В октябре художник Илья Комов, сын знаменитого скульптора Олега Комова, отпраздновал свой полувековой юбилей. Примечательно, что это событие совпало с открытием его персональной выставки "Образ Каталонии" в небольшом французском городке Сере, затерянном в Пиренеях на границе Франции с Испанией.
В Москве юбилейная выставка Комова будет проходить в залах Российской академии художеств с 15 декабря.
Илья Комов — осознанный приверженец фовизма. Но от Матисса и Дерена — художников, открывших данное направление изобразительного искусства, его отличает повышенный интерес к форме. При этом главная роль всё равно отводится цвету. Именно цвет является основным экспрессивным элементом картин Ильи Комова. Особое место в творчестве художника занимают портреты. Каким-то непостижимым образом ему каждый раз удаётся, лишь обозначив характерные черты лица, выхватить и запечатлеть саму суть представшего перед ним человека.
Илья Комов всегда отличался бескомпромиссностью и требовательностью к себе. Являясь преданным фанатиком собственного дела, он непрестанно работает над решением внутренних задач, зачастую непостижимых для простых обывателей. Достаточно один раз увидеть картины Ильи Комова, чтобы понять: этот художник умеет рисовать, не превращая процесс творения в странные игры, свойственные изобразительному искусству нашего времени.
В настоящее время Илья Комов является членом-корреспондентом Российской академии художеств. В его творческой жизни не было пустых и бесплодных периодов. Случались путешествия в Индию, в Черногорию, во Францию, естественно, каждая такая поездка сопровождалась созданием целой серии картин. Некоторые работы Ильи Комова находятся в личных собраниях экс-генерального секретаря ООН Кофи Аннана и лидера Индийского Национального Конгресса Сони Ганди.
Нам удалось застать Илью Комова в Москве. Он рассказал о себе, о творческих планах, о Франции и России.
Сколько себя помню — меня всегда вдохновлял цвет. В то же время мне не хочется уходить в чистую цветовую абстракцию, я люблю окружающий мир. Если пишу портрет, то стараюсь средствами цвета выразить конкретного человека, его личность. К сожалению, в настоящее время я не чувствую себя настолько творчески свободным, насколько мне хотелось бы. Здесь виден потенциал для развития — чтобы работы стали ещё острее и при этом утончённее, чтобы нужные эмоции мгновенно транслировались зрителю с первого взгляда на картину. Я не очень жалую то искусство, которое необходимо расшифровывать и объяснять, сопровождая бесконечными аннотациями.
Мама говорила, что я был удобным ребёнком. Она работала в Моспроекте, приносила мне оттуда большие листы бумаги, которые я с утра до вечера заполнял картинками. Мама до сих пор хранит рисунок, сделанный мною в два года. В его линиях и простых геометрических фигурах сразу угадывается церковь.
В какой-то момент я увлёкся французским языком, пробовал сочинять кое-какую прозу. Но путь пришлось окончательно выбрать в четырнадцать лет. Отец хотел, чтобы я стал скульптором, но всё чёрно-белое мне было совершенно не интересно. Как зрителя скульптура меня, безусловно, привлекает, но не настолько, чтобы ею заниматься. Моя стезя — цвет.
Потом была Московская средняя художественная школа и Суриковский институт, от которого у меня остались противоречивые воспоминания. С одной стороны, через это нужно обязательно пройти, с другой стороны, помню, как долго после окончания чувствовал, что делаю что-то не то. Считаю, что до сих пор я не освободился от некоторых комплексов, навязанных образованием.
При этом мне несказанно повезло, что лет с восемнадцати я постоянно бывал в доме творчества художников в Переяславле-Залесском, где подолгу пребывал среди сложившихся мастеров. Многие из них весьма сильно повлияли на меня. Их советы помогли мне в некоторой степени раскрепоститься и отыскать собственный стиль.
Ещё нужно сказать, что в Переяславле сохранились прекрасные росписи Данилова монастыря, которые делал Гурий Никитин с артелью. Его нередко называют последним художником русского ренессанса. Мне повезло в том, что я познакомился с реставраторами и под их руководством даже выполнил пару копий фресок. Они разрешали забираться на леса и рассматривать произведения древнерусского искусства вблизи.
Своим главным учителем я считаю Таира Теймура оглы Салахова, он всегда поддерживал меня и даже в какие-то моменты спасал. Огромное влияние на моё формирование оказали реставраторы. Я действительно восхищаюсь ими: они многое умеют, но при этом не стремятся к самовыражению, а все силы и вдохновение вкладывают в сохранение художественного наследия. У них нет гордыни. Именно они научили меня самостоятельно натягивать и грунтовать холсты. Когда ты своими руками готовишь холст, то знаешь, насколько основа для твоей картины хороша. К современным фабричным холстам я отношусь с недоверием.
Я был знаком с Саввой Ямщиковым. Петру Павловичу Оссовскому, помню, носил показывать свои первые работы. Как жаль, что такие люди уходят. Пока они есть, чувствуешь себя более спокойно и уверенно, будто видишь в ночи маяк.
Мои поездки за границу начались десять лет назад, когда я подружился с одним из коллекционеров. Этот англичанин был директором Всемирного банка в России, затем его перевели в Индию, куда он меня и пригласил. Впустую мотаться не хотелось — сразу возникла идея серии картин. Сначала эти работы выставлялись в Дели, потом у нас — в Музее Востока. Я не занимаюсь поиском новых мест для путешествий — они сами находят меня. Схожим образом мне, например, удалось побывать в Черногории.
В путешествиях я понял, что на Волге, где расположен мой дом, один свет, в Индии — совершенно другой, но совсем не такой, каким его себе воображаешь, не побывав там. Индийская природа не очень цветиста, а вот жители этой страны одеваются крайне ярко.
В Париже мы с женой прожили несколько лет. Успели со всеми перезнакомиться, а также принять участие в Лувре, в художественном салоне, основанном более ста пятидесяти лет Теофилем Готье. Во Франции также состоялось несколько моих персональных выставок. В итоге я понял: для того, чтобы там развиваться, нужно переезжать навсегда, но это не входит в мои планы. Когда гостишь во Франции недели две, кажется, что всё замечательно, но если поживёшь там хотя бы три месяца, пообщаешься с людьми и окунёшься в среду, то понимаешь, что жизнь далеко не сахар и многим приходится тяжко. В общем мне у нас больше нравится, где родился, там и пригодился.
Я обожаю французскую культуру, но даже сами французы говорят, что она постепенно размывается. И дело, к сожалению, не в том, что страну наводняют иммигранты. Коренной народ добровольно сдаёт идентичность, уступая её тому, что называется американизированными общечеловеческими ценностями. Это тревожно и грустно. Те, кто осознают происходящее, с большой надеждой смотрят в сторону России. Вообще, я заметил, что чем человек образованней и интеллигентнее, тем с большей симпатией он относится к нам.
Париж хорош, но столица — это ещё не вся страна. Мне удалось попасть на самый юг Франции — в Пиренеи. Я люблю город Тутаев на Волге, хотелось взглянуть на французскую глубинку. Некоторое время я прожил в городке, который местные называют деревней. Там происходит полное единение с природой. Иногда на улице можно увидеть дикого кабана, а по ночам слышны крики сов. Рядом находится город Сере. Выяснилось, что в нём подолгу бывал Пикассо, туда заезжал Дерен. Культурное сердце Сере — музей современного искусства, первый этаж которого посвящён моему любимому периоду — началу ХХ века.
Один из местных коллекционеров предложил мне устроить персональную выставку в галерее "Капалетта", расположенной внутри часовни бывшей церкви. Условия были очень привлекательными, но пришлось подождать два года — настолько был расписан график этой по-настоящему уникальной площадки. И вот выставка "Образ Каталонии" открылась в день моего пятидесятилетия. Признаться, я всегда мечтал об этом. Все картины были написаны во Франции, не люблю возить работы туда-сюда, тем не менее, некоторые из них будут показаны в Москве. В дар городу Арль-сюр-Теш мы с женой изготовили фреску. Работали у всех на виду, люди с огромным интересом наблюдали за нами, фотографировали.
Я был в Париже во время терактов. Причём мне хорошо знаком квартал, подвергшийся атакам, там расположено как минимум три магазина для художников. В момент трагедии мы с женой находились в квартире у друзей, где в тот вечер собралось множество интересных людей. Один из них занимается помощью православным храмам во Франции. Внезапно зазвонил телефон, и нам сообщили о случившемся. Мы тут же попытались вызвать такси, чтобы вернуться к себе, но ни в одну таксомоторную компанию невозможно было дозвониться. Пришлось ночью идти пешком, хорошо, что не очень далеко.
Наутро нам сказали: ни в коем случае не выходить на улицу. Но как же так — находиться в Париже и сидеть взаперти? С супругой прогулялись пешком по берегу Сены с востока на запад. Народу было меньше, чем обычно. Крупные магазины и музеи закрыты. Меня поразило полное отсутствие полиции. У нас по телевизору говорили, что в Париже чуть ли не военное положение. На самом деле никто и пальцем не пошевелил, чтобы усилить безопасность. То есть террористы могли продолжать бесчинствовать, им бы никто не смог противостоять. Единственным кварталом, находившимся под охраной, был Елисейский дворец, в котором сидел Олланд
И вот я снова на Родине. 15 декабря в залах Российской академии художеств откроется моя персональная выставка. Она будет называться "Путь".
Материал подготовил Алексей КАСМЫНИН
