Ключников Юрий. Поэзия и власть. — М. : Беловодье, 2025. — 800 с.
Проблемы перевода, особенно перевода поэтического, связаны с двойным или даже тройным сопротивлением лингвистического материала: прежде всего звуковой формы слов, отличающейся в разных языках, затем их семантических, смысловых полей, уникальных и не совпадающих между собой для каждого языка, даже близко родственного с языком перевода и, наконец, обусловленное этим различием сопротивление средств собственно поэтической образности. В результате идеальная "конгруэнтность" перевода с оригиналом является на практике почти недостижимой, и редчайшие исключения из этого правила — такие, например, как перевод М.Ю. Лермонтовым стихотворения И.-В. Гёте "Ночная песнь путника" — лишь подтверждают это правило. Что же здесь говорить о переводах с нескольких языков?
Книга Ю.М. Ключникова "Поэзия и власть", содержащая переложения на русский язык стихов более чем ста авторов, оригиналы которых создавались на протяжении четырёх тысячелетий человеческой истории на десятках языков мира, изначально не касалась задачи такого идеального художественного "4D-копирования" оригиналов средствами перевода — можно сказать, что её целью стало выявление сущности не менее многомерного, чем поэзия, феномена власти: в самых разных по местам в пространстве и времени человеческих сообществах, с неочевидным, на первый взгляд, но всё-таки неизбежным переходом количества представленных стихов в качество следующей из них мысли. Видимо, неслучайно смысловым центром книги представляются даже не сами стихотворные переводы автора, а его комментарий к юношеским, написанным на грузинском языке стихам И.В. Сталина, которые характеризуются переводчиком не только как самое мощное проявление поэтического, созидательного, творческого начала в политике, но и как "главная фигура Победы над мировым злом в 1945 году", способная "уловить высшую волю Большой Истории и на сто процентов подчинить ей свою личную волю".
Художественным же центром её, на мой взгляд, являются блестящие переводы стихов Мао Цзэдуна (в своей поэзии "великий кормчий" открывается для русского читателя с самой неожиданной стороны), например, так, в стихотворении "Чанша", обращённом автором к своей "малой родине":
По зелёному руслу великой реки
Целый день беспрерывно снуют челноки.
Наблюдая картины природы родной,
Величавой, могучей, спокойной, прекрасной,
Понимаешь — не мы управляем страной,
Кто-то более сильный, премудрый и властный…
Вспоминаю далёкое время своё,
Споры долгие, юные страсти.
Так хотелось страну и её бытиё
Подчинить нашей собственной власти!
Но житейские наши в пути челноки
Задержало теченье великой Реки.
К этому центру явно примыкают стихи аятоллы Хомейни и Радована Караджича — политиков, опиравшихся, как и Сталин, и Мао Цзэдун, на "незападные" (и во многом считающиеся "антизападными") традиционные культуры: русскую, китайскую, персидскую, византийскую. При этом признания со стороны Юрия Ключникова, как человека глубоко верующего, заслуживают только те поэты и правители, которые в своих словах и действиях следовали высоким нравственным идеалам и духовным ценностям, которые свою власть — и над словом, и над людьми — рассматривали прежде всего в качестве особого рода жертвы Богу, а вовсе не в качестве возможности для личного возвышения через унижение и уничтожение других людей. И это, как представляется, главная идея книги "Поэзия и власть".
