Конечно, для подавляющего большинства отечественных читателей Роберт Льюис Стивенсон (1850—1894) — это прежде всего роман "Остров сокровищ", прочно занявший место в золотом фонде нашей детской и приключенческой литературы, чему сильно поспособствовал перевод Николая Чуковского. Хотя в первый раз на русском языке книга вышла ещё в 1886 году, но именно в советское время и в переводе, к которому приложил руку признанный класссик детской литературы Корней Чуковский, в нашей стране роман постоянно (больше сотни раз) переиздавался, неоднократно экранизировался, а созданный по его мотивам на киностудии "Киевнаучфильм" (в 1988 году, когда жители Украины ещё умели не только в неонацизм) одноимённый мультфильм уже практически в наше время был, благодаря Интернету, растащен на видеоцитаты по всему миру. К этому стоит добавить самые разнообразные и неожиданные отражения книги в отечественной культуре (в том числе "бардовскую" песню "Бригантина" на стихи Павла Когана: "Пьём за яростных, за непохожих, / За презревших грошевой уют. / Вьётся по ветру "Весёлый Роджер", / Люди Флинта песенку поют", роман Роберта Штильмарка "Наследник из Калькутты", даже кинокомедию "Джентльмены удачи" и другие). То есть это произведение Стивенсона было и остаётся как-то по-особенному созвучно той самой загадочной "русской душе", ареал которой до сих пор уточняется на широком пространстве от архетипа до мифа.
Но для английской и мировой литературы значение этого писателя вовсе не сводится к созданию "Острова сокровищ" (что характерно, под настоящим именем автора роман вышел далеко не сразу, в первом, журнальном, варианте таковым значился некий "капитан Джон Норт"), хотя он, как отмечается исследователями, в итоге стал фундаментом целого набора общекультурных стереотипов о пиратах: это потерявший из-за ранений ногу или (что чаще) глаз моряк, попугай на его плече, кричащий "Пиастры! Пиастры!" (в оригинале — в единственном числе: "piece of eight", т. е. "восьмери́к", серебряная монета в восемь испанских реалов), пристрастие к рому, "чёрная метка", необитаемый остров с картой припрятанных там сокровищ, даже песня "Пятнадцать человек на сундук мертвеца". Куда важнее с этих позиций другое: жизнь и творчество Стивенсона пришлись на годы безраздельного, практически неоспоримого мирового господства Британской империи — период, оставшийся в истории как Викторианская эпоха (по имени тогдашней английской королевы Виктории, "бабушки всех европейских монархов"), — конец XIX — начало ХХ веков. Автор же "Острова сокровищ", "Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда" (написанной под влиянием Достоевского), "Владетеля Баллантрэ" и других произведений в данном контексте, как правило, воспринимался в качестве бунтаря (популярная биография писателя, созданная Ричардом Олдингтоном, так и называлась: "Стивенсон. Портрет бунтаря") — при этом имелось в виду несоответствие нормам и правилам своей эпохи, демонстрирующее "отрицательную реакцию на время, к которому сам Стивенсон принадлежал": "Как ни уходил он от неё, как ни противопоставлял ей романтику дальних странствий и овеянных легендой исторических событий, утверждал он в своих книгах независимость от её стандартов, свободу от её предписаний", — отмечала, например, Н. Дьяконова.
Впрочем, такой взгляд на Стивенсона как на бунтаря и "великого оптимиста, вся жизнь которого прошла в героической борьбе сначала с бедностью, потом — со смертельной болезнью", во многом мифологичен. Будущий великий писатель родился и вырос в более чем обеспеченной семье шотландских инженеров-кальвинистов, минимум в трёх поколениях занимавшихся строительством маяков по побережью Туманного Альбиона. Роберт и сам начал было идти по тому же профессиональному пути, поступив на инженерный факультет Эдинбургского университета и написав работу "Новый вид проблескового огня для маяков", удостоенную серебряной медали на конкурсе Шотландской академии. Правда, после этого успеха студент Стивенсон перевёлся на юридический факультет того же университета, и причинами тому послужили как его действительно слабое здоровье (своё детство, с постоянными болезнями и долговременным пребыванием в постельном режиме, он даже характеризовал как пребывание в "стране Одеялии"), так и вызванная этим обстоятельством привычка к чтению и "фантазёрству", а также вытекающее из неё желание писать самому. "В моём кармане непременно торчали две книжки: одну я читал, в другую записывал", — вспоминал впоследствии писатель. Родители, если учитывать их религиозные нравы, в целом куда более жёсткие, чем обычное "викторианство", но и менее лицемерные, можно сказать, души не чаяли в своём слабом и болезненном ребёнке: позволяли ему долгие годы "бездельничать", мать Маргарет Бальфур записывала буквально каждый его шаг, каждое его слово в детстве и юности, отец Томас, несмотря на занятость по работе и широкий круг интересов (он в разное время побывал и президентом Королевского шотландского общества искусств, и президентом Эдинбургского королевского общества), которые тоже требовали немало времени и сил, часто рассказывал Лу (так Роберта называли в семье) эпизоды из шотландской истории и морские "пиратские" легенды. Он оплатил издание первой книги 16-летнего сына, брошюры "Пентландское восстание. Страница истории, 1666 год", а в честь окончания университета выдал ему тысячу фунтов — сумму, позволившую Лу отправиться в путешествие по Франции, где он и встретил свою будущую жену, замужнюю тогда американку Фанни Осборн, утерявшую незадолго до этого младшего из своих троих детей. Другое дело, что личные доходы Стивенсона до 1887 года, когда умер его отец, вышла в свет "Странная история…", а "Остров сокровищ" постепенно достиг всемирной популярности, не позволяли ему вести полностью независимое от родительской семьи существование, но это явно не была бедность как таковая. И если задаться вопросом о том, мог ли писатель при иных условиях достичь того уровня, при котором "за какой бы из литературных жанров он ни взялся (включая не только прозу, но и поэзию. — Авт.), он создавал в этом роде нечто классическое", — то придётся склониться, скорее, к отрицательному ответу. Что до подозрения на туберкулёз (точность данного диагноза для Роберта Стивенсона в настоящее время вообще подвергается сомнению), то причиной его скоропостижной смерти в своём поместье на острове Самоа в возрасте 44 лет оказались не какие-то осложнения этой неизлечимой в то время болезни, а инсульт.
В предисловии к пятитомному собранию сочинений писателя Михаил Урнов характеризовал его как "основоположника, теоретика и ведущую фигуру английского романтизма последней четверти XIX века, значительного литературного направления, которое принято называть неоромантизмом в отличие от романтизма первых десятилетий века". К числу представителей этого направления также относят Джозефа Конрада, Артура Конан Дойла, Редьярда Киплинга и ряд менее известных в России английских писателей того времени.
В настоящее время неоромантиков всё чаще рассматривают как проводников концепции британского неоимпериализма, воплощавших в своём творчестве принцип "мужественного оптимизма". Утверждается даже, что "неоромантизм Р.Л. Стивенсона стал методом формирования консенсуса по проблемам сохранения и экспансии Британской империи в конце XIX века".
Провозглашённое самим писателем кредо "Будем по мере сил учить народ радости" — достаточно далеко от воспетого Киплингом "бремени белых": об отсутствии у Стивенсона расовых предрассудков свидетельствуют обстоятельства его четырёхлетней жизни на самоанском острове Уполу, от коренных жителей которого он получил почётное прозвище Тузитала (Рассказчик), а после смерти был удостоен ритуала почётных похорон на вершине горы Ваэа.
Но его кредо апеллирует к тем же ценностям "рыцаря без страха и упрёка", воплощением которых можно считать образ Энгеррана де ла Фейе в первом опубликованном художественном произведении писателя — рассказе "Ночлег Франсуа Вийона". Представление "строителя империи" как человека высоких нравственных качеств, "сильного духом, а потому и телом", пусть далеко не идеального, но вопреки даже самым неблагоприятным внешним обстоятельствам стремящегося всей своей жизнью и деятельностью исполнить некий высший долг не только перед родиной, но и перед человечеством в целом, а не просто достичь богатства и прочих внешних благ любой ценой, — этот идеал, воплощённый Стивенсоном в его произведениях, является краеугольным камнем сначала британского неоимпериализма, а затем и американского глобализма. Но если для данных итераций западной цивилизации это прежде всего необходимая и удобная опора, оправдание их господства над остальным миром, то для цивилизации русской — это реальное руководство к действию. Поэтому не спешите освобождать свою книжную библиотеку от "Острова сокровищ" и других произведений Стивенсона, хотя "в Интернете всё равно всё есть". Вашим детям и внукам они наверняка пригодятся.
