на каждом втором.
Виктория, не теряя времени, приложила к себе темно-розовое вечернее платье.
- Не люблю розовый цвет!.. Да и вообще, Ираида в нем много светилась. – Она отбросила его на стул.
- Как я понял, Ираида отдавала предпочтение марке Аллы Куракиной.
- Да!.. Что делать? Хотя, справедливости ради, надо отметить, что некоторые модели Аллы весьма своеобразны и могут подчеркивать индивидуальность. Но, конечно же, если бы у Ираиды было право выбора, она вряд ли бы остановила свое внимание на марке Куракиной. Просто она снялась в нескольких роликах рекламирующих ее изделия, и Куракина в знак благодарности и в расчете на будущее сотрудничество продавала Ираиде кое-что по более низким ценам, а иногда и дарила. Поэтому она старалась появляться в ее платьях и при всяком удобном случае расхваливала творения Аллы.
Неожиданно взгляд Виктории упал на обложку журнала, на которой в белой шубе в обнимку с Навруцким была запечатлена Ираида. Мелентьев перехватил ее взгляд.
- Вот… тоже, - указала она рукой на журнал, - шуба от Куракиной… - и бросила на обложку темный шарф. – Вы спрашивали, не было ли у Ираиды врагов? – сжимая губы, словно боясь выпустить какие-то лишние слова, обратилась она к детективу. – У Ираиды был ужасный характер!.. И нажить себе неприятностей ей не составляло никакого труда. Она, к примеру, замучила своими домогательствами Сергея Навруцкого… Ведь я… - Виктория запнулась, видимо, не желая называть себя матерью. – Ведь я – близкий ей человек…- нашлась она. Но даже, несмотря на это, Ираида продолжала, говоря по простому, вешаться Сергею на шею. Она ни во что не ставила мои отношения с ним!.. - Виктория от возмущения даже растерялась и, резко повернувшись, прошла в гостиную.
Кирилл последовал за ней.
- А в смерти Арнольда Чинарова вы кого-нибудь подозреваете? – спросил он, садясь напротив Свободиной, нервно вертевшей в руках бирюзовый шарф.
- Да Ираида же видела убийцу! – воскликнула Виктория, непонимающе округлив глаза. – Что тут подозревать, когда все ясно. Его убила Дымова! Подлая, мерзкая, беспринципная… И поделом им обоим! – взмахнув шарфом, вынесла она свое заключение. – Сначала эта «миленькая» девочка смотрела мне в глаза и ловила каждое мое слово. О, я хорошо помню первые дни съемок… Она ступала, чуть ли не на цыпочках, и замирала при каждом возгласе Арнольда, но очень скоро, буквально недели через две освоилась, и залезал к Чинарову в кровать!.. Представляете, мое состояние?.. Мы с Арнольдом уже собирались пожениться, он хотел официально признать Ираиду дочерью, как… - Виктория лишилась слов. – Как… эта маленькая гадина обвилась вокруг ослепшего Чинарова и ловко его окольцевала. Но теперь все стало на свои места. Справедливость восторжествовала!.. Арнольд получил сполна за свою подлость!..
- Простите, если мой вопрос вам покажется немного странным, - осторожно начал Кирилл. – Но вы сами абсолютно уверены в правдивости показаний Ираиды?..
- Я понимаю вас, – кивнула Виктория. – Взбалмошный характер Ираиды ставит под сомнения ее слова. Но в данном случае, я уверена, что она сказала правду.
Кирилл поднялся, пожал руку Свободиной и, еще раз высказав свои глубочайшие соболезнования, простился с ней.
* * *
Ближе к вечеру, надев куртку и темные очки, Мелентьев отправился к дому, где временно у друзей проживал поэт Саша Туманов. Кирилл уже несколько вечеров следил за ним. Но его маршрут оказывался неизменным. Он выходил, смотрел на небо, затем сплевывал в сторону и слегка качающейся походкой направлялся в «Обочину».
Сегодня ритуал повторился в точности. Сплюнув, Туманов пошел вдоль улицы, но у дома, где он всегда сворачивал, чтобы идти в бар, неожиданно остановился и, словно вспомнив, что ему надо в другое место, прибавил шаг. Мелентьев с максимальной осторожностью последовал за ним.
«Шпик - он должен быть маленьким, юрким, незаметным, - раздраженно думал всякий раз Кирилл, когда Туманов оглядывался назад. – А мне с ростом 1.87 см только слежкой заниматься!.. Я как фонарный столб… отовсюду виден». – Он повернулся к витрине и украдкой поглядывал на Туманова, остановившегося у дороги в ожидании зеленого света.
Постепенно улицы оживлялись, замелькали вывески дорогих кафе, баров, бутиков. Кирилл ожидал, что Туманов свернет в какой-нибудь переулок, но, к немалому удивлению детектива, поэт вошел в кафе с большими полукруглыми окнами. Он остановился посредине и огляделся, словно искал кого-то. Женщина в темных очках чуть приподняла руку, поэт кивнул, прошел вглубь зала и сел за ее столик. Мелентьев подошел поближе, размышляя войти ли в кафе или продолжить наблюдение снаружи, как внимательнее приглядевшись к даме, не смог сдержать изумленного возгласа:
«Вот это, да! Мадам Драгулова и нищий поэт! Вот это диссонанс!.. - Кирилл почувствовал, как кровь ударила ему в голову. – Неужели здесь кроется разгадка?! Что может связывать изысканную Драгулову и кое-как одетого молодого человека без определенных перспектив?! Может, он ее любовник? – задал себе вопрос Кирилл. – А что?! Некоторых женщин тянет окунуться в грязь. Они потом с большим наслаждением предаются роскоши!.. Специально пачкаются, чтобы потом в пульсирующей воде джакузи отмывать дорогими шампунями свое тело. А может, здесь передо мной заказчик и исполнитель?! Но мог ли Туманов убить Ираиду? Стоп!.. Он же сам сказал, что набросил себя как веревку на ее шею… Да все может быть… Он мог специально познакомиться с Ираидой, чтобы выведать, известны ли ей некие факты, которые мадам Драгулова хотела бы скрыть? Вероятно, существует какая-то тайна. И когда Ираида проболталась своему любовнику об этой тайне, тот, по приказу мадам, убил ее».
Кирилл вошел в кафе и, пользуясь старой испытанной маскировкой, закрылся от преступной парочки газетой так, чтобы краем глаза иметь возможность наблюдать за ней.
Драгулова что-то эмоционально говорила поникшему головой поэту. Было видно, что она всем своим существом пыталась его в чем-то убедить. Когда мадам исчерпала свои доводы, Туманов поднял голову и искривленными от ненависти губами бросил ей в лицо несколько слов. Драгулова словно захлебнулась от них. Она открыла рот и жадно глотнула воздух. Придя в себя, Мирра вновь принялась что-то яростно доказывать. Кирилл заметил как ее рука, подрагивавшая в нерешительности, прикоснулась к плечу Туманова. Тот вздрогнул и долгим пристальным взглядом посмотрел на Мирру. Тогда она вынула из сумки конверт и, положив на стол, подвинула его к поэту. Туманов взорвался короткой фразой, но Драгулова мягко настояла на своем, и конверт перешел в карман Саши. Мирра, немного успокоившись, выпрямила спину и огляделась вокруг. Рядом с ними освободился столик; Кирилл пошел на риск. Он взял свою чашку кофе и сел спиной к Мирре и Туманову. Несмотря на всю эмоциональность продолжавшегося разговора, детективу не удалось много услышать, так как Драгулова говорила очень тихо и вовремя останавливала забывавшегося поэта. До Мелентьева донеслось всего несколько фраз.
-… и все-таки, как вы могли!.. – качая головой, произнес Туманов.
- Ты же знаешь, это было необходимо…
- Я ничего не знаю, и знать не желаю, – довольно громко возразил он, но Мирра тут же прервала его.
- Успокойся! Ты не на поэтическом вечере!.. К тому же в главном ты виноват сам!..
- У вас еще хватает наглости обвинять меня! – Туманов от возмущения даже приподнялся со стула.
- О, господи! – не сдержавшись, воскликнула Мирра. – Какой ты нервный!.. Но, однако, мне надо идти, – спохватилась она. – Кстати, надеюсь, ты понимаешь, что все по-прежнему должно оставаться в тайне, - понизив голос, напомнила ему Драгулова и, поднявшись, добавила: - Позвони недели через две… а вообще, лучше бы ты уехал.
- А еще лучше бы - умер! – с еле сдерживаемой яростью произнес Туманов. – Может, вы и меня, как Есенина, повесите?!.. Вот было бы здорово!.. – хрипло рассмеялся он.
- Слишком много чести, – бросила ему Драгулова и направилась к выходу.
Услышав эти слова, Кирилл невольно вспомнил поэта Вострякова.
«Неужели между тремя убийствами все-таки существует связь?.. Но что могло быть общего у знаменитого Чинарова и безвестного Вострякова?.. И что это за тайна, которую так тщательно скрывает мадам Драгулова?»
Мелентьев повернулся вполоборота и взглянул на согбенную фигуру Туманова, которая показалась ему похожей на большой вопрос.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Поздно вечером Мелентьев позвонил секретарше Чинарова, Марии Николаевне. Печальным голосом она выразила надежду, что хоть чем-то сможет быть полезной в раскрытии убийства ее патрона. «Я так мало полагаюсь на милицию, - вздыхая, призналась она. – Частное - всегда лучше».
На следующее утро Кирилл вошел в офис Арнольда Чинарова, на двери которого висел траурный венок.
Мария Николаевна оказалась приятной особой на вид лет сорока пяти.
«Значит, ей не меньше пятидесяти», - отметил Кирилл.
День был ярким, и солнечные лучи безжалостно высвечивали каждую морщинку на лице, старательно покрытом тональным кремом и пудрой, хотя в результате получались все те же морщины только под макияжем.
«Остается догадываться, сколько сил приходится затрачивать ей, чтобы, увы, хотя бы на первый взгляд выглядеть моложе», - подумал детектив.
Мария Николаевна поставила на стол розовые чашки с кофе и предложила Мелентьеву сесть в кресло из бежевой кожи.
- Я могу узнать, кто пригласил вас расследовать убийство Арнольда Аристарховича?
- К сожалению, нет. Мой заказчик пожелал остаться инкогнито.
- Что ж, уверена, - это благородный человек! – сказала она и, вздохнув, добавила: - Будь у меня побольше денег, я бы не пожалела потратить их, чтобы изобличить убийцу!
- Вы давно работали у Чинарова?
- О, да! Почти десять лет. Он очень доверял мне. Ах, как тяжело потерять такого человека! – не выдержала Мария Николаевна.
- У вас есть какие-нибудь подозрения, кто мог убить его?
- Несмотря на то, что врагов у него было немало, подозревать кого-либо конкретно я не могу, хотя оснований у меня более чем предостаточно, – со значением повысила она голос.
- Что вы имеете в виду? – тут же заинтересовался Кирилл.
- Да хотя бы визиты Князева и Свободиной старшей, незадолго до убийства.
- Расскажите, – предложил детектив.
Мария Николаевна, стараясь быть предельно точной, подняла глаза вверх и даже задержала дыхание.
- За три дня до убийства сюда, в офис, приехал взвинченный до предела Николай Князев. Он словно вихрь влетел в кабинет Арнольда Аристарховича, даже не поздоровавшись со мной. И сразу начал на повышенных тонах. Его претензия к Чинарову заключалась в том, что первоначально Арнольд Аристархович планировал подписать с ним контракт на продюсирование фильма. Но так случилось, что Сугробин предложил значительно большую сумму. Вы сами понимаете, какой режиссер откажется от лишних денег. Для режиссера его фильм – это часть жизни, переданная ленте. И естественно, что режиссерские замыслы почти всегда разбиваются о проблему финансирования. То, что мы видим на экране, обычно составляет в лучшем случае процентов шестьдесят от того, что задумал его создатель. Деньги, увы, поедают замыслы. А с этим фильмом вообще сложно, – вынимая из пачки сигарету, не сдержала глубокого, идущего от сердца вздоха, Мария Николаевна. – Все словно сошли с ума! Ему уже заранее прочили, чуть ли не шесть Оскаров!.. Каково?.. Еще даже не были начаты съемки, а уже сумасшедший ажиотаж!.. Надо, конечно, отдать должное, - выпуская ароматную ментоловую струйку дыма из томно-розовых губ, заметила она, - роман Исленьева потрясает!.. Вы читали?
- Да, читал и согласен с вами.
- Ну так вот… - она задумалась, - то, что получится у Храмова, с которым несомненно Исленьев заключит контракт… Как бы поточнее выразиться?.. Будет, естественно, совсем не то, что снял бы Чинаров. Это будет один из нескольких достойных внимания фильмов года, а Арнольд готовился снять лучший фильм нескольких десятилетий. Он провел большую подготовительную работу; прочувствовал, пережил судьбы всех героев; долго и тщательно подбирал актеров. Было несколько составов, он менял их, вызывал на повторные пробы, чтобы посмотреть на взаимодействие, взаимопонимание между артистами. Наконец, вроде бы остановился на Сергее Навруцком и Ольде Самариной. По-моему, это был бы великолепный дуэт! Но Арнольда, тем не менее, что-то не устраивало…
- Так, значит, и Навруцкий оказался под вопросом?
- Совершенно верно. И когда я спрашиваю себя: «Кто же все-таки мог убить Арнольда?» - первыми на подозрение приходят актеры и Николай Князев.
- Но, простите, какой смысл актерам убивать Чинарова? Ведь у них нет никакой уверенности, что Храмов остановит свой выбор на них.
- Вы правы, но тут большую роль играет самолюбие! Печать уже растрезвонила, что на главные роли утверждены Самарина и Навруцкий, а продюсером фильма будет Князев. И вдруг, Чинаров отказывается от услуг Князева. Это вызовет большие толки вокруг его финансовых возможностей. Поэтому для Николая, смерть Арнольда - это спасение лица его фирмы. Однако, я отвлеклась, – заметила Мария Николаевна, - хотела все по порядку… Итак, в тот день Князев влетел в кабинет и начал угрожать Арнольду, оскорблять его. Кончилось тем, что Чинаров предложил ему на выбор: либо он сам покидает офис, либо охранники выталкивают его взашей. Николай предпочел первое, но вы бы видели его лицо! – Мария Николаевна в ужасе покачала головой. – Он спускался по лестнице и буквально изрыгал проклятия. Не успело пройти и получаса после его визита, как нам оказала честь бывшая муза Чинарова, Виктория Свободина, которая тоже пришла с угрозами. Правда, обрушила она их на Чинарова не сразу, лишь, когда поняла, что ее миссия не увенчалась успехом. Вначале же она явилась просительницей за дочь. Вероятно, ей стало известно, что Арнольд решил заменить Ольду. Скорее всего, пошли слухи о том, что он пригласил на пробы молодую польскую актрису Малгожату Франек.
Мария Николаевна поднялась с дивана и, покачивая бедрами в амплитуде, по которой сразу можно распознать высокопрофессиональную секретаршу, подошла к мини-бару и плеснула в два бокала с широким дном немного коньяку.
- Одним словом, - поставив бокалы на стол, продолжила она, - Виктория стала просить Арнольда Аристарховича взять Ираиду на главную роль. Он, естественно, отказался, тогда та сменила тактику и принялась умолять оставить Навруцкого, объясняя ему, чуть ли не со слезами, что Ираида уводит Сергея, который для нее – все!
- Да, сложная ситуация… запутанная…
- Заметили? – нервно поигрывая зажигалкой, не сдержала грустной усмешки секретарша.
- Ну а какой смысл Виктории убивать Чинарова? – спросил Мелентьев, окончательно запутавшись в актерских проблемах.
- Ее смысл – это Навруцкий! Он - очень амбициозный молодой человек. Он - мощный театральный актер, а вот с кино у него все как-то не складывается. И от съемок в фильме Чинарова, можно сказать, зависело все его будущее. Это был бы прорыв на экран. Но дно дело, если бы он просто пробовался на роль и получил отказ, и совсем другое, получить его, когда о том, что он будет сниматься у Чинарова, не написала разве что газета «Материнство». По правде говоря, я точно не знаю, почему Арнольд решил поменять его. На мой взгляд он идеально подходил на роль: высокий, волнистые русые волосы, открытый лоб …
- А кого Чинаров прочил вместо Навруцкого?
- Не знаю, – с сожалением развела она руками. – Понимаю, это странно звучит из моих уст, но я действительно не знаю.
- Мария Николаевна, - с интересом ожидая ее реакции, обратился к ней Мелентьев, - а что вы думаете по поводу заявления Ираиды о том, что Чинарова убила Регина Дымова?
Мария Николаевна от души рассмеялась.
- Верить заявлениям Ираиды?!.. Более лживого, изворотливого, бессердечного создания я еще не встречала и просто не понимаю, как могли работники милиции поверить ей. Неужели не ясно, что этой мелкой актрисульке было нужно внимание прессы! Она жила ради прессы и, может быть, ради нее и умерла. Достаточно вспомнить ее наглое преследование Чинарова, когда она чуть ли не кричала: «Признай меня, папа!» Это же высший пилотаж наглости! – Мария Николаевна брезгливо передернула плечами. – Но главное, подумайте, зачем Дымовой было убивать Арнольда? Допустим, она могла ему угрожать, но убивать…
- А если предположить, что у нее была договоренность с Исленьевым? Он отдает сценарий своего фильма Храмову только при условии, что главную роль будет играть Регина? – спросил Мелентьев.
Мария Николаевна решительно покачала головой.
- Ну скажите, вы могли бы поверить в какие-то там договоренности, чтобы убить человека?
- Вы полагаете, что Исленьев не сдержал бы своего слова?
- Я сомневаюсь, что он вообще давал его. Исленьев - писатель, в данном случае, сценарист. И если Храмов решит, что Дымова не подходит, то убедить его в обратном, поверьте, не сможет никто. К тому же, насколько я знаю, роман между Вадимом и Региной уже давно перешел в эпилог.
- Это был бурный роман?
- О да! Впрочем, как и все остальные. Регина даже тихое озеро сумеет превратить в океан.
- Хорошо, положим, Ираида ввела всех в заблуждение, но почему в таком случае исчезла Дымова?
- Ну, если мы с вами занялись предположениями… я могу выдвинуть версию, что Регину убили.
- Интересная версия, – усмехнулся Кирилл. – А если все-таки, нет?
- В таком случае, она просто испугалась того, что произошло, и убежала.
- Она, что, такая пугливая?
- Она очень импульсивная. Вообще, вариантов, кто убил Арнольда, великое множество. Можно предположить, что его убил Князев, Самарина, та же Дымова, Навруцкий, Свободина, здесь возможны подварианты: Ираида или Виктория в сговоре с Навруцким. Даже могу предложить вам Эллу Романову, если вы слышали о такой.
- А она, каким образом?
- Самым обыкновенным. Она тоже жаждала роли. Она тоже мечтала сыграть Лику.
- Можно еще кофе? – попросил Мелентьев.
«Это черт знает что такое! Обилие фигурантов погубит все следствие. Невозможно подозревать в убийстве сразу человек десять… Вероятно, на это и рассчитывал убийца», – прикрыв глаза ладонью, подумал Кирилл.
- Пожалуйста, кофе, – предложила Мария Николаевна. – Ах, как мне не хватает Арнольда Аристарховича!.. Как не хватает!.. – сморщившись, чтобы не подпустить слезы к глазам, пробормотала она.
Кирилл молча выпил чашку и только после этого возобновил разговор.
- А каким образом Романова собиралась получить роль? Она же – не актриса! Дилетантке не по силам сыграть такой сложный характер.
- Вот вы это понимаете, а она – нет! Когда Арнольд был в Париже, Элла уговорила своего мужа, крупного бизнесмена, дать денег, чтобы снять короткометражный фильм по новелле Мопассана. Арнольда увлекла эта идея, и он с удовольствием принял предложение. Главную роль, конечно же, играла Элла. Я видела этот фильм и надо сказать, хоть я и недолюбливаю Романову, а кто ее вообще любит? – сделала ремарку Мария Николаевна, - она сыграла впечатляюще. И тут же стало очевидным, зачем вообще все было затеяно! Таким образом, Элла попыталась обратить внимание Чинарова на свой драматический талант. Однажды она приехала в офис и предложила Арнольду Аристарховичу своего мужа в качестве продюсера, а себя в качестве актрисы на главную роль. Чинаров расцеловал ее бархатные ручки и вывел за дверь. Тогда она стала требовать пленку своего фильма, но Чинаров ей отказал, и имел на это полное право, так как не было заключено никаких договоров, ни оговорено никаких условий. Фильм был снят как забава, которую могут себе позволить богатые люди. Вот вам мотив убийства. Романовой были нужны пленки фильма. Не сомневаюсь, что первым делом она продемонстрировала бы их Храмову и тут же предложилась бы в актрисы, добавив мужа в качестве спонсора.
- А почему Чинаров не хотел отдавать фильм?
- Я же уже говорила: это была забава, проба пера, чтобы потом воплотить большой замысел. Выпуск этого фильма был бы равносилен тому, как если бы писатель сначала опубликовал свои черновики, а уже потом - роман. Единственно, что удалось Элле, так это заснять на свою видеокамеру части полторы, то есть около пятнадцати минут, больше Арнольд не разрешил.
- Следовательно, у Романовой был вполне обоснованный мотив убить Чинарова. Завладела пленками, она устроила бы шумный просмотр последнего фильма великого режиссера. И под занавес объявила бы прессе, что Чинаров, буквально перед смертью, предложил ей сыграть роль Лики!.. Вы полагаете, что этим она действительно обратила бы внимание на себя, как на актрису?
- Во всяком случае, вокруг ее имени поднялась бы большая шумиха, и, уж конечно, что-то из этого она извлекла бы.
- Хорошо, допустим такой вариант. Но почему же Романова до сих пор молчит? Где же фильм?
В глазах Марии Николаевны сверкнули злорадные огоньки.
- Фильм в надежном месте. Элле его не найти. Я не сомневаюсь, что после убийства Арнольда люди ее мужа тайком обыскали и квартиру, и дачу Чинарова, даже обращались в милицию, не изъяли ли стражи порядка пять коробок с пленками. И если бы те признались, что изъяли, муж Эллы сумел бы их тут же забрать, у него большие связи.
- Значит, только вам известно, где спрятан фильм?
- Совершенно верно. И я его ни за что не отдам Романовой.
- Этим вы огорчите не только ее, но и всех ценителей таланта Чинарова.
- Да поймите, Арнольд Аристархович не считал его готовым к показу. Впрочем, - Мария Николаевна задумалась, - наверное, вы отчасти и правы. Но спешить ни к чему. Сначала я посоветуюсь кое с кем, а потом будет видно.
- Любопытно было бы взглянуть на этот фильм! – воскликнул Кирилл.
- Вот видите, вам уже любопытно, а представляете, какой ажиотаж подняла бы Романова через прессу!.. Страшно представить!.. – Мария Николаевна даже поежилась.
- Можно мне осмотреть кабинет Арнольда Аристарховича? – приподнимаясь, спросил Мелентьев.
- Там смотреть нечего, – последовал ответ. – А вот взглянуть на его архив, думаю, вам будет интересно.
- Какой архив?
- Ну как же?! – не скрывая удивления, воскликнула Мария Николаевна. – Архив Чинарова.
- А разве его не изъяли сотрудники уголовного розыска? – ответно удивился Кирилл. – Ведь я сам просматривал бумаги, доставленные на Петровку.
- Это вы имеете в виду коробку с бумагами, которую забрали с квартиры Арнольда?
- Да.
- Так это так, чепуха!.. Рабочие записи, которые Арнольд время от времени уничтожал. Настоящий архив хранится совсем в другом месте. Вы меня спросите, почему я ничего не сказала о его существовании сотрудникам уголовного розыска? Да потому что не хочу, чтобы бездушные руки копались в этих бумагах, они обязательно что-то утеряют, испортят и главное, ни за что не найдут убийцу, – Мария Николаевна облокотилась о спинку дивана и внимательным взглядом окинула Мелентьева. – Понимаете, я не доверяю государственным служащим, частник – всегда лучше, добросовестнее, если хотите, честолюбивее, следовательно, ему не все равно добьется он успеха или нет. Не скрою, я навела о вас справки! И должна признаться, что вы внушили мне доверие. Раскрыть два таких сложных, запутанных убийства… Одним словом, Кирилл, я хочу сама разобрать архив Арнольда Аристарховича: что-то отобрать для печати, что-то отложить до лучших времен, а что-то даже уничтожить. Но так как загадка его убийства может скрываться в этих бумагах, то я хотела бы предложить вам вместе со мной просмотреть архив. Я могу пропустить что-то важное, посчитав его пустяком. Вы понимаете, насколько я вам доверяю?! – она сделала многозначительную паузу, а потом продолжила: – Это большая ответственность первым прикоснуться к архиву выдающегося человека.
- Мария Николаевна, - прищурив синие глаза, спросил Мелентьев, - а кроме вас кто-нибудь еще знает об этом архиве?
- Конечно, о его существовании известно определенному кругу людей, но!.. – она подняла указательный палец. – Никто не знает, где он находится.
- И где же?
- А вот завтра мы с вами поедем туда.
Кирилл задумался.
- Не хочу вас огорчать, но если о существовании архива знает, как вы выразились, определенный круг людей, то поверьте, его сохранности может грозить опасность.
- Об этом не беспокойтесь! Никому и в голову не придет, куда Арнольд его запрятал.
- Я не слишком утомил вас? – поинтересовался Кирилл.
- Нисколько. Ради того, чтобы найти убийцу Арнольда Аристарховича я готова говорить с вами без сна и отдыха.
- В таком случае поделитесь своими догадками, что связывало Мирру Драгулову, Аллу Куракину и Чинарова?
Мария Николаевна звонко рассмеялась.
- Похвально! Вы уже почувствовали, что между ними что-то было?.. Увы, я действительно могу поделиться только догадками!.. Дело в том, что я работаю… работала, - поправилась она со вздохом, - у Чинарова только десять лет. А отношения Арнольда с этими женщинами начались намного раньше… Я всегда чувствовала, что они каким-то образом зависят от Арнольда… точнее не могу сказать, именно, чувствовала временами какую-то напряженность между ними. Ну знаете… - она плавно повела рукой, - разговоры по телефону, отдельные фразы, доносившиеся из кабинета… Утверждать я ничего не могу… но и избавиться от ощущения какой-то тайны то же не в силах…
- А чтобы вы могли сказать о Драгуловой и Куракиной? Я интересуюсь вашим мнением, потому что за время нашей беседы сумел оценить ваш образ мышления: в нем есть логика и отсутствует присущая большинству женщин импульсивность.
Мария Николаевна в знак согласия улыбнулась и с легким вздохом призналась:
- Увы, таких женщин, как я, очень уважают мужчины, но не любят!.. В своих любовницах, супругах они ценят именно нелогичность, импульсивность, взбалмошность. Они страдают от их капризов, но не могут без них обойтись. Я же настораживаю мужчин отсутствием всего этого набора прелестей, хотя, не буду скрывать, у меня есть чисто женский порок, но он появился вследствие отсутствия личной жизни, я люблю быть в курсе всего.
Она поправила безукоризненно белый воротничок блузки и грустно улыбнулась. Кирилл подумал, что у нее было немало романов, нет, роман это что-то длительное, здесь скорее подойдет эссе, - краткое изложение сущности вопроса. Вот именно, она слишком кратко излагала свою женскую сущность. Она не капризничала, не требовала норковых шуб, драгоценностей, отдыха на острове Мартиник… она по-деловому, хотя, несомненно, пылко отдавалась любви. Вероятно, она не раз пыталась изменить свою тактику, добавить немного капризных нот, очаровательных просьб, на которые нельзя ответить отказом, но у нее это получалось плохо. Тогда она решила оставаться сама собой. Она – современная деловая женщина, лишенная артистических изысков, игривой недосказанности взглядов и слов, которые так ценят и от которых так страдают мужчины. Вне всяких сомнений, у ней было эссе и с Чинаровым, после чего она стала особо доверенной секретаршей.
- Что я могу сказать вам о Драгуловой? – прервала легкую паузу Мария Николаевна. – Это своеобразная женщина, прошлое которой, несмотря на то, что она охотно рассказывает о своих знатных предках, покрыто тайной. Она утверждает, что принадлежит к роду Волконских. Причем, если судить по ее утонченной внешности, ей вполне можно поверить, но… лично я, сомневаюсь. Свое стабильное финансовое состояние она объясняет смертью одного родственника, эмигранта, окончившего дни, как вы догадываетесь, в Париже, и все завещавшего ей. Драгулова, в противоположность мне, женщина в полном смысле этого слова. Она не желает стареть!
- Простите, но мне кажется, что у вас тоже нет такого желания, – не без улыбки заметил Кирилл.
- Не спорю!.. – согласилась Мария Николаевна. – Но дело в том, что я, в отличие от Мирры, понимаю, что старею. Ну, например, почему бы мне ни попытаться увлечь вас?.. А вдруг?.. Вдруг вы мне ответите взаимностью?.. Тем более что сейчас это стало модно. Не то, что любовники, даже мужья стали моложе своих жен лет на двадцать-тридцать… Вот это как раз в стиле Драгуловой! А мне и в голову не придет соблазнять вас. Я отлично понимаю свое место. Кого я могу увлечь? Только мужчину намного старше меня. Мирра же ничего не хочет знать о своем возрасте, такое ощущение, что она вообще забыла дату своего рождения. Она обожает затаскивать молодых людей в свою постель. О, об этой постели ходит немало слухов… Простите, вам это тоже интересно? – уколола Кирилла вопросом Мария Николаевна.
- Конечно, – в тон ей ответил он.
- Так вот, рассказывают, что у нее какая-то необыкновенная старинная кровать. Некоторые шутники утверждают, что Мирра вывезла ее из замка Дракулы, и что, скорее всего, она не из рода Волконских, а из рода самого князя Тьмы!.. Уж очень любит молодую кровь… Не так давно она добивалась Николая Князева… и добилась, правда после ночи любви с Дракулшей, как он окрестил ее, Коля стал сильно пить. Теперь же Драгулова занята новой знаменитостью, Вадимом Исленьевым! Однако насколько я могу судить, он не принадлежит к тому типу мужчин, который допускает связь с женщиной намного старше себя. Может даже так случиться, что Мирре не удастся припасть к шее Исленьева и испить его свежей крови.
- Вы нарисовали такой страшный портрет Драгуловой, что я просто побоюсь показываться ей на глаза. Хотя, скажу вам откровенно, она не вызывает у меня таких ужасных ассоциаций. Женщина как женщина. Немного, на мой взгляд, худая и бледная.
- О! Если бы она могла услышать ваши слова, – расхохоталась Мария Николаевна. – Свою худобу и бледность она считает как раз за достоинства, служащие доказательством ее аристократического происхождения.
- Ну а, что вы скажите относительно Аллы Куракиной?
Мария Николаевна слегка покусала свои губы цвета чайной розы.
- Модельер, не лишенный интересных начинаний, почти примерная супруга и образцовая мать. Она обожает своих детей, особенно старшего сына. О муже ее вы, конечно же, слышали?
- Так… совсем немного. Насколько я знаю, он занимается нефтяным бизнесом.
- Да, он весьма крупный нефтяной бизнесмен и, кстати, дворянского происхождения, о котором он, в отличие от Мирры, никогда не распространяется.
- Однако, забавно, – рассмеялся Кирилл. – Сколько эмоций, эпитетов вызвал отрицательный образ Драгуловой, а почти образцовую Куракину вы охарактеризовали всего несколькими словами. Все-таки злодеи значительно колоритнее добропорядочных особ. Не будь злодеев, наш мир умер бы от скуки…
Кирилл встал и, склонившись, поцеловал руку Марии Николаевны. Она с нежностью посмотрела на его черноволосую голову. Ведь ей теперь целуют руки только обладатели седых или лысых голов.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
После долгого и обстоятельного разговора с Марией Николаевной Кирилл почувствовал, что ему необходимо отдохнуть – забыть обо всем в обществе одной приятной особы. Марина была на гастролях, и ему пришлось заглянуть в записную книжку.
Нежный голос приятной особы ответил, что она с удовольствием проведет с ним вечер. Вечер плавно перешел в ночь… и далее, как следует, в утро. Кирилл проснулся и обнаружил рядом с собой мучительно-прекрасный извив женского бедра. Он не стал будить белокурое создание, а потихоньку прошел в душ, затем сварил себе кофе и бесшумно закрыл входную дверь.
На улице сверкало весеннее солнце и настоятельно предлагало провести уик-энд на природе, но у Кирилла была назначена встреча с Вадимом Исленьевым. Писатель сказал, что очень занят, однако сможет уделить ему полчаса.
Мелентьев приехал в старинный дом, издавна облюбованный представителями богемы. Широкая лестница с массивными узорными перилами, полумрак, отражающийся в больших зеркалах. Он поднялся на второй этаж и остановился перед приоткрытой дверью квартиры.
- Здравствуйте, проходите, – вышел ему навстречу Исленьев с мобильным телефоном в руке. – Простите, у меня срочный разговор с зарубежным издательством. Подождите, пожалуйста, в гостиной.
Кирилл направился в сторону гостиной, но, проходя по коридору, невольно заглянул в открытую дверь писательского кабинета. Там за старинным массивным столом он увидел очень серьезную девушку в круглых очках. Кирилл остановился на пороге и поздоровался.
- Здравствуйте, – несколько удивленно произнесла девушка.
- Вы секретарь Вадима Алексеевича? – спросил Мелентьев, с интересом разглядывая кабинет обставленный темной мебелью.
- Не совсем, - с милой застенчивостью улыбнулась девушка. – Я помогаю Вадиму Алексеевичу разбирать бумаги его отца. Мы готовим к изданию полное собрание сочинений Алексея Исленьева, а также его письма и выступления.
- Большая работа! – заметил Кирилл, указывая на коробки у стены.
- Это что! – Вон там, на шкафах, еще сколько! – задрав голову, воскликнула девушка.
- И как вы в этом разбираетесь?!..
Кирилл подошел к столу и взял лист, исписанный размашистым почерком Алексея Исленьева.
- Однако, как красиво, - улыбнулся он и процитировал: «Мои губы помнят шелковистое прикосновение завитков ваших волос… вы – единственная женщина, перед которой я преклоняю колени… Анна!.. Я люблю, я боготворю вас!..» – Интересно, и кто же такая эта Анна? – обратился Кирилл к девушке.
- Еще не знаю! Пока это единственное письмо, адресованное женщине с таким именем. Вероятно, Исленьев не отправил его… А может, оно каким-то образом спустя много лет вернулось к нему обратно. Вон, еще сколько коробок!.. Там, наверное, будут и ее письма к нему…
- Заинтересовались работой моей помощницы?.. – появился в дверях Исленьев.
- Вадим Алексеевич, – воспользовавшись его появлением, обратилась девушка. – Вот тут письмо к какой-то Анне.
- Дайте взглянуть!
Девушка протянула ему пожелтевший от времени листок.
Лицо Исленьева заискрилось улыбкой.
- Ну, что можно сказать?.. Хорошо, что разбирать бумаги отца мне пришлось именно в моем возрасте, а не раньше!.. Иначе я не смог бы понять его очень частых увлечений. Обида за мать вытеснила бы возможность понимания отца. А теперь… я только рад за него!.. Думаю, вы найдете еще немало подобных писем. Может быть, мы издадим их… Во всяком случае, я нахожу, что такие строчки достойны издания: «Чтобы не случилось, я безмерно счастлив, что вы были в моей жизни, вы – ангел и демон, благословение и проклятие, святая… Анна!» Увы! Мы уже не можем писать такие строчки, но, если кто и сподобился бы, то уверен, дама его все равно бы не поняла!.. Что ж, не будем мешать моей очаровательной помощнице, – обратился Исленьев к Кириллу. – Прошу вас!
Они прошли по длинному темному коридору и очутились в гостиной, середину которой занимал большой круглый стол, заваленный альбомами и фотографиями. Телефонный звонок вновь вынудил Исленьева извиниться перед детективом и выйти.
Кирилл подошел к столу, взял стопку фотографий, перевязанных лентой, и сел в огромное кожаное кресло, которое шумно вздохнуло под его тяжестью. Было забавно рассматривать чужие лица с застывавшими на них милыми улыбками, потупленными или устремленными вдаль взорами; читать то сухие краткие надписи, то нежные послания, но все об одном: «На вечную память», «На долгую память», «Вспоминай обо мне!»
- Простите, еще раз! – воскликнул Исленьев. – Сейчас отключу телефон, и мы сможем поговорить.
Он опустился в кресло рядом с детективом.
- Вы были на вечере в концертном зале «Российский», когда убили Ираиду Свободину, - начал Мелентьев.
Вадим слегка развел руками, а затем крепкими пальцами обхватил подлокотники кресла. Кирилл с любопытством посмотрел на его пальцы. Исленьев не без удивления перехватил взгляд гостя. Детективу пришлось объяснить свой интерес.
- Недавно прочел у Розанова оригинальную фразу: «Тайна писательства в кончиках пальцев…»
- «А тайна оратора – в кончике его языка», - с улыбкой продолжил Вадим и сразу перешел к делу. - В принципе я все рассказал майору… забыл его фамилию… такая обычная…
- Петрову, – подсказал Мелентьев.
- Верно! Так что, не знаю, чем смогу вам помочь.
Кирилл читал все показания присутствовавших на злополучном вечере, но, тем не менее, захотел встретиться с людьми, которые близко знали Свободину.
- И все же попрошу вас вспомнить, когда в последний раз вы видели Ираиду!
- Признаться, это не так просто… Дело в том, что Ираида исчезла, когда все уже очень хорошо выпили и я в том числе!.. – Исленьев провел рукой по темным волосам. – Пожалуй, все-таки, я ее видел, когда она разговаривала с Колей Князевым, но тот уже был почти в никаком состоянии… потом… она разговаривала с одной женщиной… и все! Больше я ее не видел! Мы, - я, Мирра Драгулова и режиссер Григорий Храмов прошли в небольшую, смежную с залом, комнату, где было немного прохладнее, и принялись обговаривать варианты нашего сотрудничества… я имею в виду съемки фильма по моему роману.
- Ваш разговор затянулся до конца вечера, или вы все же выходили в зал?
- Наш разговор затянулся до дверей дома Храмова и продолжился на следующий день.
- Если я вас правильно понял, то вы, покинув зал, все время оставались в обществе Храмова и Драгуловой?
- Совершенно верно.
- У вас есть какие-нибудь предположения, кто мог быть заинтересован в смерти Ираиды?
- Признаться, меня очень озадачило ее убийство. Я просто не понимаю, какую опасность и кому могла представлять Ираида? Может, ее задушили из ревности или по ошибке?..
- А вы случайно не слышали о таком поэте, Александре Туманове?
- Александре Туманове? – переспросил Исленьев. – Нет, не слышал!
А какое он имеет отношение к Ираиде?
- Предполагаю, что она любила его! – произнес Кирилл, с интересом ожидая реакции Исленьева.
- Ираида?.. Да она с ума сходила по Сережке Навруцкому!.. Она с матерью была на ножах из-за него. Какой уж там безвестный поэт! К тому же, если бы вы хорошо знали Ираиду, вы бы даже мысли не допустили, чтобы она связалась с каким-нибудь бедняком. Ираиде в жизни были нужны две вещи – деньги и слава, а на все остальное ей было наплевать. И в Навруцкого она влюбилась только потому, что за Сережкой толпами бегают фотокорреспонденты, и таким образом у нее была возможность, крепко прижавшись к нему, попасть на страницы журналов. Так что ваш поэт Туманов никак не мог быть связан с Ираидой.
- А имя поэта Геннадия Вострякова вам знакомо?
- О, конечно!.. Жаль старика!.. – покачал головой Исленьев. – Заклинило его на желании стать знаменитым поэтом!.. Вы, наверное, слышали, что он повесился?
Мелентьев молча кивнул в ответ.
- Я его помню с детства. Одно время он был дружен с моим отцом, но потом их пути разошлись. Мы долгое время жили в Польше, почти десять лет. Отец был атташе по культурным связям при посольстве СССР. О, Польша!.. – с улыбкой воскликнул Исленьев. - После красной России увидеть замки, услышать звуки органа…
- А что вы можете сказать о дочери Вострякова, Галине?
- О!.. – расхохотался Исленьев. – Не спрашивайте!.. Это исчадие ада!.. Дочь Вельзевула, но никак не милейшего дяди Гены. По правде сказать, я иногда думаю, что его сумасшедшее желание доказать всем, какой он блистательный поэт, было вызвано в первую очередь неверием в него Галины, ее насмешками, упреками. Когда же она вышла замуж, к ее голосу присоединился и муж, полнейшее ничтожество, - не смог сдержать эмоций Исленьев.
- Значит, вы убеждены, что Востряков повесился сам?
- То есть?..
- То есть, что это не было убийством, – пояснил Мелентьев.
- Что?! Убийством?! – вскричал Вадим. – Неужели вы допускаете мысль, что кто-то мог убить добрейшего и безобиднейшего человека!.. Впрочем, согласен, убить могут кого угодно!.. Но зачем и кому было нужно убивать дядю Гену, не представляю…
Исленьев встал и в волнении зашагал по гостиной. Кирилл обратил внимание на портрет женщины, написанный в темных тонах. В ее взгляде было столько доброты и нежности, что это невольно заставляло забывать о чересчур крупных, неправильных чертах лица и больших, подчеркивающих пролетарское происхождение кистях рук.
«Наверняка, - это мать Исленьева, - подумал детектив. - Но он больше похож на отца. Темноволосый, высокий, изысканный…»
- Насколько я помню, - прервал свое хождение Вадим, - дядя Гена всегда мечтал о славе, а его кумиром был Есенин. Вы скажите, какой поэт не мечтает о славе! Но поверьте мне, некоторые пишут только потому, что это необходимо для их духовного существования. Они пишут, не думая о том, будут ли признаны их творения или отвергнуты, а дядя Гена принадлежал к тем поэтам, которые пишут и думают только о том, как бы прославиться. У него, правда, был светлый период!.. Как раз в то время они дружили с моим отцом. Потом он ударился в восхваления партии и ее рулевого, а потом у него возникла навязчивая идея, что он – «прозеванный гений», много таких в истории. И вот тогда-то он и решил провести эксперимент с веревкой… глупо… но он уже начал много пить… Ко мне приходила его жена, еще когда он был жив, просила занять денег, похлопотать в одном издательстве, чтобы выпустили сборник его стихов… она плакала, рассказывая о его странной идее.
- А Ираида Свободина знала поэта Вострякова?..
Исленьев рассмеялся.
- Я могу вам только повторить: мужчины, в материальном плане ничего собой не представлявшие, никогда не интересовали Ираиду.
- Учту, – ответил Кирилл и задал новый вопрос: - Между Чинаровым и Востряковым были какие-нибудь отношения?
- Сомневаюсь… Ну то, что Востряков слышал о Чинарове, это понятно, но вот чтобы Арнольд читал что-нибудь из написанного дядей Геной, это вряд ли.
- Следовательно, вы не можете сказать, что они были знакомы?
- Нет, не могу.
- А что вы думаете об убийстве Чинарова? И, кстати, когда в последний раз вы виделись с ним?
- Последний раз я был у него в офисе дня за три-четыре до его убийства. Арнольд очень нервничал, он никак не мог определиться с актерами на главные роли.
- А чем ему не подошли Навруцкий и Самарина?
- Не могу сказать. Мне они казались идеальным попаданием. Тем более что я очень дружен с Сергеем.
- Чинаров решил отказаться не только от уже выбранных им актеров, но и от продюсера Князева. Опять вопрос – почему?
- К сожалению, не смогу вам точно ответить. Дело в том, что я – только сценарист фильма. Дальше этого я не вмешивался, да и Арнольд мне бы не позволил. Единственно, я высказал свою точку зрения относительно Сергея. Можно сказать, я настаивал на том, чтобы Чинаров утвердил его. Но из моего заступничества ничего не вышло.
- Как вы относитесь к заявлению Ираиды, что Чинарова убила Регина Дымова?
- Сложно сказать: может, правда, а может, Ираиде пригрезилось.
- Вы допускаете, что Дымова могла убить своего бывшего мужа?
- Когда в деле замешаны женщины, то я допускаю все – с иронией заметил писатель.
- После своего исчезновения Дымова не звонила вам?
- Нет! Признаться, я волнуюсь за нее. Она славная, милая… и даже, если она выстрелила в Чинарова, то это произошло чисто случайно. – Исленьев немного помолчал. – Может, так оно и было?.. Влетевшая в квартиру Ираида не стала вдаваться в подробности, а сразу подняла шум, обвиняя Регину в преднамеренном убийстве. Регина, естественно, испугалась и убежала. Жаль, что она мне не позвонила… Я бы попытался ей помочь. Ведь, если это непреднамеренное убийство, то ей же ничего не угрожает?
- Сложно сказать… Закон – это самое туманное изобретение человечества. – Детектив посмотрел на часы. – Простите, я отнял у вас больше времени, чем намеривался.
- Это вы простите, что ничем не смог вам помочь.
- Прежде чем уйти, я должен задать традиционный вопрос: - Были ли у Чинарова враги?
- Предостаточно.
- А вы кого-нибудь подозреваете в его убийстве?
- Конкретно, нет. А, в общем, многих!..
- Что ж, спасибо.
Мелентьев обменялся с Исленьевым крепким рукопожатием.
Выйдя на улицу, он зашел в кафе и торопливо выпил чашку кофе. Через пятнадцать минут он должен уже быть у офиса Чинарова. Зная пунктуальность Марии Николаевны, Кирилл не решился опаздывать.
* * *
Не успел Мелентьев притормозить, как из-за угла появилась Мария Николаевна, одетая в черные брюки и оливкового цвета шелковый свитер. Поздоровавшись, она легко вскочила в джип.
- Итак, вперед за архивом! Едем в сторону Софьино!
- Не близко, – отозвался Кирилл.
- Там охотничий домик Арнольда Аристарховича, - поясняла между тем Мария Николаевна. – Очень давно, наверное, лет тридцать назад, Чинаров снимал в тех окрестностях свою «Отложенную любовь». Для тайной встречи героев и был построен этот домик. Ну, конечно, из картона и остальных бутафорских изощрений, но он настолько понравился Арнольду, что тот решил воплотить его в камне и дереве. Когда Арнольд Аристархович хотел отдохнуть, поразмышлять, то всегда скрывался, как он его называл, в своем охотничьем павильоне. Я была там с ним несколько раз, когда надо было подготовить срочные материалы для работы.
«И помочь мэтру расслабиться», - мысленно закончил ее фразу Кирилл.
Джип мчался по дороге, с двух сторон окаймленной соснами и елями, которые манили остановиться и побродить в душистом бору.
При подъезде к окрестностям Софьино, Мария Николаевна попросила Мелентьева сбавить скорость и принялась внимательно вглядываться в стройные ряды сосен.
- Туда, что, не ведет никакая дорога? – удивился Кирилл.
- Нет. Арнольд всегда ходил через лес. Вот теперь самое главное найти эту неприметную тропинку… пожалуй, остановите-ка здесь.
Кирилл повиновался. Мария Николаевна выпрыгнула из машины и скрылась за деревьями, через несколько минут она появилась с явно озадаченным лицом.
- Не помню…
«Да, видно давно уже шеф не приглашал вас в свой охотничий павильон на вечера тет-а-тет», - подумал Мелентьев.
- Давайте, проедем дальше, – рассеянно сказала она, вглядываясь в зеленую чащу.
Они проехали дальше, потом вернулись, опять проехали и, наконец, вынырнув из-за придорожного кустарника, Мария Николаевна победно крикнула: - Нашла!
Кирилл вышел из джипа, не без сожаления взглянув на него.
«Быть может, и не увижу более моего быстроходного друга. Глухомань-то какая!»
Мария Николаевна бодро шагала впереди.
- Надеюсь, идти не очень далеко? – поинтересовался Кирилл.
- Не ворчите, – рассмеялась она и глубоко вздохнула, видно припомнив былые времена, когда рука об руку с Арнольдом шла под зелеными сводами ветвей.
Она ускорила шаг и, обернувшись, бросила Кириллу:
- Уже близко.
Но он не расслышал ее слов. Мимо него точно пролетела пчела. Он вздрогнул от неожиданности и отпрянул назад. Через секунду вновь раздался такой же неприятный звук. Кирилл остановился и вдруг понял: по ним стреляют. Не успел он крикнуть своей спутнице: «Ложись!», как она, вскрикнув от боли, резко осела на землю. По рукаву ее свитера расплывалось красное пятно. Одним прыжком Кирилл оказался около Марии Николаевны.
- Ложитесь! – резко опрокинул он ее. – Вы ранены!..
- В нас стреляют?! – помертвевшими от ужаса губами, пробормотала она.
- У вас есть платок?
- Да, в сумке!
Пятно становилось все больше, и Мария Николаевна уже закатила глаза, собираясь отключиться в обмороке. Кирилл открыл сумку, вынул большой платок и, подняв рукав свитера, перевязал рану.
- Не волнуйтесь! Пуля вас только оцарапала.
Он чуть приподнялся, пытаясь разглядеть, кто стреляет, как вновь был вынужден прижаться к земле.
- Черт! – воскликнул Кирилл. – Кто-то не хочет пускать нас дальше… По-видимому, сейчас похищают архив Арнольда Чинарова, - высказал он свое невеселое предположение.
- Не может быть! – дрожа от боли и страха, вжимаясь в землю, отозвалась Мария Николаевна. – Во-первых, надо знать, где он находится, а во-вторых, надо знать шифр!..
- Вы уверены, что вы единственный человек, которому Чинаров доверил шифр своего сейфа? – не скрывая сомнения, спросил Мелентьев.
- Во всяком случае, я имела глупость верить в это, – простонала она.
Пули пролетали над ними через определенные промежутки времени, не давая им возможности подняться и двигаться дальше.
- Кирилл, – с застывшим от ужаса взглядом, пробормотала Мария Николаевна. – Мне кажется, у меня серьезная рана!.. Мне плохо… кружится голова…
- Успокойтесь, – похлопал ее по ладони Мелентьев. – Я, конечно, не врач, но могу заверить, что у вас только содрана кожа.
- А откуда же столько крови?
- От страха, – пошутил он. – Однако сколько же нам придется здесь лежать? Черт!.. Кто мог узнать, что мы с вами собрались ехать за архивом?
- Клянусь, никто!.. Ни одна душа не знает, что я поехала в охотничий павильон.
- Неужели случайность?.. – с досадой проговорил Мелентьев.
- Вы так думаете?..
- Строго предопределенные действия, которые мы почему-то называем случайностями, управляют нами… – философски ответил Кирилл и перевернулся на спину.
- Господи! Но ведь архив похитят! – дернулась Мария Николаевна.
- А что мы можем сделать? У меня оружия нет! Я – мирный детектив.
- Ах, как вы можете быть таким спокойным?
- Если я собираюсь найти убийцу Чинарова, то уж как-нибудь разыщу и архив, вернее то, что от него останется…
- Ну вот! – чуть ли не со слезами на глазах, воскликнула Мария Николаевна. – А все моя перестраховочная натура, привычка просчитывать ходы противника. Я предусмотрела, что милиция может пожелать обыскать мою квартиру, как секретаря Арнольда Аристарховича, и поэтому не взяла архив себе, - она прерывисто вздохнула. – Как оказалось, напрасно…
- Однако, – приподнявшись, произнес Кирилл. – По-моему похитители довольно быстро управились…
Он ухватился за ветку кустарника и с силой тряхнул ее, выстрела не последовало.
- Как вы себя чувствуете? – спросил он у Марии Николаевны. – Вы в состоянии дойти до павильона?
- Вы полагаете, что они уже ушли? – слабо отозвалась она.
- Во всяком случае, выстрелов нет.
- Тогда, конечно же, пойдемте. Может, случиться так, что эти мерзавцы не смогли найти тайник!..
Кирилл помог ей подняться. Но, взглянув на алеющее пятно на рукаве, Мария Николаевна ухватилась за ствол дерева.
- Так, все ясно, – пробормотал Мелентьев и подхватил ее на руки.
- Ой!.. Что вы?!.. – звонко воскликнула она.
- Так будет быстрее, – успокоил ее Кирилл и направился к желтеющему среди зелени охотничьему домику.
Дверь, как они и ожидали, оказалась открытой. Посадив Марию Николаевну на диван, Кирилл оглядел комнату.
Довольно большая полукруглая гостиная была обшита деревянными панелями, посреди стоял низкий резной стол, у одной стены возвышался буфет темного дерева, у другой книжный шкаф. Большой камин черным злым оскалом смотрел на непрошеных гостей. Кирилл подошел к нему, обратив внимание на неровную кирпичную кладку с правой стороны. И точно… четыре кирпича образовывали первую дверцу сейфа, которая была приоткрыта. Детектив заглянул во внутрь и, повернувшись, сказал:
- Пуст!..
Мария Николаевна яростно вскрикнула.
- Ну кто?.. Кто мог знать? – Она подошла к камину и положила руку на декоративный выступ. – Надо было сдвинуть его чуть вправо, чтобы открылась первая кирпичная дверца. А затем, - она указала на вторую, стальную дверцу, - нужно было набрать шифр! Но кто мог знать его?!.. Хотя… Арнольд любил шутить: «Мой сейф сможет открыть только тот, кто любит меня!» А что, значит, любить режиссера? – Это знать все его фильмы!.. Вероятно, похититель простым подбором дат, когда были сняты картины, попал на нужную комбинацию!
- Да ведь это очень просто! – удивленно воскликнул Кирилл. – Уже понятно, что две первые цифры 19…
- Нет, – отрицательно покачала головой Мария Николаевна. – Первые две цифры, это день и месяц окончания съемок. Об этом мог знать только очень близкий Арнольду человек…
- Итак, похитителей было двое, – невесело констатировал Кирилл.
- С чего вы взяли, что двое?
- Ну, как же! Один брал сейф, а другой стрелял в нас, чтобы не могли помешать.
- Ах, боже мой!.. Ужас!.. Ужас!.. – схватилась за голову Мария Николаевна.
- Здесь есть аптечка? – обратился к ней Кирилл?
- Да… там, в коридоре.
Мелентьев вернулся с флаконом спирта и бинтом. Довольно ловко он перевязал кровоточащую царапину на руке Марии Николаевны.
- Что ж, нам остается только признать, что наш поход не увенчался успехом, но и не омрачился потерями в наших рядах.
Мария Николаевна грустно кивнула.
- Посему, возвращаемся!
Закрыв дверь охотничьего павильона, они направились к шоссе.
У Мелентьева отлегло от сердца, когда в лучах заходящего солнца он увидел свой джип.
Доставив домой пострадавшую Марию Николаевну, Кирилл вернулся к себе и приготовил роскошный ужин на одну любимую им персону. После ужина он сел в кресло и задумался.
Мысли у него были забавными, пестрыми… как большой клубок с множеством концов, среди которых нужно было потянуть за один, единственно верный. Ошибка грозила тем, что все могло еще больше запутаться, а разрубить этот узел по примеру Александра Македонского не представлялось возможным.
Мелентьеву надо было вычислить убийцу или даже убийц и, главное, найти неопровержимые доказательства их виновности. Кирилл мысленно крутил свой пестрый клубок, выбирая, с какого же конца ему лучше всего начать. Так или иначе надо было действовать. Время шло, а он ни на дюйм не продвинулся в своем расследовании. Правда, едва не получил пулю… пусть и случайную, потому что, было ясно, что убивать их с Марией Николаевной похитители архива не собирались, но пули известны своим шальным характером… Единственно, что «утешало» Кирилла, так это обилие фигурантов, а соответственно и версий. Если одна окажется ложной, перед ним на выбор множество других… только разрабатывай!..
Кирилл поднялся, подошел к шкафу и достал дорожную сумку. Чтобы собрать улики для одной из своих версий, ему было нужно отправиться в неблизкий путь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
