Международная деятельность CNPC: институциональные особенности и последствия для стран-партнеров

Стремительная глобализация национальных нефтяных компаний КНР в первой четверти XXI в. привлекает значительное внимание ученых и исследователей. Центральное место среди таких компаний занимает Китайская национальная нефтегазовая корпорация (中国石油天然气集团有限公司. Далее – CNPC), одновременно являющаяся крупнейшим государственным предприятием в энергетическом секторе КНР и одним из основных инструментов внешнеэкономической стратегии Пекина. Двойная роль CNPC – как коммерческой структуры, стремящейся к получению прибыли, и как политического игрока, подчиняющегося Коммунистической партии Китая (中国共产党 далее – КПК) создает структурную напряженность, которая весьма важна для понимания современной международной политической экономики. Ниже рассматривается проблема отделения коммерческих мотивов CNPC от политических директив китайского государства. Экспансия CNPC в политически нестабильные страны, подобные Судану, Чаду и Венесуэле, иллюстрирует, как государственная собственность и партийный контроль формируют логику корпоративного поведения, выходящую за рамки того, что можно объяснить исключительно экономической (прежде всего рыночной) логикой. По мере того как КНР продвигает глобальную инициативу «Один пояс – один путь» (一带一路 BRI) и расширяет свое присутствие на мировых энергетических рынках, пример CNPC дает более широкое представление о механизмах «вынужденной» глобализации, инициированной государством.

Отношения между CNPC и китайским государством формируются и регулируются КПК. Внедрение механизмов корпоративного управления началось в 1978 г., когда государственным предприятиям был предоставлен статус юридических компаний и они действовали в соответствии с рыночными правилами. На практике переход оказался трудным: права собственности оставались неопределенными, а стимулы руководства часто не приводили к желаемым результатам. Это создавало проблему «принципал-агент», когда те, кто получал выгоду от эффективных решений, не всегда были уполномочены их принимать. Сегодня CNPC продолжает функционировать как полностью государственная холдинговая компания, подотчетная Государственному совету (国务院 т. е. правительству). В ее корпоративную структуру входят многочисленные дочерние компании (более 87), большинство из которых специализируются на инжиниринге, предоставлении услуг и производстве оборудования.

Несмотря на формальные реформы, влияние КПК и политические соображения остаются определяющими в управлении: топ-менеджеры назначаются высшими партийными лицами, а их карьерный рост зависит не только и не столько от экономических результатов бизнеса, сколько от политической лояльности и идеологического соответствия. Критерии эффективности включают как финансовые показатели, так и политические показатели, подобные улучшению идеологической и политической работы, укреплению партийной дисциплины и борьбы с коррупцией. Таким образом, назначения и увольнения руководителей часто имеют не экономическую, а политическую основу. Более того, совет директоров (основан в 2014 г.) не может отстранять топ-менеджеров от должности без окончательного одобрения Государственного совета. В то же время децентрализация и корпоративная реструктуризация предоставили CNPC определенную степень операционной автономии. Дочерние компании, особенно занимающиеся НИОКР, получили относительную независимость, что позволило повысить операционную эффективность и сократить более слабые подразделения (речь прежде всего идет о тех, которые не могли обеспечить себе государственные ресурсы для поддержания деятельности).

Система вознаграждения руководства CNPC включает бонусы, частично привязанные к заработной плате, а частично к результатам работы. Однако значительная доля показателей эффективности отражает политическую, а не рыночную направленность. Показатели, ориентированные на акционеров, такие как оценка акций или удовлетворенность клиентов, играют второстепенную роль по сравнению с политическими целями. Следовательно, менеджеры, которые соответствуют политическим ожиданиям, нередко сохраняют должности и продвигаются по службе, не имея выдающихся экономических достижений. Подобная вертикальная связь с государством обеспечивает CNPC привилегированный доступ к капиталу, государственным займам и дипломатической поддержке. Все эти преимущества компенсируют риски в условиях политической или институциональной нестабильности, позволяя CNPC работать там, где западные нефтяные компании часто проявляют осторожность (табл. 1).

Первый зарубежный контракт CNPC был заключен в начале 1990-х гг. (в частности, в рамках проекта «Талара» (Talara) в Перу в 1993–1994 гг.). С тех пор международное присутствие компании неуклонно возрастало. Официально мотивом для выхода на внешние рынки является энергетическая безопасность КНР – обеспечение достаточных и доступных поставок энергоносителей. На практике мотивы неоднозначны: национальные стратегические приоритеты пересекаются с коммерческим интересом CNPC к диверсификации своего портфеля и созданию более прибыльных и автономных зарубежных дочерних предприятий. Международные структуры часто оказывались более прибыльными и обеспечивали автономию дочерним компаниям, чем проекты внутри КНР, где контроль за ценами и государственное регулирование снижали рентабельность. Однако только около 10–20% нефти, добываемой за рубежом, поставляется обратно в Китай. Кроме того, эта нефть часто тяжелая и менее пригодна для внутренней переработки.

Крупные проекты CNPC за рубежом часто сопровождаются государственной поддержкой в виде кредитов от Банка развития Китая (国家开 发银行 CDB) или Экспортно-импортного банка Китая (中国进出口银行 CHEXIM), а также более широкими пакетами мер экономического сотрудничества и межправительственными соглашениями. Примечательными примерами являются кредитные линии на сумму около 65 млрд долл., предоставленные в 2009–2010 гг. государственным энергетическим компаниям и правительствам таких стран, как Бразилия, Венесуэла, Россия, Туркменистан и Эквадор. Стратегии выхода на рынок часто сочетают прямые инвестиции, создание совместных предприятий, долгосрочные контракты и схемы «нефть в обмен на кредит». Сделки часто заключаются на межгосударственном уровне, при этом CNPC выступает в качестве основного оператора, подкрепленного дипломатическими и финансовыми гарантиями.

Отмечая особенности выхода китайской нефтегазовой компании на африканский рынок, заметим, что CNPC в Судане стала первой китайской компанией, которая зашла на внутренний рынок страны, тем самым проложив путь другим китайским ТНК. Успешному выходу компании на рынок в 1997 г. способствовали тесные связи с правительством и государственная поддержка, предоставление доступа к концессиям и инфраструктуре. Успех CNPC укрепил двусторонние отношения, стимулировал торговлю и побудил другие китайские компании войти в различные секторы экономики страны. Операционная деятельность в Судане и Южном Судане поддерживалась дипломатическими инициативами, включая визиты на высоком уровне, которые обеспечили инвестиционные гарантии. Так, в феврале 2011 г. заместитель министра иностранных дел Чжан Чжицзюнь (张志军 р. 1953) посетил регион вместе с представителями CNPC для переговоров о политических гарантиях. Учитывая зависимость Южного Судана от доходов от продажи нефти, у его правительства был серьезный стимул поддерживать контракты с CNPC, что укрепляло рычаги влияния компании. Ситуация с Суданом демонстрирует потенциал CNPC покрывать убытки и выдерживать остановки производства благодаря государственным ресурсам – важной особенности, которой, вероятно, недостает независимым коммерческим игрокам.

Тем не менее не во всех странах присутствие CNPC было успешным. Деятельность CNPC в Чаде (проект Ronier, предполагающий разведку и добычу нефти на юге Чада с последующим строительством НПЗ) в 2007 г. следует рассматривать в международном контексте китайской политики «выхода вовне» (走出去战略, Go Out) и международных отношений с африканскими странами. Участниками проекта являются правительство Чада, которому принадлежит 40% акций, и CNPCIC – подразделение CNPC, которой принадлежит 60%. Визит министра нефтяной промышленности Чада на месторождение Ronier в августе 2013 г. привел к приостановке деятельности CNPCIC более чем на два месяца из-за нарушения экологических и социальных норм. Ранее, в 2011 г., между Чадом и CNPCIC возникли разногласия по поводу цен на топливо. Чад хотел установить цену, которая была бы доступна для большинства населения страны, в то время как CNPCIC рассчитывала на другую цену, которая позволила бы ей быстро окупить инвестиции. Кроме того, несмотря на наличие в документах зафиксированных экологических стандартов, принятых CNPCIC и Чадом, они соблюдались частично или не соблюдались вовсе. Проект Ronier в Чаде выявил проблемы, возникающие в нестабильных институциональных условиях: споры о ценообразовании, экологических стандартах и соблюдении местных правил в конечном итоге привели к приостановке деятельности и напряженным отношениям с правительством принимающей страны.

В Латинской Америке CNPC расширяла свое присутствие постепенно. Начав с геолого-разведочных работ в Перу в 1993–1994 гг., позднее компания приобрела значительные активы в Эквадоре и Венесуэле. В Эквадоре CNPC и Sinopec осуществляют свою деятельность через совместные предприятия, такие как Andes Petroleum, Lumbaqui Oil Co. и PetroOriental, владеющие значительным портфелем акций в бассейне реки Амазонки. В Венесуэле CNPC стала крупным партнером PDVSA, участвуя в крупномасштабных проектах в бассейне Ориноко. В Перу одной из самых важных инвестиций CNPC стала покупка в 2013 г. компании Petrobras Energía, которая позволила CNPC получить доступ к крупнейшим в Перу и в регионе в целом запасам природного газа. Отметим, что CNPC лидирует по общему объему инвестиций в страны Андского региона (более 62 млрд долл. на 2023 г.), где на ее долю приходится 34% инвестиций, в основном в нефтегазовые проекты (рис. 2).

Для КНР Латинская Америка служит стратегической платформой. Хотя она и не являлась основным источником поставок нефти, но позволила китайским международным компаниям приобрести опыт ведения деятельности за рубежом, обезопасить активы и развивать политические связи. Методы выхода на рынок включали прямые инвестиции, приобретения и кредиты под залог нефти, которые особенно активно использовались в период с 2007 по 2016 г., достигнув пика в 2009–2010 гг. (рис. 3).

CNPC демонстрирует сравнительные преимущества в условиях, институционально схожих с КНР, где преобладают доминирование государства, ограниченная прозрачность и централизованное принятие решений. В таких условиях государственная поддержка, комплексные соглашения о сотрудничестве и дипломатические каналы являются наиболее эффективными. Ранний выход на рынок и готовность остаться, несмотря на политические потрясения, также обеспечивают долгосрочные рычаги воздействия. С одной стороны, международная экспансия обеспечивает прибыль и большую операционную автономию дочерних компаний CNPC. С другой стороны, компания остается инструментом государственной внешней политики, используемым для обеспечения поставок энергоносителей, расширения влияния и укрепления двусторонних связей. Этот двойственный характер создает структурный дисбаланс. Крупные зарубежные компании требуют одобрения центрального правительства; международные проекты сопровождаются политическими рисками, которые компенсируются дешевым капиталом и дипломатическими гарантиями, а внутренние решения по-прежнему определяются политической логикой, что ограничивает гибкость руководства в реагировании на коммерческие (рыночные) сигналы.

Последствия присутствия CNPC для принимающих стран неоднозначны. Рассматривая положительные стороны, отметим, что инвестиции помогают оживить производство, модернизировать инфраструктуру и расширить торговлю и логистику. С другой стороны, они могут усугубить долговую зависимость из-за кредитов, обеспеченных поставками нефти, создавать экологические и социальные риски, провоцировать споры с местными сообществами и усиливать политическую зависимость от Китая. В странах с более сильными институтами и активным гражданским обществом экологические и социальные конфликты более заметны, однако система сдержек и противовесов может ограничить противоречивую практику. В странах с более слабыми институциональными структурами (например, в некоторых частях Африки) CNPC пользуется гораздо большей операционной свободой. Таким образом, нахождение зарубежных предприятий CNPC – будь то в Судане (Южном Судане), Чаде или странах Латинской Америки, таких как Венесуэла и Эквадор, – не могут быть объяснены только рыночной логикой. Они являются частью более широкой стратегии обеспечения поставок энергоносителей, углубления двусторонних связей и содействия выходу на рынок других китайских фирм. В то же время присутствие CNPC приводит к неоднозначным последствиям в принимающих странах: инвестиции, инфраструктура и налоговые поступления, с одной стороны, а также экологические риски, социальная напряженность и долговая зависимость – с другой.

Таким образом, деятельность CNPC иллюстрирует динамику китайской глобализации, запущенную государством. Китайская зарубежная экспансия демонстрирует, как коммерческие предприятия, встроенные в партийно-государственные структуры, служат одновременно источником прибыли и инструментом национальной стратегии. Понимание этой двойственности важно для понимания будущей стратегии КНР на мировых энергетических рынках и для оценки последствий его присутствия для принимающих стран на Глобальном Юге.

Куликов Андрей Михайлович, кандидат исторических наук, доцент Кафедры международного бизнеса Финансового университета при Правительстве РФ, Финансовый университет при Правительстве РФ

Никитин Егор Николаевич, магистрант, Финансовый университет при Правительстве РФ

Источник: журнал «Геоэкономика энергетики» № 3 2025