"ЗАВТРА". Моё знакомство с Лихоносовым произошло в отрочестве. Я взял номер "Роман-газеты", прочитал интригующий заголовок "Наш маленький Париж", полистал журнал, усмехнулся фамилиям типа Костогрыз и Попсуйшапка. Но, начав читать, не мог оторваться. Впечатление оказалось сильным, точным и совершенно необходимым. В одном из ваших интервью вы призвали читать Лихоносова. Почему?
Лидия СЫЧЁВА. Виктор Иванович Лихоносов — писатель русский, народный и самобытный. Русскость его выражена в сложной, эстетически возвышенной литературной форме. "Цветущей сложности" в пору упрощения всего и вся нам весьма не хватает! Всевозможная "гибридность", которую мы наблюдаем ныне в политике, экономике, культуре, — всего лишь попытка выдать десять калек за одного здорового человека.
Русскость Лихоносова — не в политических взглядах, а в темах, в языке, в творческом поведении. Все начинающие литераторы должны обязательно читать Лихоносова — вслух, не спеша, чтобы насладиться мелодикой родной речи. Виктор Иванович владел ею в совершенстве. Любое его произведение: и "Люблю тебя светло", и "На долгую память", и "Тоску-кручину", и "Элегию", — можно открывать на любой странице, и везде будут открытия, радость уму, услада сердцу. Вот как я его люблю!
Помню, у меня вышло интервью в журнале "Подъём" — беседа с Валентином Васильевичем Сорокиным о современной поэзии. Лихоносов прочитал этот материал и сразу позвонил. Стал меня мягко журить, что я много времени отдаю творчеству Валентина Сорокина. Я ему говорю: "Виктор Иванович, вам ли обижаться?! Я же вас полюбила раньше и заочно". "Но потом вы нашли более совершенного писателя…" — мы так хохотали! Вот такой это был человек: с острым умом, хорошей реакцией.
Лихоносов хорошо понимал, что такое достоинство писателя. Это чувство он пронёс через всю жизнь. Настоящий писатель никогда не будет пресмыкаться перед сильными мира сего, конъюнктурить, искать дружбы с богачами, потому что он несёт в своём творчестве красоту поведения, слова, душевного движения. А это ни за какие деньги не купишь. Все наши миллиардеры не стоят одного писателя Лихоносова. Уж простите, но я так вижу!
"ЗАВТРА". Лихоносов родился в Сибири, жил там до поступления в институт. Как вы думаете, отразилась ли эта сибирская "стать" в характерах его героев, в его жизненном пути? Можно ли считать, что именно благодаря этому он стал кубанским "гением места"?
Лидия СЫЧЁВА. С Виктором Ивановичем мы земляки. Родные наши сёла в Воронежской области в ста двадцати километрах друг от друга. В голодные тридцатые годы семья Лихоносовых переехала в Топки, Западно-Сибирский край (ныне это Кемеровская область), где и родился будущий писатель. Потом перебрались в Новосибирск. Лихоносов в своих автобиографических заметках пишет, что до его рождения в 1936 году в семье умерло шесть детей, а после — ещё двое. Отец Виктора Ивановича погиб на фронте. Воспитывала будущего писателя мать, к которой он питал глубокую, благоговейную любовь и ласково называл "матушкой". Говорить о сибирской закалке, конечно, можно, но всё-таки корни его семьи в Черноземье. "Тягучие, как мёд, воронежские песни", — вспоминал Лихоносов. В 2005 году Виктор Иванович доехал до села Елизаветино Бутурлиновского района Воронежской области — родины его матушки. Гостил несколько дней, был на деревенском кладбище, где добрая половина умерших — Лихоносовы и Гайворонские (по матери он Гайворонский). После говорил своему другу, писателю Ивану Ивановичу Евсеенко: "Если бы я побывал там раньше, то, возможно, вся моя писательская судьба сложилась бы иначе".
В юности Лихоносов мечтал о сцене, пытался поступить в театральный вуз вместе со своим одноклассником Юрием Назаровым, ныне народным артистом России. Юрий Владимирович вспоминает: "в 1954 году мы закончили школу и сдавали вступительные экзамены во всех пяти театральных училищах Москвы: ГИТИСе, ВГИКе, Щепкинском, Щукинском и МХАТе". Назаров говорил, что у Лихоносова были выдающиеся актёрские способности — он великолепно пел, легко завоёвывал аудиторию, блистал в их школьном драмкружке, играл главные роли.
Русская литература должна быть благодарна приёмным комиссиям этих вузов — спасибо, уберегли будущего писателя от сцены… А писателем Виктор Иванович стал на Кубани, живя под Анапой, где учительствовал. Первые его герои — местные старики из рассказа "Брянские". И сразу, с первых его вещей, виден масштаб дарования Лихоносова — он писатель европейский, осмысляющий события русской жизни, нашего государства, исторические потрясения по-иному, чем господствующая идеология. Масштаб его как мыслителя разве сравним с партийными "говорящими головами"?! И ведь Лихоносов оказался прав! Потому что любая идеология — всегда упрощение, огрубление посылов власти для "масс". Но какая власть может о себе сказать то, что говорил Пушкин: "И неподкупный голос мой / Был эхо русского народа"?! Ну, даже если и скажет, это будет неправдой. Власть настоящего литератора — выше. Лихоносов это прекрасно понимал и вёл себя соответствующе.
Трагедии народа, казачества посвящён его роман "Наш маленький Париж". Лихоносов шёл к нему с юности — когда читал Бунина, получил в подарок книгу "Жизнь Бунина" от Веры Николаевны Муромцевой, вдовы писателя, когда переписывался с литераторами-эмигрантами Борисом Зайцевым, Георгием Адамовичем. Литература и жизнь у него были неразделимы: "Вспоминаю сейчас: дождливый вечер, сижу у окна в хате брянских стариков, отвечаю Б.К. Зайцеву. Матушка тогда жила ещё в Новосибирске, Ю. Казаков — в Абрамцеве, Ю. Домбровский — в Большом Сухаревском переулке в Москве, О. Михайлов — возле метро "Аэропорт". Вся троица переписывалась с Б.К. Зайцевым. Как бы вернуть те годы!"
"ЗАВТРА". Правда ли, что писать он начал крайне поздно?
Лидия СЫЧЁВА. Дебют Лихоносова в "Новом мире" был судьбоносным. В одном из своих эссе Виктор Иванович скажет: "Я благодарен Александру Твардовскому, — поэт был в ту пору главным редактором журнала, — за то, что он дал мне жизнь и определил мою судьбу". "Он дал мне жизнь", — как точно сказано!
Первые свои рассказы Лихоносов направил писателю Юрию Павловичу Казакову, с которым он чувствовал эстетическое и духовное родство. Казаков переправил прозу в журнал "Молодая гвардия", но рассказы там не приняли. И тогда Казаков принёс их в "Новый мир", где и вышли "Брянские". Это был 11-й номер за 1963 год, Виктору Ивановичу — 27 лет. Много это или мало? Я считаю, что для художественной зрелой прозы — самое время.
В РГАЛИ (Российском государственном архиве литературы и искусства) я заказала архивное дело с "Брянскими". Рассказ был напечатан на машинке очень чисто, и в нём, насколько я помню, не было ни одной редакционной правки. Вверху, на бланке сопровождения, — подпись Твардовского и распоряжение: "В печать!"
Читая Лихоносова, погружаясь в мир его чувств, наблюдений, в поток мыслей, иногда возникает обманчивое ощущение, что всё это, во-первых, написано легко, а во-вторых, что и жизнь самого автора — безоблачна. Но она, конечно, такой не была. Отец погиб на фронте, похоронен на Украине. Мать приняла в семью отчима, хорошего человека, но всё-таки он не мог заменить родного отца.
Лихоносов после неудачи с театральными вузами работает некоторое время на Сибсельмаше зуборезчиком, потом поступает в Новосибирский сельхозинститут на агрономический факультет. Но он быстро его оставил, написав в дневнике: "Тут вообще нет литературы". Для Лихоносова, как и для всех очень талантливых людей, характерна ранняя самоосознанность. У него были сомнения в том, станет ли он хорошим писателем и состоится ли его судьба, но то, что его призвание — литература, он понял очень рано.
Из-за проблем со здоровьем врачи рекомендовали Лихоносову сменить климат. Он выбирал среди южных городов: Одесса, Ставрополь, Херсон, — и остановился на Краснодаре, потому что в поезде услышал: хороший город, добрый и тёплый. В 1956 году Виктор Иванович поступил на историко-филологический факультет Кубанского пединститута.
Огромную роль в судьбе Лихоносова сыграл Юрий Казаков — и в становлении его как писателя, и в укреплении его на этом пути. Лихоносов вспоминал, как однажды приехал в Тарусу и целый вечер бродил вокруг дома, где Казаков снимал дачу, но так и не решился войти — робел перед мастером.
Вот интересно, у нынешних начинающих авторов, которые прошли всякие "Липки", "школы писательского мастерства" и пр., есть это чувство благоговения и понимания разницы между собой и тем, кто прошёл впереди по дороге призвания? Правда, литературная молодёжь может сказать: а перед кем нам благоговеть?! У нас же почти все писатели, которых навязывали через господствующие медиа, ныне иноагенты. Что, Виктора Лихоносова, Валентина Сорокина, Ольгу Фокину, Юрия Бондарева — все они мои современники — через "Тотальные диктанты" как-то продвигали или устраивали им в ТАСС пресс-конференции, как это было с "отъехавшими"?! Процессы в культуре всегда имеют огромную инерцию. До вставания с ментальных колен пока далеко.
Ещё одна важная для Лихоносова фигура — писатель Юрий Осипович Домбровский. Он был энциклопедически образован, прекрасно разбирался в археологии, истории искусств, читал курс лекций по Шекспиру. После смерти Домбровского Лихоносов, размышляя о том, как разделяет людей идеология, писал: "Помнится, он горько плакал, когда умер Шукшин". Вот такой удивительный факт. Казалось бы, эти люди принадлежали к совершенно разным литературным направлениям, но отзывались на беду, страдание.
Я благодарна судьбе за то, что Виктор Иванович повлиял на меня, прежде всего, своей прозой. Он читал внимательно, ему, например, очень нравился мой рассказ "Валдайское". Призывал меня не отклоняться от прозы, не ввязываться в публицистические "драки"… Наверное, он был прав!
"ЗАВТРА". У Лихоносова было много крупных писателей-поклонников. С другой стороны, и народное признание у него было. При этом в его отношении довольно часто звучит компромиссная, уклончивая формулировка: Лихоносов — писатель второго плана. Насколько я понимаю, вы с этим не согласны?
Лидия СЫЧЁВА. Я училась в Литературном институте на семинаре прозы Руслана Тимофеевича Киреева. С Лихоносовым тогда была знакома только по книгам и даже не смела мечтать о том, что когда-нибудь буду с ним говорить, обедать или гулять по Краснодару. А ведь всё это сбылось! Благодаря чувству, благодаря слову!
Поступив в Литинститут, я решила, что теперь имею право писать о великих людях, а в величии Лихоносова я никогда не сомневалась. Появилась и серьёзная трибуна — "Учительская газета", где я тогда работала. Трепеща от радости и вдохновения, я написала очерк — "Литературные мечтания". О чём мечтала? О встрече с Лихоносовым! Без особых надежд. Чудом было уже то, что я могла рассказать о своей любви к творчеству писателя через центральную прессу.
"Учительская газета" была либеральным изданием, но моя убеждённость и настойчивость были столь велики, что никто не посмел отказать мне в публикации. Шёл 1996 год, и, гордая, я принесла очерк на семинар в Литинститут.
О, какая буря тогда поднялась среди "прогрессивного" студенчества! Чего я только не услышала о Лихоносове! "Писатель третьего ряда", даже упоминать о нём — признак дурновкусия и провинциальности.
Признаться, я была поражена этой агрессией. Мои сокурсники с дневного отделения прошли конкурсный отбор, они — не случайные люди в творческом вузе. Откуда же у них такая антинациональная картина мира?!
Руслан Киреев в те годы руководил отделом прозы "Нового мира". Он заступился за Лихоносова, осадив прогрессистов: "Нет, вы не правы. Лихоносов — достойный писатель, и как раз первого ряда".
В 90‑е годы либеральная пресса, которая тогда — как, впрочем, и сейчас — главенствовала, навязывала читателям определённые имена: Владимир Сорокин, Виктор Ерофеев, Виктор Пелевин. Именно эти маяки стояли на литгоризонте. Конечно, миры Лихоносова и названных авторов — несовместимы.
Проза Лихоносова не требует специальной подготовки — он пишет достаточно просто, без умствований, экивоков и интеллектуальных подмигиваний. Но она требует от читателя высокого душевного строя, который сегодня почти полностью утрачен в нашем культурном пространстве. Утрата вкуса связана с многолетней "игрой на понижение" во всём: в искусстве, в быте, в общепите, в требованиях к качеству продуктов… Никогда, например, прежде русским людям не навязывалась такая жизненная норма, как "квартира-студия в одиннадцать квадратных метров". Это же не имеет никакого отношения к архетипическому образу дома. Или, допустим, молодой человек всё время носит джинсовое рваньё (по моде) — то есть демонстративно равняется на обездоленных неумёх. Откуда тут родится аристократизм мышления?
Виктор Иванович Лихоносов — писатель классической традиции. И в этом его сила тоже. Модные театральные поделки, когда "прогрессивные" режиссёры упражняются на классике, — это всё тлен и спекуляция. По работе мне пришлось посетить спектакль Константина Богомолова "Борис Годунов" в Ленкоме. Там не было ничего от оригинальной пушкинской драмы — ни языка, ни костюмов, ни душевных движений! А была работа по разрушению нормы — и этической, и эстетической. По-моему, это яркий пример "игры на понижение".
"ЗАВТРА". Лихоносов, часто сравниваемый критиками с Буниным и Чеховым, оставался самобытным автором…
Лидия СЫЧЁВА. Виктор Иванович — мастер. Он всегда был предельно строг к форме, содержанию, теме. Да, у него есть вещи разного, скажем так, "охвата". Но, как писал Валентин Сорокин, "Я рад, что я не одинаков — / Я человек, а не металл". Невозможно всё время держаться на одинаковой высоте — у одного и того же художника могут быть разные "эшелоны полёта". Эти состояния рождают и разные произведения — выше, ниже. Высокая требовательность к себе, постоянный творческий самоконтроль — свойство больших писателей, то, что роднит Лихоносова с Чеховым и Буниным.
Но есть и особенное. Проза Виктора Лихоносова, выраженная в такой совершенной форме, возможна была лишь в благополучную пору бытования советской власти. Всё-таки 60–70-е годы ХХ века — это расцвет нашей литературы, кинематографа, живописи, музыки. Везде были созданы шедевры — мы их пересматриваем, перечитываем, переслушиваем до сих пор. Время, когда счастливо сошлись остаточная сила нашего народа (творили поколения, рождённые до войны, не выбитые ею) и мирная жизнь, когда люди чуть отдохнули от страшных потрясений, которых было так много в ХХ веке. Да, уже зрели ростки будущих невзгод, но время до заката ещё было. Ни до, ни после Лихоносов как явление просто невозможен.
Когда страна живёт в едином трудовом ритме, появляется великая литература. Без индустриального подъёма и сложных производств шедевры не родятся. Чтобы написать "Люблю тебя светло", надо было сломя голову броситься в Константиново, к Есенину! "…Тащиться за сотни вёрст в какую-то деревню, спать в душном вагоне на третьей полке, положив голову на трубу отопления, предаваться воскрешению старых голосов и на минуту удручаться, как отстаёшь ты и отстаёшь от материальных забот…" Сегодня "за впечатлениями" молодой автор, скорее, бросится на заграничный курорт.
"ЗАВТРА". Из одного интервью Лихоносова мне запомнилась мысль о том, что писателю полезна влюблённость, без которой автор не способен создать действительно вдохновенные строки: "Солженицын проложил тропу такой костяной ненависти. На самом деле, нужно начинать с восторга. Влюблённость, очарование, сожаление побудили меня написать роман "Наш маленький Париж". Вероятно, именно влюблённость играла одну из главных ролей в его творчестве?
Лидия СЫЧЁВА. Да, вы абсолютно правы. Когда Виктор Иванович только начинал работать, Юрий Казаков писал ему: "Вы пишете о светлом, о счастье, о любви. Не бойтесь быть оптимистом". Жизнелюбие было Лихоносову свойственно и в творчестве, и в слове. Он был редким писателем светлой стороны бытия.
Даже в трагических изломах нашей истории: эмиграции, белом движении, трагедии казачества, — он находил ключ к примирению, обращению к исторической памяти. Это очень важное качество: он был своего рода реставратором, возвращая людям утраченную красоту. Можно сравнивать его с Саввой Ямщиковым — выдающимся деятелем русской культуры, отважным и принципиальным человеком.
"ЗАВТРА". Лихоносова часто называют "гением места": старого Екатеринодара, Кубани и нового Краснодара. Он, конечно, не жил в Екатеринодаре, но общался с казаками и их потомками, собирал архивные фотографии. Екатеринодар и Краснодар — это два разных мира. Как Лихоносову удалось передать дух обоих?
Лидия СЫЧЁВА. Здесь вам лучше обратиться к другому эксперту — Андрею Нейжмаку, молодому исследователю творчества Лихоносова. Хотя он и не встречался с Виктором Ивановичем лично, но искренне увлечён творчеством писателя и посвятил Лихоносову несколько глубоких работ. Андрей Нейжмак получил образование на факультете журналистики КубГУ, в этом году защитил диплом, в котором исследовал публицистическое наследие Виктора Ивановича.
Соединить два мира — Краснодар и Екатеринодар, Российскую империю и славные страницы советской истории — и всё это сделать не механическим смешением, а в тонких взаимосвязях — достойная задача для вдумчивого гуманитария. В КубГУ ещё при жизни Виктора Ивановича стали проводить Лихоносовские конференции (а ещё раньше — Селезнёвские, посвящённые жизни и творчеству литературоведа Юрия Ивановича Селезнёва).
В именных аудиториях журфака КубГУ шла "сборка" национального самосознания, забота о том, что в известном указе президента России названо традиционными ценностями. Только работа эта началась задолго до распоряжений сверху.
Всё зависит от человека, стоящего во главе дела. Декан журфака КубГУ, историк и социолог Валерий Васильевич Касьянов и литературовед, заведующий кафедрой публицистики и журналиcтского мастерства факультета Юрий Михайлович Павлов — подняли огромное дело! Две конференции — Лихоносовскую и Селезнёвскую. Это уже больше, чем научная работа, больше, чем учебный процесс. Форумы продлили жизнь Лихоносову, а всем участникам подарили счастье встречи с великим человеком.
Виктор Иванович действительно жил в двух пространствах. Мы вместе шли по улице Красной — включали шагомеры, гуляли несколько часов по центру. Лихоносов знал историю каждого дома лучше любого экскурсовода, у него были фото старого Екатеринодара, а новый Краснодар он сам любил снимать. У него был большой фотоархив, кое-что он передал мне на хранение.
Чтобы написать "Наш маленький Париж", Виктор Иванович работал и в архивах, и "на земле", воссоздавая в воображении не только здания, но и характеры, человеческие типы, атмосферу времени.
"ЗАВТРА". Каким вы запомнили Виктора Ивановича? С одной стороны, он был влюблённым и доброжелательным, а с другой — его публицистика звучала мрачно, особенно в последние годы.
Лидия СЫЧЁВА. Виктор Иванович превосходно пел. У него был приятный голос, музыкальный слух. Очень любил песню Николая Палькина "По тропинке, снежком запорошенной". Был поражён, что я хорошо знаю не только имя этого поэта, но и его творчество. Мы обязательно пели эту песню при встрече. Возможно, она напоминала ему молодость, запечатлённую в небольшой повести "Чалдонки", посвящённой Юрию Назарову.
Лихоносов любил компании, застольные разговоры, путешествия, горы, море (шутя, говорил мне: "Хочу написать повесть "Женщина в холодном море" — о любви"). В любой компании он становился её центром, хотя ничего для этого не делал: не бил посуду, не буйствовал, не умничал — просто излучал свет, возле которого всем хотелось погреться.
Любил писать шутливые письма. У меня сохранилась целая подборка электронных посланий от него, есть и автографы, и, наверное, он ждал от меня ответов в том же духе. Жалею, что была слишком серьёзна и деловита в переписке с ним. По телефону любил шутить: "Это ваш протеже звонит. Все знают, что только благодаря вам я получил премию Александра Невского!"
Любил приезжать в Ясную Поляну на традиционный осенний праздник, любил бывать в Союзе писателей на Комсомольском проспекте — называл его нашим "Домом колхозника".
Я помню Лихоносова после поездки в усадьбу Константина Леонтьева. В одной руке клетчатая сумка — с такими когда-то ездили "челноки" за товаром, на груди фотоаппарат, а в другой руке — мшистая палка метра в полтора. Я говорю: "Виктор Иванович, что это за артефакт у вас?" "Взял себе посох в усадьбе Леонтьева — буду смотреть на него вечерами и вспоминать". Доехала ли палка до Краснодара?.. Не знаю, хлипковата была на вид.
Но вообще всё самое главное о Лихоносове — в его книгах. У него есть страницы, написанные с величайшим вдохновением, и там ни одного слова нельзя подвинуть, переставить!..
Оглядываюсь на прошлое. Многих писателей, которых я любила, знала лично, нет уже на белом свете. Нет и Лихоносова. Да, будут, конечно, ещё таланты, яркие имена — даст Бог! Будут ещё радости жизни, открытия, когда в восторге замираешь перед страницей книги: ах, как здорово написано!..
А всё же почему-то невозможно примириться с тем, чего уже никогда не будет! Не будет этого застенчивого юноши с красиво вьющимися волосами, с ласковым взглядом, стремительного, точного в движениях. И никто не выразит так откровенно и ясно своё заветное: "…хотелось быть очень талантливым и воспеть свой край, своих близких, эти берёзы, это короткое наше пребывание на земле"…
Читайте, милые люди, Лихоносова! Он подарит вам минуты счастья, чистоты, полноты жизни. И настоящей любви к человеку. А её так мало сегодня! Много всякого вранья, пиара, суеты, "ячества", а любви и доброты — совсем чуть-чуть осталось. А я мечтаю, что попадут эти строки на глаза кому-то, кто и имени Лихоносова не знал прежде, и вот человек откроет его книгу, зачитается и скажет: "Спасибо!" — и будет жить дальше с чувством радости, что такой писатель был на нашей земле.
***
Из переписки В.Лихоносова и Л.Сычёвой
28 октября 2014
Краснодар
Дальнюю мою родственницу (по роду Сумароковых-Эльстонов) Лидочку Сычеву прошу внести исправление в тексте «Хранительница баба Зина». Вместо Б а б а л ы к о в о писать Б а б а р ы к и н о.
------------------
Хочется выпить с Вами в том кафе, которое искоса смотрит на исчезнувшую старинную столовую (это напротив памятника Пушкину через дорогу). Любить родное, старину простую и заветную – это тосковать даже по столовой, в которую как-то заглянул перекусить. Кто напишет об этом? Небо Москвы недовольно ее забывчивыми, а то и безродными жителями и гостями.
«Афродиту Таманскую» (сборник) издать не могу. Полтора года ищу денег. Беда в том, что я хочу подкрепиться рублем, даже обогатиться. Подкрепиться-обогатиться, выпить с Лидочкой винца и потом чирикать на бумаге до закатных дней, до отпевания. А? Неплохо, да? Выпить, закусить и… Но лучше не обогащаться и не сокращать сроки, а еще долгих полвека обижать женщин, завлекать их болтовней о богатой родословной, дразнить, говорить им нежные слова о… столовой и бутике, слушать Петра Лещенко, Морфесси, Вавич, Плевицкую и Вяльцеву и… вдруг загоревать, что нету в Переделкине златоуста Олега Михайлова, не услышатся больше его тосты в честь императоров и товарища Сталина…
С приветом,
неудавшийся олигарх
В. Лихоносов
