Промышленная революция и технологический вызов
Человечество всё больше полагается и зависит от техники и развития технологий. Отставание в этой области отбрасывает страны и общества в арьергард прогресса.
Начнём с очевидного сопоставления технологической траектории, которую человечество прошло с 1913 по 1963 гг. и с 1963 по 2013 гг. В первый временной отрезок укладывается появление массы технических новшеств: электродвигатели, самолёты, подводные лодки и антибиотики, автомобилизация и взрывное развитие химии, которое принесло массовое производство удобрений, пластмасс и множества взрывчатых веществ. Не говорим уже про радио и телесвязь, покорение космоса и атомной энергии.
У второго этапа, пожалуй, только одна значимая веха – тотальное использование компьютеров и появление мобильных телефонов. Мы летаем примерно на таких же самолётах, ездим на похожих машинах и поездах, принимаем близкие по механизму действия лекарства и живём в не слишком отличающихся домах…
Второй очевидный аргумент связан с освоением космоса. Предположим, что США уже в 1970х гг. имели достаточный набор технологий для того, чтобы их астронавты действительно побывали на Луне. Но почему-то более 50 (пятидесяти!) лет спустя люди не летают дальше низкой околоземной орбиты! Не говорит ли это о том, что «лунные технологии» нам по-прежнему практически недоступны? Меж тем выдающийся математик и организатор науки академик М.В.Келдыш считал, что будущее советской науки будет связано именно с исследованием дальнего космоса, что именно космическая отрасль должна быть локомотивом для остальных отраслей промышленности. Технологии, которые создаются для неё, могут быть использованы в очень многих сферах жизни.
Поэтому в технологическом переходе, по сути дела, решается вопрос о будущем и перспективах не только России, но и всей мировой цивилизации. С одной стороны, требуется осознание людьми нынешних пределов развития нашей цивилизации. Это, в частности, должно привести от «линейной» к «циклической экономике», т.е. от неограниченной добычи невосполнимых природных ресурсов к их многократному использованию; от бесконечно растущих свалок разнообразных отходов к постоянно ограничивающему их рециклингу. Образно говоря, нам нужен переход от нынешней «цивилизации одноразовых стаканчиков» к «цивилизации старьевщика», который постоянно собирает, восстанавливает и ремонтирует уже имеющиеся активы. Альтернативы этому у человечества нет – «по одёжке протягивай ножки».
Эти реалии требуют не просто активного, а прорывного технологического развития. Человеку нужно научиться производить быстрее, лучше и ориентироваться на товары с очень длительным, а в идеале – с вечным сроком службы. Основные надежды здесь связаны с электроникой, компьютерами и искусственным интеллектом. Поэтому технологическое развитие в течение ближайших десятилетий без всякого преувеличения, должно определить наше будущее на века вперед.
Индустрия 4.0 и Четвёртая революция – две большие разницы
В 1980х гг. лауреат Нобелевской премии по экономике Роберт Солоу решил разобраться, в каких областях тотальное использование компьютеров привело к значимым экономическим результатам в США. Выяснилось, что таких отраслей нет кроме одной – производства компьютеров.
Компьютеры играют сейчас огромную роль, но не экономическую, а социальную. Они позволят «сжигать» свободное время миллиардов людей, которые в другой реальности должны были бы заниматься совсем другими делами… Кроме того, они преобразили средства массовой информации (СМИ), сделав социальное, конфессиональное и многие другие виды неравенств нестерпимо публичными.
Конвейер Генри Форда позволил эффективно использовать работу множества людей, не имеющих квалификации. Ему удалось сделать автомобиль вместо предмета роскоши товаром массового потребления. За два года работы рабочие могли накопить денег на покупку машины, которую делали.
Однако следующий барьер оказался слишком высоким. Мы много лет слушали рассказы о японских заводах без людей. Однако попытки научить роботов собирать машину, делать то, что умеет бригада сборщиков, много лет были безуспешны. Toyota потратила массу денег и усилий, чтобы убедить рынки, что ей это удалось...
Тем не менее, прорыв рано или поздно должен произойти. Уровень технологий, на котором ожидается прорыв, обобщённо именуют «Индустрия 4.0». Принципиальный инженерный шаг уже сделан – в 1950х гг. для станков была характерна сложная механика. Сейчас речь идёт о простой механике и сложном компьютерном управлении.
Индустрия 4.0 предлагает массовое внедрение информационных технологий в промышленность, применение ИИ, эффективная логистика и автоматизация управления производством. Социальные проблемы, с которыми связана эта индустрия, очевидны:
● «Согласно прогнозу McKinsey, к 2030 году 400 миллионов человек на планете, или 14% рабочей силы, потеряет работу из-за того, что их функции станут выполнять программы и роботы.
● 53% работников считают, что автоматизация значительно изменит и сделает их работу устаревшей в течение следующих десяти лет (только 28% считают, что это маловероятно).
● 77% работников будут вынуждены в ближайшее время приобрести новые навыки или полностью переквалифицироваться в связи с роботизацией.
● 34% взрослых людей, не имеющих среднего и высшего образования, не считают нужными развивать новые цифровые навыки».
В параллель с этим рассматривается и обсуждается Четвёртая промышленная революция, продвигаемая Давосским экономическим форумом и его руководителем Клаусом Швабом. Однако это две совершенно разные сущности, несмотря на их внешнюю аналогию. Поэтому так важно не путать их! Ибо если первая действительно имеет дело с промышленным производством, то вторая – с жёстким социальным управлением.
Шваб перечислил 21 переломное значение параметров, которые, по мнению привлечённых им экспертов, человечество должно пройти в ближайшие годы. Среди них:
– 10% людей носит одежду, подключённую к сети Интернет;
– 90% людей имеют возможность неограниченного и бесплатного (поддерживаемого рекламой) хранения данных;
– функционирует 1 триллион датчиков, подключённых к сети Интернет;
– 10% очков для чтения подключены к сети Интернет;
– появляется в продаже первая модель имплантируемого мобильного телефона;
– 5% потребительских товаров сделано с помощью 3D-печати;
– 90% населения используют смартфоны;
– 30% корпоративных аудиторских проверок проводит ИИ;
– правительство впервые собирает налоги при помощи цепочки блоков (технологии блокчейн);
– Более 50% домашнего интернет-трафика приходится на долю приложений и устройств;
– 10% всемирного внутреннего валового продукта хранятся по технологии «блокчейн» (Шваб 2017, 39-40)
Как видим, здесь практически ничего не сказано ни о промышленности, ни о роботах. Ожидаемые и рекомендуемые перемены связаны с обеспечением тотального контроля над людьми с помощью современных информационных технологий и с лишением этих людей большинства возможностей для иного образа жизни. По уверениям К. Шваба и его коллег, двери в эту «новую реальность» должна была открыть пандемия COVID-19.
Россия пока держит себя по отношению к носителям идей Четвёртой промышленной революции вполне дипломатично, что вполне естественно. Например, В.В. Путин в ноябре 2019 г. встречался со К. Швабом в Санкт-Петербурге и так обозначил российскую позицию: «…Мы всегда поддерживаем отношения с Вашим форумом, основателем которого Вы являетесь, и будем поддерживать… Мы со своей стороны проводим аналогичные мероприятия, которые, конечно, нацелены прежде всего на установление деловых контактов с партнёрами России. Так что мы берём с вас пример. И надеюсь, мы вас не подводим, а работаем, так сказать, в унисон».
Из высказывания В.В.Путина и последующих действий правительства России видно, что позиция России по отношению к этому дискурсу Давоса сегодня весьма осторожна.
Хорошо было бы, если бы на деле всё и ограничилось обменом опытом, экспертизой и образованием ещё одного канала нашего влияния на мировое сообщество. Потому что, как нам представляется, в поддержке давосской химеры, упакованной в обертку Четвёртой промышленной революции, Россия не заинтересована категорически. Здесь уместно вспомнить высказывание, обычно приписываемое И.В.Сталину: «Есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений». Логика обстоятельств Четвёртой революции приведёт Россию не к суверенитету, а к надёжной интеграции в тот всеобщий «цифровой» концлагерь, которым желают управлять глобалисты вроде К. Шваба.
Логика обстоятельств, в которых находится Россия, требует не Четвёртой промышленной революции, а Индустрии 4.0. Нам нужна новая индустриализация с применением роботов, которыми эффективно управляли бы системы искусственного интеллекта.
Отечественные реалии
Вот почему сегодня для нас одна из самых востребованных тем, органически связанных с ИИ – применение роботов. Ведь только информационные ресурсы ИИ делают возможным анализ данных с той скоростью, которая обеспечивает своевременное принятие решения. Без ИИ беспрецедентные темпы роботизациии, и прежде всего в промышленности и логистике, окажутся попросту невозможны.
Поэтому можно только радоваться тому, что материалы про роботов, которые должны преобразить отечественную индустрию, быстро заполняют российское медиапространство, причём до самых высоких уровней. Так, президент Российской Федерации, выступая 3 июля 2025 г. на форуме Агентства стратегических инициатив, подчеркнул: «Уровень роботизации российской экономики, российской промышленности, к сожалению, пока довольно низкий. Это одно из ключевых направлений нашего развития, здесь и в известной степени решение кадровой проблемы, здесь и решение вопросов, связанных с обеспечением безопасности в промышленности».
Увы, «довольно низкий» - это щадящая, весьма деликатная формулировка. Судите сами. Согласно последнему доступному отчёту Международной федерации робототехники, за десятилетие 20132023 гг. весь действующий парк промышленных роботов в мире монотонно увеличивался с 1 млн 332 тыс. шт. до 4 млн 282 тыс. шт. Следовательно, средний темп прироста составлял более 20% в год, а значит, роботизация в 20132023 гг. росла заметно быстрее, чем мировая экономика. Ведь по данным Всемирного банка, средний темп роста мировой экономики в 20132024 гг. даже без учёта двух «ковидных лет» никак не превышал 2,53% в год.
Ключевой показатель для понимания динамики роботизации – количество установленных роботов за истекший год в тыс. штук. Предполагалось, что в 2027 г. число ежегодно инсталлируемых роботов должно превысить 600 тыс. единиц. При этом количество т.н. коллаборативных роботов, предназначенных для выполнения вредных и рутинных операции совместно с человеком, по-прежнему будет составлять не более 10% от этого общего парка.
Легко рассчитать, что 15 стран, лидирующих в деле роботизации, устанавливают 88% всех робототехнических устройств, а на долю всех остальных 180 стран мира приходится лишь 12% инсталляций. Таким образом, промышленная роботизация представляет собой типичный пример резко диспаритетного распределения инновационной технологии.
И наша страна пока находится среди, так сказать, надёжно отстающих. В 2023 г. весь эксплуатационный парк промышленных роботов в России – 12,8 тыс. штук – был в три раза меньше обёма годовой установки роботов в США – 37,7 тыс. штук. Как мы уже упоминали, за период 20212023 гг. в мире в среднем ежегодно инсталлировалось 540 тыс. роботов, из них в Китае – около 275 тыс. Если же рассчитать аналогичную величину для России, то оказывается, что в нашей стране за 20212023 гг. в среднем в год устанавливали всего лишь 1997 робототехнических устройств, то есть, круглым счётом, 2 тыс. роботов (!).
Поэтому не в косности отдельных директоров предприятий проблема, а в том, что робот - машина инновационная, а следовательно – всегда дорогая. Мало того. Оказывается, что сами роботы, в отличие от инновационных комплектующих, дешевеют очень медленно. На примере исследования Всемирного банка для стран Юго-Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона видно, что если цена используемых там жёстких дисков, устройств доступа к памяти или лазерных диодов за 19712023 гг. снизилась на 57 порядков, то шарнирные роботы за 20002023 гг. не подешевели даже на порядок. Поэтому роботизация неизбежно выливается в огромные единовременные затраты на оборудование.
Ограничимся одним красноречивым примером. В ноябре 2024 г. компания «УралСпецТранс» (Миасс, Челябинская область) ввела в эксплуатацию роботизированный цех по производству специализированных полуприцепов. Из ₽485 млн, в которые обошёлся проект, ₽306 млн было предоставлено Фондом развития промышленности, который, кстати сказать, принадлежит Минпромторгу России.
Заметьте – без малого полмиллиарда рублей затрат потребовалось на работизацию не для промышленного кластера в федеральном округе, не для комбината-гиганта, а для единичной промышленной площадки одного отдельно взятого предприятия. А нынче стараниями супостатов даже крупнейшие российские предприятия окончательно и надёжно отрезаны от рынка международных финансовых заимствований. «Дешёвые» и «длинные» коммерческие деньги для них совершено недоступны. В отечественных же банках при ставке рефинансирования в 20% попросту нельзя кредитоваться «под роботизацию» на потребные сотни миллионов и миллиарды рублей. Удивительно ли, что директора предприятий в этих условиях предпочитают рост затрат на оплату труда перспективе необеспеченного кредитования и последующего финансового банкротства своей компании?
Казалось бы, этому выводу противоречит мировая практика. Ведь китайцы-то как-то находят деньги на установку своих 275 тыс. роботов в год! Секрета тут нет. Базовая процентная ставка по кредитам поддерживается Народным банком Китая на уровне 3% и с 2013 г. снизилась почти в 1,5 раза. Но главное – китайская массовая роботизация стала результатом многолетних прямых и косвенных государственных субсидий в цифровизацию промышленности.
Никакого другого пути, особенно, в условиях международных рестрикций, у России тоже не найдётся. Доказательством тому служит резкий рост установок роботов в 2024 г. по сравнению с 2023 г., т.е. после того, как реально заработала государственная программа поддержки роботизации. По данным Института статистических исследований и экономики знаний Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», за один 2024 г. год парк робототехнического оборудования в России вырос на 62% – с 12 864 до 20 864 единиц. Разумеется, на столь бурном приросте не мог не сказаться эффект низкой базы: прибавить больше половины к парку в 13 тыс. много легче, чем обеспечить такой же прирост для парка 100200 тыс. единиц. Конечно, не весь этот прирост определяется государственной поддержкой. Как свидетельствует вышеупомянутый пример «УралСпецТранса», в роботизации успешно работает механизм смешанных частно-государственных инвестиций. Но уже понятно главное – только за счёт средств предприятий, в одиночку, наши промышленники результата по определению не добьются.
Между тем ближайший рубеж промышленной роботизации обозначен ещё в прошлогоднем президентском послании 2024 г.: «К 2030 году по числу промышленных роботов Россия должна войти в число 25 ведущих стран мира». Наверное, технический аудит Минпромторга будет способствовать достижению этой цели. Но никакой аудит не сможет заменить государственных инвестиций в роботизацию производства. Без явной, масштабной и просчитанной государственной поддержки роботизация Россия так и останется благим пожеланием.
От имитации к подлинности
Роботы – важная часть промышленности и экономики. Дело в том, что за время первого тридцатилетия реформ была ликвидирована значительная часть промышленной экономики, а на её месте построена торговая. Мы до сих пор с тревогой следим за ценами на нефть и газ, за курсом доллара и за тем, кто же будет покупать наши невосполнимые природные богатства, чтобы развивать свои экономики. Кроме того, нерешённой проблемой остаётся слабая восприимчивость отечественной экономики к инновациям. «Именно поэтому за тридцать лет ВВП России вырос на треть и составляет $4,1 трлн. В то время как за тридцать лет ВВП США вырос в 3,7 раза с $6 трлн до $16 трлн, а ВВП Китая – в 35 раз с $415 млрд до $16 трлн. При этом доходы нижних 50% населения России в 19802016 гг. снизились на 26%, в то время как в Европе выросли на 26%, а в Китае – на 417%», – пишет академик В.Б. Бетелин.
Инновационную активность экономик разных стран характеризует Глобальный индекс, составляемый Всемирной организацией интеллектуальной собственности по 78 индикаторам. Лидерами в этом рейтинге являются Швейцария, Швеция, США, Южная Корея, Сингапур, Великобритания, Финляндия, Нидерланды, Дания, Китай. Россия в этом рейтинге заняла в 2025 г. 60ю позицию. Грубо говоря, это означает, что в странах десятки около 50% компаний внедряют изобретения, усовершенствования, новые технологии, а у нас около 10%.
Показательна динамика. В 1970 г. в США и СССР производилось 44,4% мирового ВВП, 31,7% в США и 12,7% в СССР. Советская экономика занимала второе место а мире. По оценке экспертов, половина глобального продукта в 2022 г. приходилась на 5 стран – США, Китай, Япония, Германия, Индия; из этой половины четверть (!) приходилась на США. А доля России составляла 2,1%, что в 10 раз меньше, чем США, в 9 раз меньше Китая и в 2 раза Германии. Иными словами, в ходе реформ наша доля в мировой экономике сократилась в 6 раз.
В чём же дело? Чтобы развивалась обрабатывающая промышленность, ключевая ставка не должна превышать 1213% годовых, а для высокотехнологичной промышленности – составлять 23% годовых. Но у нас и в помине нет таких ставок по кредитам! Чего же удивляться, что наши темпы роста впятеро (!) ниже тех же китайских, и это при том, что Китай покупает основные углеводороды, а мы производим их сами. Те, кто бежит без мешков, быстро обгоняют тех, кто бежит в мешках…
Уже отсюда видна насущная необходимость в новой индустриализации и возврате к промышленной экономике взамен нынешней сырьевой. В дополнение к тому вместо нынешней монополизации нужна конкуренция. В Китае, например, более 80 компаний выпускают автомобили, и более 300 млн китайцев владеют машинами. А для того, чтобы производителей и потребителей техники было много – нужно смелее снимать административные барьеры. Например, в России на сегодня действуют 300 сертифицированных аэродромов, а в США – 19 тыс. Понятно, что история развития авиации в СССР и США была очень разной. Но куда же делась сравнительно развитая сеть местного авиасообщения позднего советского времени? Оказывается, 90% аэродромов советской постройки не используются «по соображениям безопасности».
Если мы сумеем избежать печальных примеров, выработать и провести промышленную политику в рамках существующей системы исполнительных органов власти, то честь им и хвала. Но если нет – впору Госплан воссоздавать, ибо главное – результат, а не модель социально-экономического развития.
А каков у нас текущий результат? Вот структура использования промышленных роботов по отраслям в 2019 г. в мире:
● автомобильная промышленность 33,9%;
● электротехническая и электронная промышленность (включая производство компьютеров, компьютерного оборудования, радио и телевизионного оборудования и средств связи, медицинских, прецизионных и оптических приборов) 31,6%;
● производство резиновых изделий и пластмасс 8,6%;
● производство пищевых продуктов и напитков 3,8%;
● производство металлов и машиностроение 13,2%;
● прочие 8,2%;
● неопределённые 19,3%;
Какую из этих отраслей стоит считать приоритетом? Конечно, ключевой является электротехническая и электронная промышленность. Одному из авторов довелось в своё время спрашивать Ж.И.Алфёрова – во что следует прежде всего вложить средства, дабы повысить национальную безопасность? «В создание отечественной элементной базы. От 80 до 95% возможностей современного оружия определяется электроникой, которая в него «зашита». Кроме того, это шанс для новой индустриализации», – прозвучал немедленный ответ. Позже автору вопроса довелось подробнее обосновать стратегическое значение этой отрасли и её влияние на будущее России. Специальная военная операция прибавила много весомых аргументов в утверждение академика Алферова, но, увы, качественных сдвигов пока не видно…
Приведём только один показатель, характеризующий нынешнее положение дел. Размер минимального элемента на микросхеме называется толщиной линии. Чем меньше эта толщина, тем быстрее и эффективнее работают компьютеры. Тайваньская фирма TSMC выпускает микросхемы с толщиной линии 3 нм. Отечественные производители уверенно изготавливают микросхемы с толщиной 180 нм. Разумеется, и с их помощью можно делать много важных и полезных вещей. Но разница 1:60 говорит сама за себя.
И ведь так обстоит дело не только с микроэлектроникой. Индикатором возможностей точного и сложного машиностроения в стране является количество выпускаемых ею подшипников. В 1988 г. в СССР подшипников производили 1 094 млн шт., и они импортировались в 40 стран. В 2001 г. было выпущено 251 млн шт., а в 2014 г. – 97 млн шт. Кто сейчас помнит, что свое оптоволокно в нашей стране начали выпускать ещё 40 лет назад, а потом его производство благополучно забросили…
Между тем искусственный интеллект (ИИ) и роботизация многократно усложнит требования к микроэлектронике, точной механике, средствам связи. Иначе вывести робототехнику и да и всю промышленность на более высокий качественный уровень не получится. А это в подлинном смысле слова вопрос национальной безопасности. Но если не терять времени, то Россия имеет все шансы занять достойные позиции на мировом рынке ИИ.
Есть и иные, ничуть не менее значимые резоны для новой индустриализации. Печальный опыт Запада показывает, что за небольшими локальными плюсами миграции следуют глобальные социальные, культурные, хозяйственные, религиозные и прочие минусы. А роботы неизбежно будут работать на уменьшение потока мигрантов. Коллаборативные роботы позволят, среди прочего, более активно использовать возможности инженеров и рабочих старшего поколения.
Новая индустриализация может положительно сказаться на формировании системы расселения. Нынешняя система расселения имеет выраженный дисбаланс в пользу столиц и городов-«миллионников». Мэр Москвы С.С.Собянин как-то заявил, что в «воронке Москвы» сейчас находится около 40 млн чел. А ведь по сути это каждый четвёртый житель огромной России. Большие города – наследие индустриальной эпохи с её огромными производствами, многочисленной армией, всеобщим образованием. В наступающей эпохе и производство, и армия, и образование такими не будут. Будущее – за малыми и средними фирмами, небольшими группами подготовленных бойцов, малыми количествами по-настоящему образованных людей. Роботы и системы телекоммуникации позволят оперативно разворачивать производство во многих регионах страны, а значит постепенно «расстоличивать» Россию.
Но ведь для того, чтобы была индустриализация, роботы и ИИ, надо чтобы кто-то это придумывал и собирал. И тут беда состоит в том, что с организацией научных исследований у нас творится несусветное. Судите сами. В начале реформ предполагалось, что фундаментальные исследования будет проводить Российская академия наук. Полученные знания должны были воплощать в конкретные изделия, алгоритмы, стратегии прикладные институты. Результаты их работы должны были воплощать крупные, мирового уровня высокотехнологичные компании.
Однако Академия наук России (1724–2013) приказала долго жить. В 2013 г. был принят устав, в соответствии с которым академия перестает быть научной организацией и не имеет право вести научные исследования и, по сути, превращается в клуб. Научные институты у Академии отобрали и передали в Министерство науки и образования.
Большинство прикладных институтов было уничтожено в 1990е гг., и вопрос об их восстановлении пока не поднимается. По итогам реформ новых крупных высокотехнологичных корпораций мирового уровня, готовых вкладываться в науку и в опытно-конструкторские разработки, в России, увы, не возникло. Счастливым исключением является атомная отрасль.
А ведь главное для развития науки – крепкое среднее образование. «Кадры решают всё», – говорил в своё время руководитель страны. Именно с ними, вернее с нынешней кадровой катастрофой, и связаны основные проблемы в образовании. Одним из ключевых достижений советской власти было формирование средней и высшей школы, занимавших лидирующие позиции в мире. «Советы обогнали нас в космосе за школьной партой», – говорил в 1960-х гг. Джон Кеннеди.
Ныне картина иная. Только 10% средних школ России дают полноценное образование. В остальных его нет. По неофициальным данным, в России не хватает 500 тыс. учителей, а Герман Греф создал «сберклассы» и утверждает, что учителя вообще не нужны, и их заменит «электроника».
Эту картину подтверждают и международные сравнения. С 1980 г. проводится Международная программа по оценке образовательных достижений (Programme for International Student Assessment – PISA). Она призвана оценивать способность средних школьников 15 лет из разных стран применять свои знания по математике, физике и естественным наукам и чтению на родном языке. Интересно сравнить результаты наших ребят в PISA-2018 и в PISA-2015. В рейтинге читательской грамотности наша страна опустилась с 26 места на 31, по математической грамотности с 23-го на 30-е, по физике и естественным наукам с 32 места мы перешли на 33.
В лидерах Китай, Сингапур, Гонконг, Тайвань, Южная Корея, Финляндия – страны, в которых не на словах, а на деле произошёл научно-технический прорыв, а также ещё несколько государств с сильной образовательной политикой. Удивляться тут нечему. В советские времена тираж журнала «Квант» для школьников и первокурсников, интересующихся физикой и математикой, составлял 350 тыс. экз., а в новой России – 900 экз. Кто и в каком количестве придёт в науку, в высокотехнологичные производства ОПК?
Проще говоря, для роботизации промышленности у нас вряд ли есть больший запас времени, чем тот, которым располагал СССР для индустриализации в тридцатые годы XX в. Вот почему к цифровизации и роботизации нашей промышленности полностью применимы слова И.В.Сталина, сказанные им об индустриализации почти век назад: «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
Роботизация, искусственный интеллект и революция в военном деле
Роль роботов для оборонно-промышленного комплекса очевидна. Роботы позволяют производить изделия военного назначения быстрее, эффективнее и точнее, чем производства предыдущих поколений. ИИ значительно расширят набор тех операций, которые можно поручить машинам. Однако этот виток индустриализации требует значительных вложений, создания новых производств, повышения технического уровня и переподготовки кадров.
В качестве примера можно взять космическую отрасль России. В США в год запускают более 3 тыс. автономно работающих спутников, в Китае более 1,5 тыс. В России большим достижением считается вывод на орбиту полсотни аппаратов.
Отсюда очевидны три вывода. Во-первых, недооценка в прежние годы космического сегмента обороны. Во-вторых, необходимость расширения производственных мощностей, создания новых производств для того, чтобы выйти на уровень ведущих космических держав. В-третьих, качественный сдвиг в данной отрасли. Он связан с переходом от отдельных больших (весом более тонны) спутников к группировкам небольших (в несколько сот килограммам спутников), которые благодаря самоорганизации и распределённому управлению решают общую задачу. В случае поражения ряда спутников противником их задачи начинают решать другие аппараты.
В качестве примера можно привести систему Starlink, созданную компанией SpaceX, возглавляемой Илоном Маском. В 2025 г. на орбите было около 7 тыс. аппаратов. Проектируется увеличение группировки до 1240 тыс. аппаратов. Каждый спутник весит около 260 кг и рассчитан на работу в течение 510 лет. В начале развертывания проекта предполагалось, что эта система спутниковой связи будет иметь пропускную способность до 50% всего Интернет-трафика и около 10% местного в городах с высокой плотностью населения. Скорость интернета сейчас в этой системе связи от 50 до 300 Мбит/сек. Система StarLink применяется украинскими войсками с 2022 г. для коммуникации военных частей, навигации беспилотников, безэкипажных катеров и других целей.
В настоящее время происходит революция в военном деле. Она связана с заменой военнослужащих на поле боя роботами, компьютерными системами с широким использованием искусственного интеллекта.
Беспилотники сделали поле боя «прозрачным», что кардинально изменило тактику сухопутных операций. Нынешние боевые действия наглядно показали, что безэкипажные катера могут уничтожить или нейтрализовать флот. Копеечными беспилотниками могут быть уничтожены стратегические бомбардировщики, стоящие сотни миллионов. Самолёты уже не летают над территорией противника и даже вблизи линии боевого соприкосновения, а танки стреляют с закрытых позиций, выполняя роль артиллерийских установок, которые гораздо дешевле их. Дело в том, что ракеты, которые их уничтожают, в сотни и тысячи раз дешевле поражаемых объектов.
На повестке дня стаи и команды роботов. В планах научных и инженерных разработок НАТО планируется до 2040 г. осуществить производство стай «кремниевой саранчи» из сотен тысяч и миллионов микророботов, делающих бесполезными практически все существующие сейчас виды вооружений. Войны будущего – это сражения роботов против роботов. Естественно, надо быстро вложить большие усилия, чтобы вскочить в последний вагон уходящего поезда. Бывали времена, когда войска, вооружённые копьями, воевали против соединений, имеющих пулемёты. Хотелось бы, чтобы это был не наш путь.
Хрестоматийный пример – нападение Израиля и США на Иран летом 2025 г., показавшее ключевое значение высоких технологий в современных войнах. Значение высоких технологий для Израиля, население которого составляет сейчас 10 млн чел., противостоящего сотням миллионов жителей арабского мира, всегда понимались руководством страны. Можно вспомнить высказывание Голды Меир: «Во-первых, у нас ядерного оружия нет, а во-вторых, если потребуется, то мы его применим».
Последняя война является стратегическим поражением Израиля – история учит, что у «слабых», в конце концов, появляется оружие, которым обладают «сильные». Однако с тактической точки зрения это убедительная победа над Хамасом, Хезболлой, Ливаном, Сирией, Ираном.
В войне 2025 г. в течение двух суток Израиль уничтожил систему ПВО Ирана, около 30 высших военных страны и около 20 ведущих специалистов в области ядерной физики. Удары американских бомбардировщиков В-2 по трём ведущим объектам иранской атомной программы отбросили эту программу назад. По оценкам экспертов, Ирану потребуется 57 лет, чтобы восполнить ущерб, нанесённый 12-дневной войной, если нынешнее руководство страны сумеет удержать власть.
В 2020 г. созданный в Израиле вирус Stuxnet вывел из строя завод по разделению изотопов урана в иранском городе Натанз, нанёс огромный материальный ущерб и отбросил ядерную программу этой страны на несколько лет назад.
Масштаб угрозы от «компьютерной нечисти» и тех, кто её использует, даёт динамика киберпреступности. В 2025 г. ущерб от киберпреступности оценивается в $10,5 трлн. Это делает данную сферу третьей экономикой мира после США и Китая.
Впечатляют не только мировые, но и российские реалии. Рост масштабов и усложнение форм киберпреступности в России представляет одну из ключевых проблем, с которой сталкиваются правоохранительные органы и общество в целом.
Ещё немного конкретики. В 2016 г. было совершено 65,9 тыс. преступлений с помощью информационно-телекоммуникационных технологий, раскрываемость 23,8% 2017 г., 90,6 тыс. преступлений, раскрываемость 24,3%, 2018 г. 174,7 тыс. преступлений, раскрываемость 24%, 2020 г. – 510,4 тыс. преступлений раскрываемость 20,0%. Другими словами, число преступлений растёт в геометрической прогрессии, а раскрывается каждое 5-е. Вот она реальная, а не бумажная цифровая экономика! Впору создавать отдельную правоохранительную систему, чтобы справиться с теми самыми компьютерными роботами.
У серьёзной технологии, как и у монеты две стороны. И реверс роботизации оказался не менее впечатляющим, чем аверс.
Кадры, которые решают всё
Робототехнические системы на ИИ являют собой тот технологический инструмент, при помощи которого мы должны перейти этот предел, чтобы обрести качественно новое пространство для дальнейшего развития производственного потенциала. Видимо, эта промышленность будущего – как и война будущего – должна стать по большей части промышленностью «без людей» в привычном нам понимании. Но если так, то будущая промышленность, как это ни печально, не сможет быть ориентирована на прежнюю модель корпоративной ответственности.
В 2022 г. лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман констатировал: «…около 1870 года мир вступил в эпоху устойчивого быстрого технологического развития, которое было непохоже ни на что из того, что происходило раньше; каждое последующее поколение оказывалось живущим в новом мире, полностью измененном по сравнению с миром, в котором родились его родители». Парадокс, по мнению Кругмана, заключался в том, что этот технологический прогресс, «который дал нам потоковую музыку по запросу, не сделал нас удовлетворенными или оптимистичными». Без сомнения, роботизация сама по себе тоже не сделает людей счастливыми. Ждать этого от роботов не стоит. Счастливыми люди могут сделать себя только сами.
Роботизация и ИИ на новом уровне ставит вопрос о сущности человека, о формировании сценария его жизни. Проблему в 1960х гг. ясно обозначил американский психолог и психотерапевт Эрик Леонард Берн (19101970) в теории трансакционного анализа. Его книга «Игры, в которые играют люди», увидевшая свет в 1964 г., стала бестселлером. К настоящему времени опубликовано более 5 млн экземпляров этой работы. Её идея очень проста. В каждом человеке живёт несколько сущностей – Ребенок, Родитель, Взрослый.
Ребёнок знает, что есть тот, кого надо слушать. Эту роль может играть глава компании, президент, жена или кто-то другой. Если не слушаться этого человека, то он накажет, но в случае опасности всегда защитит.
Родитель считает, что он должен дать свои детям именно то, что дали ему родители.
Взрослый понимает, какова его сфера ответственности, в которой его никто заменить не может. Кроме того, ему понятно, что реальность меняется и стратегии родителей сейчас могут не дать желаемого эффекта. Он осознаёт, что именно он будет получать награды и поощрения за свои адекватные действия и, напротив, лично нести ответственность, если что-то сделано не так.
Выбор одной их этих ролей определяет, каков сценарий его действий в стандартных ситуациях, «играх». Берн апробировал свои выводы, работая в психиатрических больницах 30 стран мира и пришёл к выводу об универсальном характере открытых им описаний.
Множество проблем и на производстве, и в стране, и в мире связано с тем, что множество людей считают себя детьми и не несут ответственности за свои действия в играх, в которых они оказались. Один из авторов видел в своей многолетней практике руководства промышленными предприятиями примеры того, что Ребёнок на посту руководителя компании в конечном счёте приводил её либо к краху, либо к деградации. Игры в одной из серьёзных структур, которой «чужие не руководят», один из её сотрудников сравнил с «компьютерным средневековьем».
Роботизация и ИИ способствует формированию не Взрослого, а Ребёнка, который считает себя придатком компьютерных систем и уверен, что от него ничего не зависит. Это требует разработки и использования новых социальных, управленческих, организационных технологий.
В самом деле, ИИ сейчас пишет тесты, сдаёт экзамены и готовит курсовые по большинству предметов гораздо лучше, чем средний студент (в том числе и по медицинским специальностям). У одного из авторов школьник спросил: «Зачем нам всё это учить, если всё это есть в Интернете?» Пришлось ответить вопросом на вопрос: «Зачем нужны врачи, если есть медицинская энциклопедия и множество лекарств продают без рецепта?». Недавно из преподавателей МФТИ, работающий со школьниками, с большой тревогой объяснял одному из авторов: «Беда! ИИ научился решать текстовые олимпиадные задачи по физике. Как мы будем учить?! Какие домашние задания им давать?»
В самом деле, в начале XX в. был введён коэффициент интеллекта IQ, Он связан с решением в течение ограниченного времени несложных задач (логические ряды, арифметика, алгебра, пространственное мышление, внимание, скорость реакции).
Среднее значение у большинства людей 100. Если IQ находится в интервале от 128 до 130, то говорят о выдающихся способностях, позволяющих достигать высоких результатов в любой сфере деятельности. Лишь 23% населения имеют 131 < IQ < 140, что характеризует очень высокий интеллект. У нобелевских лауреатов обычно 141 < 150. а у ряда систем ИИ 145 < 160.
Представьте себе, что у вас на запястье есть гигантская библиотека и советчик с уровнем интеллекта, превосходящим тот, что есть у нобелевского лауреата. Это другая реальность, в которой нам предстоит определить своё место и огромный соблазн быть вечным Ребенком.
Здесь мы сталкиваемся с ситуацией, которую можно назвать «парадоксом ИИ». Компьютерная система, проанализировав огромный объём информации (недоступный человеку), предлагает лицу, принимающему решения (ЛПР), способ решить поставленную задачу. Как быть? ЛПР не может оперировать объёмом причинно-следственных связей, доступных машине, поэтому не понимает, почему ему советуют действовать так, а не иначе. По этой причине в штабах, действующих в чрезвычайных ситуациях, не должно быть больше 15-17 человек. Информацию от большого количества людей руководитель воспринять не в состоянии. Следует махнуть рукой на компьютерные подсказки и действовать по своему разумению? Или стать рабом ИИ?
Серьёзной проблемой современного общества является его атомизация. Вместо библейского «Возлюби ближнего как самого себя» компьютерная реальность даёт возможность «возлюбить дальнего», махнув рукой на «ближнего». В «информационной деревне» люди могут совместно работать, ни разу не увидев друга «во плоти» и не понимая императивов, а всего лишь выполняя полученные указания. Новая индустриализация и роботизация – общее дело, требующее иного уровня организации и самоорганизации, отличного от продажи своего времени и усилий тому, кто за них готов платить.
Психологи утверждают, что есть всего лишь несколько процентов людей, способных реально руководить и брать на себя ответственность за большой коллектив. К сожалению, ни прежняя советская, ни нынешняя российская школа не ориентированы на выявление лидеров. Нынешняя ситуация, конечно, хуже, чем прежняя – на пути получения образования появились серьёзные финансовые барьеры – получение платного образования инженера в МГТУ им. Н.Э.Баумана сейчас стоит ₽1 млн. в год. Один из авторов поинтересовался, почему не ₽2 или ₽5 млн, и ему объяснили, что Минфин не позволяет поднимать цену на образование более, чем на 30% в год…
В результате такого подхода происходит кадровая катастрофа – не находится людей, которые могут ответственно и профессионально руководить большими и очень важными для страны организациями. Имеет место острый дефицит Взрослых, а без них организации деградируют либо начинают заниматься совсем не теми делами, ради которых они создавались.
Есть ли путь, двигаясь по которому, мы сможем решить социальные проблемы, так или иначе связанные с новой индустриализацией и роботизацией? Конечно! Он связан с тем, чтобы завершить период неопределённости и безвременья и очертить контуры желаемого будущего, которые будут поняты и приняты населением страны и правящей элитой.
Нам бы очень хотелось, чтобы новая индустриализация России состоялась, чтобы роботизация воплотилась в конкретные дела и привела к желаемым результатам, а не стала очередным лозунгом, за которым ничего не стоит. Наши заметки лишь очертили трудности на этом пути. Хотелось бы, чтобы этот очерк помог их осознать и преодолеть.
