Валентин Катаев в своих мемуарах «Алмазный мой венец», помимо всего прочего, вспоминал девушек и женщин своей молодости, сгруппировав их по типам и видам. Получилось тонко, но ехидно, с подколками: «Итак: высший тип женщины — небожительница: красавица, по преимуществу блондинка с бриллиантами в ушах, нежных, как розовый лепесток, стройная, поражающая длиной загнутых ресниц, благоухающая духами Коти, и даже Герлена. Продукт нэпа. Она неприкосновенна и недоступна для нашего брата. Её можно видеть в “Метрополе” вечером. Она танцует танго, фокстрот или тустеп с одним из своих богатых поклонников вокруг ресторанного бассейна.
Следом за небожительницей в ранге красавиц идёт хорошенькая девушка более современного полуспортивного типа, в кофточке джерси с короткими рукавами, с ямочками на щеках и на локотках, чаще всего азартная любительница пинг-понга.
После идёт таракуцка (погремушка из высушенной тыквочки. — Авт.) — наиболее распространённый тип молоденьких, хорошеньких, круглолицых девушек, чаще всего из рабочего класса. Они были большие модницы, хотя и одевались стандартно: лихо надетые набекрень белые суконные беретики, аккуратные короткие пиджачки, нарядный носовой платочек, засунутый в рукав, в волосах сбоку пластмассовая заколка. Они были самостоятельны, независимы, улыбчивы.
Далее шли женщины неприятные, и среди них самый неприятный тип была холера — тощая, очень чернобровая, с плохими зубами, висящими космами прямых волос и пронзительным индюшачьим голосом. Бывали случаи, когда небожительница перерождалась в холеру, а холера каким-то образом перерождалась в небожительницу, но это случалось редко.
Первый день творения — очень молоденькая, рано созревшая, малограмотная, с неразвитой речевой артикуляцией, испуганными глазами на толстом свекловично-багровом лице, каким-то образом очутившаяся в большом городе и показывающая прохожим листок бумаги, на котором каракулями написан адрес, который она разыскивает. Первый день творения чаще всего поступала на фабрику и с течением времени превращалась в таракуцку».
Несмотря на то, что описание пространное (оно дано тут в сокращении), а дефиниции метки да остроумны, городских типажей было куда как больше. В этом легко убедиться, посетив роскошную выставку «Москвичка. Женщины советской столицы 1920–1930-х», проходящую в Музее Москвы на Зубовском бульваре.
Экспозиция — межотраслевая, художественно-публицистическая. Произведения живописи, графики, ваяния соседствуют с плакатами и декоративно-прикладным искусством. Как принято на современных выставках, знакомые картины перемежаются с малоизвестными или вовсе неведомыми. Доставать из запасников и являть публике — это ведущая концепция всех музейных проектов.
На сопроводительном стенде «Женщина и революция» — важнейшие вехи и смыслы. Да, тотальное раскрепощение, но с другой стороны — умножение обязанностей. Равноправие означало и уважение к «слабому» полу, и повышение требований к женщинам. Тот пол больше не слаб! Кисейная барышня — не наш выбор, равно как и забитая деревенская баба. Кумачовые лозунги кричали о включении в активную деятельность, участии в политической и общественной жизни, расширении возможностей. Выбирать и быть избранной, руководить, направлять, но вместе с тем не быть зависимой от мужчины и — мужа.
Основной типаж — труженица, фемина в красной косынке у станка. На стендах — разнообразные плакаты, призывавшие идти в индустрию, не замыкаться в домашне-бытовой среде. Повсеместно возникали фабрики-кухни, где можно взять готовый обед, не корпеть над примусом и плитой. Малышей — в ясли и детский сад. В будущем, как писали в брошюрах, детей будет воспитывать само государство.
Тут же — обложки журнала «Работница». Первый его номер возник ещё до революции, в 1914 году по инициативе большевиков — в целях защиты женщин и пропаганды «красных» идей. В 1920–1930-х годах, как и позже, в «Работнице» печатались не только программные материалы да передовицы, но и выкройки, полезные советы, рассказы, в том числе и о любви.
В межвоенный период, именуемый красивым словом Interbellum, в искусстве прославлялась физическая сила, телесность. Дивна знаковая вещь Александра Самохвалова «Метростроевка у бетоньерки» (1937)! Художник часто бывал на заводах, стройках, в гуще событий, воспевая мощь современной Афродиты. Интересно, что модная пресса транслировала тонкий-звонкий идеал — с длинными ногами и узкими бёдрами, а-ля Марлен Дитрих, тогда как искусство рождало совсем иные формы: тяжеловесные и вместе с тем победительные.
Непременный тип 1920–1930-х годов — спортсменка, и, как выразились Илья Ильф с Евгением Петровым в «Золотом телёнке»: «У Зоси был тот спортивный вид, который за последние годы приобрели все красивые девушки». То есть красивая и спортивная — это синонимы. В экспозиции — сразу несколько известных плакатов. Среди них выделяется работа Александра Дейнеки (1933), его метательница диска, богиня с развевающимися волосами изображена на фоне тренирующихся мужчин — ворошиловского стрелка, бегунов, мотоциклистов. Примечательно, что именно женская фигура тут ведущая. Этакий символ освобождения. Рисунок сопровождён стихами: «Работать, строить и не ныть! / Нам к новой жизни путь указан. / Атлетом можешь ты не быть, / Но физкультурником — обязан!»
Где спортсменка, там и воительница. Девушки должны в едином порыве вставать в строй — бегать в противогазах, стрелять, прыгать с парашютом. Такие валькирии считались наиболее привлекательными невестами. Хороша девчонка с картины Ивана Куликова «Юнгштурм» (1936)! В те годы в молодёжную моду вошла форма немецкого юнгштурма — тельмановского комсомола. Предполагалось, что германские коммунисты вот-вот придут к власти, но история, увы, распорядилась иначе. А юнгштурмовка осталась в СССР как знак солидарности с европейским рабочим классом. Тогда мыслили, что называется, классово и надеялись на мировую революцию.
А вот и парашютистки. На полотне Константина Дорохова «Перед прыжком» (1937) мы видим сильных девчат, которые готовятся совершить маленький подвиг — большие подвиги ещё впереди!
Особый тип воительницы — лётчица. Вообще, эта профессия была невероятно популярной в межвоенную эру. Как в стихах Агнии Барто: «А чего мне хочется? Стать, ребята, лётчицей». Или как у Сергея Михалкова: «Мама лётчик. Что ж такого?» Дескать, норма для нашего социума. Путь в небо воспринимался как постижение высоты духа.
Вот — плакат графика Петра Караченцова «Каждый колхоз, каждый завод лётчика даст в наш воздушный флот!» (1936). Показана юная дева в лётной форме, провожающая аэроплан. Классически выверена работа Константина Юона «Портрет лётчицы Марии Зимовой» (1937). Сергей Герасимов представлен коллективным портретом Валентины Гризодубовой, Полины Осипенко и Марины Расковой (1939) — трёх великих героинь, покоривших пространство.
Революция вызвала к жизни тип женщины-творца. Конечно, дамы-художницы, поэтессы, писательницы были всегда, но советская цивилизация сделала это явление массовым. Об этом говорят многочисленные автопортреты. Большой раздел посвящён Вере Мухиной — легендарному ваятелю главнейшего символа, «Рабочего и колхозницы», в коем соединилась античная грация со стремлением в грядущее. Мухина показана как разносторонняя личность, делавшая эскизы для модного журнала «Ателье» в 1923 году, создававшая посуду, рисовавшая скетчи.
Творчество невозможно без муз, и мы наблюдаем портреты жён художников. Вот работа Петра Кончаловского, где изображена его супруга — Ольга Сурикова-Кончаловская (1925), а тут — совсем в иной манере написанный портрет жены Александра Лабаса — Раисы Идельсон (1930-е гг.). К слову, сия дама была и сама неплохим живописцем, а до того, как стать музой Лабаса, жила в законном браке с Робертом Фальком. Что ж… В интеллектуально-богемной среде и не такое случается! Обращает на себя внимание портрет жены (1934) Фёдора Антонова. Театральный декоратор Любовь Силич стоит в чёрном шёлковом платье, выгодно подчёркивающем её статную фигуру.
Когда мы говорим «звезда по-советски», то прежде всего подразумеваем Любовь Орлову, настоящую аристократку, с блеском игравшую ткачих, почтальонов, домработниц и артисток цирка. Белокурая королева экрана, сотканная по голливудскому канону режиссёром Григорием Александровым, была идеалом красоты и работоспособности для миллионов зрителей. В экспозиции целый раздел посвящён Орловой: фотографии, личные вещи, кадры из фильмов, красочные постеры, где она предстаёт то простой, то — роскошной.
А вот звезда балета — фотография юной Галины Улановой в спектакле «Золотой век» на музыку Дмитрия Шостаковича. Рядом эскизы костюмов к этому действу, созданные Валентиной Ходасевич. Сюжет балетной постановки фееричен. Действие разворачивается на Западе во время промышленной выставки «Золотой век», куда прибывает советская футбольная команда. В одного из футболистов влюбляется танцовщица — Дива. Наших футболистов арестовывает тамошняя полиция, но затем следует триумфальное освобождение. Кстати, Галина Уланова исполняла партию Комсомолки, а не Дивы. В том балете, премьера которого состоялась в 1930 году в Ленинграде, ощущалась квинтэссенция всех авангардных течений — в музыке, движении, декорациях. «Золотой век» считается пиком экспериментального театра, после чего пошёл откат к привычной классике.
Валентина Ходасевич была не только театральным художником, но и автором обложек для дамской прессы. На выставке представлены обложки популярного журнала «Искусство одеваться», а мы переходим к ещё одной ипостаси советской девушки, женщины — к моднице. Вопреки расхожему мнению в СССР была мода, и к ней относились как к искусству, о чём говорит даже наименование этого журнала.
В 1920-х годах были попытки создать свои модные концепции, разумеется, с оглядкой на Париж, но тем не менее самобытные. Имеется в виду не «русский стиль», а нечто, связанное с футуро-тенденциями и конструктивизмом. К началу 1930-х эти революционные порывы затихли, и советская мода вошла в общеевропейское русло.
В связи с этим небезынтересна судьба актрисы-щеголихи Анель Судакевич, блиставшей в немом кино, а потом резко поменявшей профессию — Судакевич сделалась одним из ведущих модельеров. Икона стиля эпохи НЭПа стала одевать других. На выставке мы видим платья, сконструированные по её рисункам.
Итак, советская женщина, девушка, москвичка — это и жена, и мать, и созидательница, а если надо, то и непреклонный боец. Умение быть и стойкими, и мягкосердечными, и храбрыми, и смешливыми — эти качества позволили стране выстоять в самой жестокой бойне. Хлипкие плечики просто не вынесли бы труда, битвы, материнства. Наши бабушки и прабабушки были героинями самим фактом своего существования. Об этом следует помнить.
двойной клик - редактировать галерею
