Часть I - по ссылке
Часть II - по ссылке
***
4. Петля затягивается
И вот наступает эпоха Людовика XVI-го (1754-1793). В нравственном отношении это был один из лучших французских королей. Чем походил и на Карла Стюарта, и на Николая II, с которыми разделил свою историческую судьбу. Человек искренне верующий и благонамеренный, Людовик был умён, начитан, при этом добросердечен, честен, прям и прост в общении. Он презирал роскошь, был привязан к семье, любил работать руками и владел навыками механика, слесаря, токаря, столяра и плотника. В 16 лет он женился на 14-летней Марии-Антуанетте и оставался ей верен, полностью игнорируя развратную великосветскую жизнь. Король искренне заботился о своем народе в духе модного тогда гуманизма. Правда в то время как гуманисты говорили красивые слова, утопая в разврате, Людовик действительно реформировал судебную систему, отменил пытки, гуманизировал тюрьмы, разработал государственную медицинскую систему.
Увы, король совершенно не разбирался в политических интригах, составляющих важную часть искусства управления государством, был легко внушаем и по своей душевной прямоте, не видел в людях зла. Подобно и Карлу Стюарту, и Николаю Второму, он доверялся негодяям, которые много лет стягивали вокруг него нити заговора, и в конце концов набросили на его шею петлю.
Как мы уже говорили, чтобы совершить революцию нужны несколько условий. Одно из важнейших: страну-жертву необходимо довести не только до финансового и экономического, но и до духовного коллапса.
«Из разложения женщин происходит смешение каст, из смешения каст происходит потеря памяти, из потери памяти – утрата понимания, и от этого – всё зло!» – эта древняя мудрость Бхагавад-Гиты прекрасно описывает необходимые стадии и условия подрывного процесса. Не случайно все традиционные цивилизации такое внимание уделяют целомудрию женщин.
Опыт тысячелетий показывает правоту изречения Бхагават-Гиты. Чтобы ослабить страну до такой степени, чтобы в ней стало возможно провести революцию, вам прежде всего необходимо разрушить ее духовное здоровье; подорвать моральные авторитеты; разрушить иерархии. И здесь очень полезны оказываются женщины. Всякий харизматичный сектант с хорошо подвешенным языком, да ещё и сексуально привлекательный, всегда будет окружен их толпой (за Арием, как известно, ходили толпы женщин).
Эмоциональная неустойчивость и духовная несамостоятельность женщин делает их идеальной мишенью атак врага. При том что женщине свойственно делать слабым и мужчину. Потому Бхагават-Гита права: подрыв традиции всегда начинается с разложения женщин. Потому и – феминизм и сексуальное освобождение – первое требование всякой революции.
И Саббатай Цви, и Якоб Франк, начиная свои революции против христианского мира, большое внимание уделяли женщинам, возводя в царственное достоинство блудниц. Саббатай Цви, объявив себя мессией, женился на блуднице; Якоб Франк же сделал царственной блудницей собственную дочь, объявив её мессией (да ещё и смешав с образом Святой Девы)[1]. Особое внимание уделяли женщинам и последователи Франка: иллюминаты Вейсгаупта и вожди якобинцев.
Как огню нужен кислород, так революции нужна особая духовная атмосфера. Нужно взнуздать кнутом истеричность, остервенить, выпустить наружу эмоции и страсти. Этим и занимались якобинцы в женских секциях своих клубов: заманивали женщин посулами равноправия, а затем, «играя на кипевших в них страстях и распаляя их ярость», творили настоящих гарпий революции: «Особы, чье болезненное воображение и извращенная чувственность толкают их на жестокости, превосходящие те, на которые способны мужчины» играли в революционных событиях важнейшую роль[2].
В годы террора толпы психопаток из клубов «любителей Робеспьера» помогали якобинцам склонять на свою сторону революционные собрания, и приговаривать к гильотине неугодных. А затем толпами разъяренных гарпий они носились по улицам Парижа, разрывая на куски тех, кто казался им подозрительным.
Вообще, та невероятная жестокость, с которой так называемый «революционный народ» расправлялся со своими «угнетателями» кажется совершенно необъяснимой: ни в христианской культуре, ни в европейском менталитете нет этой культивации ненависти. Чем можно объяснить, например, сцены, подобные рассказу о революционном отряде народного судьи Жак-Рене Эбера, крайне левого журналиста, сына ювелира-маррана, состоящем из подобных же ему парикмахеров, лекарей, ювелиров, адвокатов, мясников итд., который чинил расправу над десятками заключенных тюрьмы Ла Форс?
Рассказывают, как уже вдоволь напившись крови убитых узников, революционный отряд выволок на расправу маркизу мадам де Ламбаль, подругу Марии-Антуанетты. Отказавшуюся проклясть королевскую семью и поддержать идеи «свободы, равенства, братства», несчастную женщину избили, выбили ей все зубы, многократно изнасиловали, отрезали груди, после чего издевались еще несколько часов, пока жертва не испустила дух. Наконец, мясник Гризо отрезал маркизе голову, вспорол живот, прочая же революционная гвардия разодрала всё что осталось от жертвы на части. Затем по Парижу двинулась чудовищная процессия. Во главе её шел помощник парикмахера Шарла, неся на пике окровавленную голову маркизы, за ним шёл другой убийца, обмотавшийся кишками жертвы, и неся в руках её сердце. Некоторые свидетели говорили, что он кричал, что на ужин у него сегодня будет сердце аристократки, а другие – что он откусывал куски кровавого мяса на виду зрителей. Прочая толпа несла на пиках руки, ноги и другие части тела маркизы… Эта история (и её продолжение) запротоколирована во множестве рассказов.
Томас Карлейль в своей истории французской революции рассказывает о белокурых париках и кожевенном производстве в Медоне: то есть, париках, выделанных из волос гильотинированных женщин и кожевенном производстве из кожи гильотинированных мужчин, из которых «выделывалась изумительно хорошая замша, служившая для брюк и другого употребления».
Возможно ли такое в самом центре христианской цивилизации? С точки зрения европейской христианской культуры, конечно, нет. Зато мы сразу вспомним подобные же рассказы римских историков о восстании Бар Кохбы или восстании в Киренаике, где иудеи перебили двести тысяч человек всего греко-римского населения, предавая врагов утонченным мучениям, после чего умывались их кровью, пожирали их мясо, завертывались в содранные с них кожи как в одежду, и обвязывались их кишками...
Даже если современные парижским событиям евреи были слишком далеки от событий второго века, они несомненно читали Диона Кассия[3] и ощущали себя восставшими против владычества Рима, подобно своим легендарным предкам.
Революция – священное дело Израиля. Потому в отличие от римской, христианской, европейской традиции, где никакой культивации ненависти нет, в традиции иудейской нагнетанию ярости против врагов Израиля посвящена большая часть религиозных праздников (например, праздник Кущей имеет смысл торжества Израиля над народами), особенно часть праздничного цикла от Пурима до Пейсаха. Обряд повешения чучела Амана, поедание «ушей Амана» итд. Причем подобные ритуалы должны сопровождаются и особой радостью: Талмуд подчеркивает, что адепт должен быть смертельно пьян в этот день, называя при этом Пурим самым жизнерадостным еврейским праздником.
Пурим (Жребий – евр.) – не религиозный, а национальный праздник («Эсфирь» – единственная каноничная книга, в которой имя Яхве даже не упоминается). Цель праздника – сплочение сообщества пред лицом угрозы, а его пафос – торжество отмщения. Причем, сами события книги Эсфирь никак не подтверждаются персидской традицией. По-видимому, вся история праздник выдумана вождями Израиля именно для того, чтобы создать и поддержать дух национальной сплоченности и непримиримости.
Что же касается Пейсаха, то фоном радости иудеев, спасенных Яхве, становится здесь плач египтян о своих умерших первенцах и гибель царя-фараона в водах Красного моря. В подобных оргических культах мстительного торжества вожди Израиля воспитывали народ в круге ежегодных празднеств в течение тысяч лет.
Перед революционными событиями подобные практики были введены и в тамплиерское масонство. Ритуалы степени рыцарей Кадоша (т.е. святых, евр.) включали проклятия папе и королю, закалывание чучела короля шпагой итд.
Но вернёмся к свойственному как иллюминатам, так и франкистам и якобинцам феминизму. Нельзя не вспомнить здесь и такое «женское лицо революции» как воинствующая амазонка и ненасытная гетера Теруань де Мерикур. Крестьянка по происхождению, актриса (о сексуальном темпераменте которой рассказывали, что порой и десяти мужчин за ночь ей не хватало чтобы насытится), она, став фанатичной революционеркой, была участницей взятии Бастилии и «похода женщин на Версаль» 5 октября 1789 года. Она спала со всеми вождями революции от Мирабо до Дантона, бросала в толпу зажигательные речи, ходила по Парижу в костюме амазонки с пистолетами за поясом и была на своем месте в годы террора. «Эта фурия так опьянела от крови, – пишет Жорж Дюваль, – что обязательно оказывалась на месте резни, превосходя свирепостью самых свирепых». Во время антимонархического бунта 10 августа 1792-го и последовавших за ним расправ над арестантами тюрем, Теруань, опознав в одном из заключенных молодого фламандца, когда-то соблазнившего её, с криком «этого я убью собственными руками!» отсекла бывшему любовнику голову, впала в транс и совершив безумный танец, бросилась на других заключенных. Возбужденная толпа бросилась за ней, обезглавив всех роялистов…
Рассказывают, как в те же кровавые дни Теруань столкнулась с памфлетистом Франсуа-Луи Сюло, который в своих статьях называл её шлюхой. Это монархист – крикнула Теруань, и толпа фурий, всегда следовавшая за ней, разорвала беднягу на куски голыми руками. Ги де Бретони пишет, что напоследок сама Теруань отрубила журналисту голову.
Впрочем, будем справедливы к Теруань, которая выступала всё же против тотального насилия (феминистские авторы, защищающие фигуру своей святой, утверждают, что и история с Сюло – вымысел) и примкнула в итоге к жирондистам. За что и поплатилась. После пылкой речи в Саду Тюильри на нее с воплями «долой жирондистов!» напала толпа якобинских фурий. Разорвав одежды жертвы и избив ее хлыстами до потери сознания, Теруань поволокли, уже полумёртвую, к пруду с намерением утопить. Спасло ёе лишь вмешательство Марата. Однако, в себя Теруань так и не пришла, сойдя с ума и проведя оставшиеся ей годы в приюте Сальпетриер вплоть до смерти в 1817-м. Клубок легенд, окружающих Теруань, и вымыслов ее врагов и поклонниц-феминисток порой трудно отделить от правды. Однако, в любом случае перед нами, пожалуй, идеальное лицо революции и один из самых классических ее сюжетов.
Можно также вспомнить и о воинствующей суфражистке Олимпии де Гуж, которой принадлежит идея равенства женщин, и о мадам Ролан, страстью которой стала политическая власть. Обе они кончат также как Теруань, сложив головы на «алтарь революции».
Чтобы взять крепость, не всегда следует лезть на стены, иногда достаточно забросить через стену чумной труп. Так и идеи, формулировки и практики Якоба Франка были заброшены иллюминатами Вейсгаупта через Франкфурт в Париж.
Граф Мирабо и Калиостро – оба деятельные иллюминаты – обратят дворец Пале-Рояль в гнездо самых развратных и злобных насекомых Парижа. Сексуально-анархические оргии Пале-Рояля накануне революции породят тучи мистических анархо-революционеров в духе франкизма, которые сыграют свою зловещую роль в ходе революции, скатывая первый «февралистский» её этап в садистическо-сладострастную кровавую оргию якобинства…
Кстати, сам маркиз де Сад, один из десятка заключенных Бастилии, призывающий из окна своей камеры восставший народ прийти и освободить узников, и являющий собой логический конец путей гуманизма и «счастливого дикаря» Руссо, не менее ярко являет собой и типичную судьбу революционера и самой революции тоже. Сперва в роли гонимого узника «проклятого режима», затем в роли комиссара госсовета и присяжного революционного трибунала, и, наконец, влача жалкое существование отверженного парии в версальском театре за 40 су в день, кончающего жизнь в лечебнице для душевнобольных…
5. Оккультный потоп
Революция требует, однако, не только растления тела, но и растления духа. Мистический блуд – такова самая духовная суть франкизма. За несколько лет до революции усилиями масонов и просветителей Париж обратится в настоящую духовную клоаку, сам же Париж наводнят всевозможные маги, чародеи и прочие проходимцы. И здесь в центре событий мы видим «трех криптоевреев»: Мартинеса де Паскуалли, лидера мартинистов (Ордена Рыцарей-Масонов Избранных Коэнов Вселенной или просто «Избранных Коэнов», фр. Elus-Cohen), Сен-Жермена и Калиостро.
Паскуалли обратит прежде вполне рациональное французское масонство в мистический балаган и вид каббалистического помешательства. Парижскую же аристократию, взнузданную оккультным бумом, накроет мода на всевозможных магов и волшебников.
Отметим ещё один важный момент. В одно и то же время возникает хасидистское движение в Польше, в Подолии (Баал Шем Тоб или Бешт основывает хасидскую секту в 1740 году). Там же, в Подолии в 1755 году институализируется секта последователей Якоба Франка, которых также называют Зохаритами (от Зохар – книги сияния), то есть просветленными (иллюминированными). Скоро сам Франк окажется в немецком Оффенбахе, близ Франкфурта – финансовом и (отныне) каббалистическом центре еврейской жизни, где окруженный царским великолепием будет являть собой пышный образ крещённого еврейского вельможи.
Тогда же, в 1754 году, масон-розенкрейцер Мартинес де Паскуалли основывает свой орден просветленных (иллюминатов) во Франции.
Учение Паскуалли типично каббалистическо-гностическое. Сам Паскуалли очевидно происходил из марранов и был каббалистом[4]. Сначала он утверждает свои обряды в Марселе, Тулузе, Бордо, затем направляется в Париж.
С этого времени начинается бум оккультизма во Франции[5]. Мартинисты становятся третьей великой масонской силой. Под кураторством их «иллюминатских» орденов волна оккультизма прокатывается по стране, а ложи повсюду становятся центрами обучения каббале, магии, гаданию, алхимии и теософии: «Масонские обряды вырождались в церемонии вызывания духов, женщины, допускавшиеся теперь на собрания, кричали, падали в обморок, впадали в конвульсии и подвергались экспериментам самого ужасного рода»[6].
В 1771 году все масонские группы (софистские, мартинистские, масонские системы) объединяет ложа «Объединённых друзей» (Amis Réunis) под руководством Савалетта де Ланж, хранителя королевской казны и «Великого офицера Великого Востока, сведущего во всех тайнах, во всех ложах и во всех заговорах». Эта ложа, внешне являясь организатором великосветских вечеринок для аристократов, становится секретным комитетом (центром) подготовки революции.
Галерею великих магов и волшебников-проходимцев открывает так называемый граф Сен-Жермен, о котором герцог де Шуазель на вопрос, знает ли он его происхождение, ответил: «Без сомнения, мы это знаем, он сын португальского еврея, который эксплуатирует доверчивость города и двора». (Сен-Жермена называли также евреем из Бордо, сыном врача-еврея из Страсбурга, и даже сыном еврея и польской принцессы итд.)
Согласно же «Подлинным мемуарам Калиостро», Сен-Жермен был «Великим мастером масонства», который посвятил в его тайны и самого Калиостро.
Там же рядом околачивался и швабский врач Франц Месмер, знаменитый гипнотизер, принятый в «Древний обряд свободных и принятых масонов» в 1785 году.
Но самым важным из всех этих персонажей для нас несомненно является Калиостро – злой гений революции. Он был, по-видимому, сицилийским евреем и был посвящен в орден иллюминатов во Франкфурте-на-Майне (согласно его собственным показаниям), где ему был вручены деньги и «мандат», доверявший, «во имя погибших тамплиеров», осуществление мести. В Париже Калиостро стал в частности ключевым лицом в «деле колье», нанесшим, по словам Наполеона, самый серьёзный удар по престижу монархии.
Итак, мистический анархизм, потоп оккультизма, подобный же поток брошюрок, порочащих монархию, техники убийства репутаций совершенное растление нравов… Тоже самое мы увидим и в последующей революции против России. Тоже самое мы могли видеть и в годы «завоевания Англии»: Лондон, заполоненный бандами, запугивающими обывателя, проститутками любых видов и рангов, ассоциациями наподобие «клубов адского пламени», т.е. город, обращенный в подобие филиала ада и публичного дома. Разгул хаоса увенчает лондонский погром лорда Гордона 1780 г., который (в самый разгар американской революции) станет прямой репетицией будущего французского пожара.
Окончание следует
Примечания:
1 См. Владимир Можегов. Мессианская революция: Саббатай Цви и Якоб Франк
2 Вебстер, Н. Всемирная революция.
3 См. Кассий, Дион. Эпитомия, 68, 32, 1-3
4 Мартинист Барон де Глейхен, член ложи «Объединённые друзья» (Amis Réunis) [425] пишет: «Паскуали был испанцем и, возможно, принадлежал к еврейской расе, так как его ученики унаследовали от него большое количество еврейских рукописей». [426] О том, что Мартинес был испанским евреем пишет и последователь мартинизма Робер Амаду (Louis-Claude de Saint-Martin et le Martinisme, Paris, Editions Le Griffon d’or, 1946). См. также Viatte Auguste. Un illumine du dix-huitieme siecle : Martines de Pasqually. In: Revue d’histoire de l’Eglise de France. Tome 8., N°41, 1922. pp. 441—454.
5 Так, в 1760 году возникают сведенборгианские «Иллюминаты Авиньона» (Illuminés d'Avignon) алхимика Антуан-Жозеф Пернетти «Иллюминаты теософы» (Illuminés Théosophes) некоего Частанье (изменённая версия обряда Пернетти) итд.
6 Неста Х. Вебстер. Тайные общества и подрывные движения, 1924
глава из книги «Бомба под христианский мир. Очерки к философии Конца истории», 2025
