Планета Юона

Можно ли соединить в пределах одной картины восторг и ужас, одухотворение и жестокость, расставание с прошлым и встречу с будущим? Да, если это "Новая планета" Константина Юона. Тут не Земля, но какой-то фантастический мир, где в иссиня-чёрном небе появляются загадочные объекты. Красная планета, стремительно приближающаяся к гуманоидам, она чужая, накалённая и весело-страшная. Новая планета — опасна и превосходна.

Динамика, смерть и ярость — сирые человечки не знают, как им поступить. Одни — приветствуют алое чудо, простирая к нему руки; иные — бегут прочь, не ведая, куда укрыться. Третьи — умерли, не в силах совладать с горячим дыханием новизны. От этой маленькой — всего 71х101 см — эскизной сиюминутности веет живым и пылким дыханием времени. 1920—1921 годы — столетняя давность, которую не хочется именовать "стариной" — в ней больше движения, чем в нашем столетии.

Константин Юон — не фантаст и даже не фантазёр. Он — благонравный живописец. В тот год он разрабатывал театральный занавес для Большого театра. По сути, "Новая планета" — это взрыв эмоций и погоня за скандально-модным супрематизмом с "возвращением к изначальным ритмам природы". Порыв Юона сочли пугающим и чрезмерно броским для классической сцены. Тогда он создал небольшую станковую композицию на базе своего замысла.

"Новая планета" контрастирует с привычными вещами Юона. Он — гуру пейзажа, теоретик изящных искусств, поклонник уюта.

В октябре 2025 года мы отмечаем 150-летие со дня рождения великого мастера. Каким он был? Где черпал своё вдохновение? Как реагировал на социальные пертурбации? Художник был счастлив в творчестве и — в браке. В отличие от большинства своих богемных коллег, он всю жизнь любил одну женщину — свою супругу Клавдию Алексеевну. Изумляюще гармоничен и спокоен, оттого-то и выглядит странной его "Новая планета".

Константин Юон — москвич. "Я родился в 1875 году в Москве, на 4-й Мещанской улице, близ Садового кольца, где прожил первые пять лет своей жизни в типичном для 1870-х годов двухэтажном доме с просторным садом из старых вязов, с цветочными клумбами и скамейками", — писал Юон в автобиографическом очерке "Москва в моём творчестве". Семья — германо-швейцарского происхождения. Российская империя была многонациональна — в Москву, Петербург, Киев, Нижний Новгород стекались инородцы со всей Европы.

Приезжали не на пару лет подзаработать, но обзаводились домами и семьями. Отец будущего художника — успешный клерк, а затем и директор страховой компании, маменька — домохозяйка и музыкант-любитель, — они дали отпрыскам великолепное образование. В таких условиях возможны два противоположных варианта: либо родитель душит способности, призывая чадо к офисному труду, либо — идёт на риск и всячески развивает богоданные качества ребёнка. Юоны рассудили верно, дозволив своим детям постигать мир при помощи капризных, но честных муз — Константин учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, а его брат Павел — в Консерватории.

Менторами юного Юона были выдающиеся живописцы — Абрам Архипов и Константин Савицкий. Затем — частная студия Валентина Серова, пребывавшего на пике славы. Ещё будучи студентом Юон принимал участие в студенческих выставках, а его пейзажи имели спрос у любителей и знатоков живописи. Полотна были замечательны — в манере сиюминутно-прозрачного импрессионизма. Тем не менее в них прослеживался глубинный патриотизм — русские деревни, усадьбы, храмы с блистающими куполами. Мастер колесил по стране, создавая целые циклы, посвящённые Угличу, Торжку, Новгороду, Ярославлю.

Во всех сюжетах — ощущение пространства и воли. Юон не любил тусклых красок — он живописал русский мир как насыщенно-яркий, будь то волжские берега или затерянный уголок Новгородской губернии. Однако наибольший интерес вызывала Троице-Сергиева лавра с её благолепным духом. Юон часто гостил в Сергиевом Посаде, каждый раз привозя очередное солнечное полотно. Практически все пейзажи Юона — панорамные, с людьми, животными, лодками, телегами. Всюду — колоритное бытие.

Не забывал художник и родную Москву — искал ракурсы и точки, свет и тень. "Лубянская площадь зимой", "Москворецкий мост", "Кутафья башня", "У Новодевичьего монастыря весной" — всё написано с лёгкостью и шармом. Предпочитал, конечно, старые уголки, не тронутые новациями, хотя — иной раз обращал внимание на тревожащую повседневность. На картине "Тверской бульвар. Ночь" мы наблюдаем эффектные дамские силуэты в шляпах с перьями. Целый выводок блоковских "незнакомок", чья профессия читается столь явно, что это не нужно объяснять взрослым людям. Какие добропорядочные матроны, а тем паче — девушки станут фланировать группками ночью по Тверскому, да ещё в 1900-х годах?

Молодость Юона совпала с Серебряным веком и стилем ар-нуво. Рубеж столетий ознаменовался рождением новых течений и выпуском журналов, посвящённых искусству. Экспозиции, диспуты, союзы и единения — было неспокойно, заполошно, крикливо. Все спорили: каким быть современному творцу? Что есть гармония? Велась атака на академистов — они казались устаревшими. Юон, разумеется, не остался в стороне — он вступил в Союз русских художников и участвовал в проектах "Мира искусства", дружил с нарциссичным меценатом Сергеем Дягилевым и печатался в прессе.

Одним из направлений ар-нуво был как раз неорусский стиль и поклонение допетровской старине — Юон, писавший храмы и кремли, чётко вписывался в концепцию. В те годы поругивали передвижников за их пафосное страдание, выплеснутое на холст. Людские тяготы — это ли надо бесконечно писать? Серебряный век — это ещё и романтизация народа с его вековечной мудростью и близостью к "натуре". Крестьяне и мещане с полотен Юона смотрятся весёлыми да нарядными. Ощущение ярмарочного вихря, шума и гомона.

Жену себе выбрал из простых — Клавдия Никитина была крестьянской девушкой из деревни Лигачёво, куда Константин ездил на этюды. Женившись на ней, он приобрёл не только заботливую жену. Клавдия сделалась музой. Юон писал её в разные годы, не переставая восхищаться румянцем, длинной косой и пышной статью. На одном из таких портретов "любезная Клавочка" изображена на фоне Венеры Милосской, общепризнанного эталона привлекательности. Художник видел в своей жене сверхидеал, хотя она и была далека от античных форм. Родители Юона не смогли принять сей мезальянс, и Константин долгое время не контактировал с отцом.

Для заработка Юон занялся преподаванием, основав собственную мастерскую. Его ученики — график Владимир Фаворский, скульптор Вера Мухина, архитекторы Виктор, Леонид и Александр Веснины, живописец Роберт Фальк.

Кроме того, как уже упоминалось, Юон был успешным театральным декоратором — многие его коллеги оформляли постановки.

Русский театр — на подъёме, как традиционно-классический, так и экспериментальный. Сценография того периода уникальна — её создавали первейшие виртуозы. Юон сотрудничал и с дягилевскими Сезонами, построив волшебные декорации к опере "Борис Годунов".

Революцию художник принял с воодушевлением и тут же включился в борьбу за переустройство бытия и — быта. Примечательно, что Юон всегда славился буржуазными обыкновениями, путешествовал за границу, располагал богатыми заказчиками. Он не испугался бури да пламени и остался в России, продолжив трудиться. Изменились и фабулы. "А в нашей буче, боевой, кипучей, — и того лучше", — как сказал Владимир Маяковский. Акварель "Перед вступлением в Кремль у Никольских ворот" — на полотне солдаты и рабочие в грузовиках у забаррикадированных ворот Кремля. "Подмосковный молодняк" — сильные, крепкие девушки смотрят безо всякого стеснения, ибо перед ними — грядущее.

Живописец впечатлялся и повседневностью Страны Советов, и её праздниками — демонстрациями, полит-карнавалами, парадами Красной Армии. Всё двигалось, пело, выкрикивало слоганы! Юон верил в социальный и технический прогресс. На картине "Люди будущего" показаны летающие земляне — все с крыльями и устремлены в небо. Высота — одна из важнейших концепций в советской парадигме, и чуткий Юон не смог пройти мимо этой темы.

Художник охотно вступил в АХРР — Ассоциацию художников революционной России, активно впрягся в общественную работу, продолжил преподавание, сотрудничал с Малым театром. Он — заслуженный мэтр, да ещё и открыто поддерживающий все нововведения. Не забыл он и свою извечную страсть — городские пейзажи. Юон по-прежнему писал Сергиев Посад, переименованный в Загорск в честь революционера Владимира Загорского. Картина "Купола и ласточки" — тому пример.

В годы Великой Отечественной войны Константин Юон создал мрачно-патетическую картину "Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года". Серый цвет — преобладает. Натянутые нервы. Тотальная решимость. В тот год зима началась рано, стоял кромешный холод. Армейские колонны прямо с парада отправлялись на битву — линия фронта находилась близко к Москве, а фрицы полагали, что Рождество будут справлять в Кремле. Юон, как и все столичные жители, остро переживал события осени 1941 года — общество пребывало в лихорадке, переходя от страха к надежде, от хаоса к стойкому хладнокровию. Наши всё равно победят! Гитлеру не видать Москвы! Юоновское полотно дышит вселенским безмолвием, как будто всё застыло в ожидании мощного рывка.

Несмотря на свою явную сознательность, Юон вступил в партию лишь в начале 1950-х, будучи весьма пожилым человеком. Здесь нет никакого материально-карьерного соображения — художник и без того занимал ответственные посты и был допущен к созданию портрета Иосифа Сталина. Требовательность к себе — вот что явилось причиной запоздалого решения. Юон счёл себя достойным большевизма очень поздно.

Среди его послевоенных работ особо выделяется "Утро индустриальной Москвы" — мы видим панораму большого города, его заводы, жилые кварталы и отчётливо выписанные церкви. Москва столь грандиозна, что её окраины теряются в рассветной дымке. На переднем плане — группы рабочих. Утро — часы для трудовых свершений, и над всей этой громадой — образ рождающегося светила, которое всегда ассоциируется с каждодневным созиданием.

Константин Юон до конца дней занимался творчеством, преподавал, был первым секретарём правления Союза художников. Он жадно впитывал всё, что видел, а повидал он немало. Скончался мастер в 1958 году, оставив о себе добрую память и узнаваемые картины, где над маковками храмов реют безмятежные птицы.