Распад СССР оставил на постсоветском пространстве не только одну большую империю — Россию, но и множество малых империй, государственных образований, сотканных из очень разных элементов, часто инаковых по-настоящему, не вписывающихся в пошлую модель этнографического национального государства.
Такой была Украина, в которой собрались осколки сразу нескольких империй. Такой была Грузия, даже маленькая Молдавия с Приднестровьем и Гагаузией. И Узбекистан, который соткан из остатков нескольких среднеазиатских государств. И Казахстан, к которому пришили совершенно не казахский Север. Мини-империей является и Киргизия с её очень разными Севером и Югом.
И у этих мини-империй есть свои фантомные имперские боли с ощущением утраты родового. Корневого, сущностного. Такими фантомными болями страдает, например, Армения. Её боль — это далеко не только Карабах. Её боль — это и значительная часть современной Турции с Араратом и не только.
Вся проблема состоит в том, что такое, пусть и мини-имперское, бремя — это очень большая и многотрудная работа. И, кстати, не только для государства и элит, но и для общества тоже. И даже для диаспоры. Имперскость — это судьба, это жертвенность, это самый настоящий государственный хай-тек. Высочайшего уровня управленческие технологии, особые качества элиты, вечное наличие эдакой операционной пассионарности. Империя — это очень серьёзно и по-взрослому. Империя — это особые отношения с экзистенцией. Империя — это особое зрение, это способность к всечеловечности, это способность к «вне», «над», «мета».
И ранние армянские постсоветские элиты, по-видимому, этими качествами обладали, при всех их недостатках, или хотя бы пытались обладать. Они сыграли в карабахскую геополитическую партию. Пусть мини-партию, но партию. А потом с армянским обществом стало что-то такое происходить. В мелких внутренних политических разборках на кон стала ставиться историческая судьба, геополитическая участь. Элиты, видимо, сделали свой выбор не в пользу суверенного существования, забыв о древности и продолжительности армянской цивилизации. Они сделали ставку на отказ от суверенитета. А без усилия суверенности даже мини-империй не бывает.
Да и армянское общество оказалось уязвимым к довольно неряшливым социнженерным играм Запада. А иммунитета к ним у армянского общества уже не нашлось. Сегодняшний армянский социум — это в значительной степени общество оставшихся, нерешившихся, не сумевших найти себя в других мирах. Диаспоры забирают из исторической Армении самых активных и предприимчивых. Постсоветской Армении, видимо, уготована участь прибежища для оставшихся, уставших, несумевших, неамбициозных.
А потому Армения в общем-то банального и шаблонного Пашиняна выруливает на траекторию не менее банальной и шаблонной русофобии, демонстрируя абсолютную неспособность тамошних элит почуять кардинальнейшие перемены, происходящие в мире. Русофобия раннего постсоветского разлива уже не очень в цене. Это уже несвежий и лежалый товар. Армянские элиты с этим уже опоздали. В своём инфантильном западоцентризме пропашиняновская часть армянского общества, активно обвиняющая Россию в утрате Карабаха, предстает инфантильной, нелепой.
Собственно, и спорить с ними не хочется. Можно только подивиться лихости и эффективности соросят, которые способны создавать такие опереточные элитки в несостоявшихся государствах, которые без малейших сомнений готовы стрелять сами себе в ногу или даже в висок. Они, оказывается, способны сдавать под ключ целые государства-самоубийцы.
Такие дела! Нам для такого не хватает ни бессовестности, ни компетенций, ни воображения. Да и стоит ли такому учиться у Запада? Так что нужно только пожалеть сегодняшнюю пост-Армению. Впрочем, трагедия армянской постсоветской государственности отнюдь не отменяет великой судьбы всего армянского народа, который живёт по всему миру. Живёт он успешно и в России. И хорошо. И милости просим всех неуставших, взрослых и ответственных армян к нам. Здесь они найдут дом.
