В издательстве "Литературная матрица" вышла в свет новая книга Игоря Малышева "Изгнание богов зимы". Предлагаем вниманию читателей беседу с её автором.
"ЗАВТРА". Игорь, как вы для себя объясняете само появление этой книги? Долго ли она создавалась, складывалась? Насколько включённые в неё произведения отдельны друг от друга? Или их объединяет не только личность автора, но ещё что-то: настроение, круг идей, особенности образной системы?
Игорь МАЛЫШЕВ. Несколько лет назад я начал писать рассказы, центральным персонажем которых является свет в любых его проявлениях: свет солнца, спички, молнии, настольной лампы в чужом окне, свечение "остывающей" топливной сборки на АЭС, свет созвездий, костра, улетающих вверх искр… Так постепенно года за полтора-два собралась эта книга. Изначально я так и хотел назвать сборник — "Свет", но потом мы с издательством решили, что это очень скромное название и что, исходя из коммерческих соображений, надо подобрать что-то более броское. Самое интересное, что рассказ "Изгнание богов зимы", который, собственно, и дал имя сборнику, в окончательную версию книги не вошёл.
"ЗАВТРА". Когда-то Самуил Маршак — правда, говоря о стихах, — высказался в том духе, что сделать маленькие часики — задача не менее сложная, чем сделать большие. По-вашему, это суждение верно и для прозы?
Игорь МАЛЫШЕВ. Сложность написания рассказа в том, что объём текста тут очень небольшой, поэтому повышается удельный вес каждого слова и каждой детали. Когда мы читаем роман, то, встретив, допустим, некий элемент, выпадающий из общей канвы, всегда можем списать его на то, что эта деталь отыграет своё в дальнейшем. В рассказе же всё на виду, там каждый элемент должен отработать здесь и сейчас. Читатель, как правило, проглатывает рассказ единым духом, впечатление от "неотработавшего" элемента не успеет "замылиться" дальнейшим ходом повествования. Поэтому в рассказе особенно важна "огранка", точность в описаниях и характеристиках, умение говорить коротко и по существу.
"ЗАВТРА". Эта "малая проза", она ближе к вашим романам, к вашим детским (и недетским) сказкам или к вашим стихам? Или у неё своё, особое место в литературном творчестве Игоря Малышева?
Игорь МАЛЫШЕВ. Наверное, тут от всего понемногу. По большей части эти истории можно рассматривать, как чистый реализм. Но при этом там есть и определённый налёт мистики, сказочности. У меня вообще несколько мистический взгляд на мир, и это неизбежно нашло отражение в рассказах. Писались они быстро, как стихи, и я наперёд никогда не знал, чем кончится повествование. Такое свободное творчество, полёт фантазии.
Вообще спектр тем книги очень широк. Тут и воспоминания о детстве и юношестве, со всеми милыми и неприглядными сторонами этих возрастов. И несколько дофантазированные истории, случившиеся со мной или моими друзьями. Истории как выдуманные от начала до конца, так и абсолютно правдивые. Есть, допустим, рассказ о поездке в Донецк. Там одна чистая правда, всё до буквы. Мне самому было интересно создать хронику нашего небольшого путешествия.
"ЗАВТРА". Наверное, само ремесло (или искусство) писателя неотрывно, как вы только что сказали, от "несколько мистического взгляда на мир", от способности увидеть даже за казалось бы общими, заглаженными местами нашего обыденного, привычного бытия неожиданные и порой почти невероятные смыслы и связи. И отрицание такого мистического взгляда, создание якобы "чистой хроники" того или иного события, тоже является одной из форм его утверждения?
Игорь МАЛЫШЕВ. Чистая хроника, как правило, означает, что автор просто отдаёт на откуп читателю возможность увидеть то, что остаётся "за кадром", нащупать второе дно и провести деглоссирование мира самостоятельно. При этом сам автор, конечно же, никуда не уходит, он даёт в тексте те детали, которые будут держать читателя в рамках авторского видения и понимания мира. Но возможностей для разночтений тут, конечно же, не в пример больше, нежели когда писатель сухо излагает свой взгляд на вторую-третью-пятую "изнанку мира".
"ЗАВТРА". История литературы — прежде всего история читателей, как история музыки — прежде всего история слушателей. Вы ведь не только писатель, но ещё и музыкант. Чувствуете что-то общее в истории своих читателей и своих слушателей?
Игорь МАЛЫШЕВ. Мне кажется, с началом СВО к людям стало приходить понимание, что уютный мирок, в котором они обитали двадцать с лишним лет и который казался им нерушимым, на деле очень хрупок и может схлопнуться в любой момент. Блаженное состояние полусна, в котором Россия прожила начало этого века, исчезает. Реальность щиплет и кусает всё больнее. Запускает под кожу таких муравьёв, что нельзя остаться прежним. И разных людей это подвигает к весьма разным действиям. Одни бегут на самокатах в сторону Верхнего Ларса или Израиля, другие отправляются добровольцами в Донбасс. Некоторые остаются в России, но до поры сворачивают и прячут антироссийскую риторику. Некоторые, наоборот, перекувырнувшись, начинают более или менее громогласно исповедовать патриотический дискурс. Последние — самые неприятные.
Наверное, это и есть главное изменение в истории читателей и слушателей: вторжение жестокой реальности. Хотим мы того или нет, но "лейтенантская проза" получила продолжение в двадцать первом веке; песни, написанные во время Великой Отечественной, переживают второе рождение, находят новых слушателей, которые не могут без слёз слышать "Бьётся в тесной печурке огонь" или "Когда мы были на войне".
"ЗАВТРА". Творчество, в том числе и особенно литературное, всегда остаётся неоконченным, незавершённым процессом, репликой в бесконечном диалоге, или даже полилоге, если использовать терминологию М.М. Бахтина. Каждый читатель даже самых классических произведений, от "Илиады" и "Одиссеи" Гомера до стихов и прозы Пушкина или Лермонтова, открывая эти тексты, заново прочитывает-проговаривает их не только для себя, но и для всего человечества. Поэтому не спрашиваю вас ни о каких творческих планах на будущее, но, может быть, вы сами что-то хотите сообщить по этому поводу?
Игорь МАЛЫШЕВ. Планы есть всегда. Вот, например, в июльском номере "Нового мира" напечатана моя пьеса "Вертепы Гражданской войны". В определённой степени она вышла из романа "Номах", который был издан восемь лет назад и попал в финалы "Большой книги" и "Русского Букера". Это, с одной стороны, пьеса довольно жестокая, а с другой — в какой-то степени нежная. Нежная, поскольку действие происходит в канун Рождества, и кого-то из действующих лиц ведут мотивы ненависти, а кто-то находит в себе силы остаться человеком. Среди героев представители белого движения, махновцы, немецкие офицеры, священник с женой. События пьесы перекидывают мостки и к грядущей Великой Отечественной, и в чём-то перекликаются с реалиями сегодняшнего дня, когда на юго-западе происходит очередной виток гражданской войны и "русские убивают русских".
Конечно, мне, как автору, очень хочется увидеть своё детище на подмостках театра, выйти с ним к людям. Планами это назвать сложно, поэтому отнесём к пожеланиям.
"ЗАВТРА". Игорь, спасибо, что нашли время и возможность ответить на эти вопросы.
